– Ты кто? – На меня смотрит снизу вверх девочка – у нее не хватает двух передних зубов, а лысая голова повязана разноцветным шарфом. Она держится за какую-то металлическую конструкцию, и какой-то аппарат гонит прозрачную жидкость по трубке, уходящей под розовый свитер.
Я открываю рот, но не издаю ни звука. Хорош, нечего сказать: маленькой девочки испугался.
– Это Кэл, – говорит Ниель. – Он немного стесняется. – Она улыбается мне, и я закатываю глаза.
– Привет, – наконец говорю я девочке. – Как тебя зовут?
– Талли, – отвечает она. – Мне уже шесть лет.
– Что мы сегодня будем делать? – спрашивает кудрявый темноволосый мальчик. От него не тянутся трубки ни к какому аппарату. Он подозрительно разглядывает лежащий на столе розовый цветок. – Только не эту девчоночью фигню. Меня стошнит.
– Вот что мы будем делать. – Ниель достает из пакета меч. Лезвие оклеено фольгой, а рукоятка украшена пластиковыми цветами. По всей длине лезвия идут наклейки-сердечки. – Не волнуйся, Джейкоб. Тебе вполне можно обойтись и без цветочков. – Она улыбается мальчику. – Хотя, по-моему, они очень даже красивые.
– Фу! – восклицает он.
Это напоминает мне Рей в детстве, и я смеюсь.
– А для принцесс у тебя что-нибудь есть? – спрашивает девочка с такими огромными голубыми глазищами, каких я еще никогда не видел. Из-за маленькой лысой головы они кажутся еще больше.
– У принцесс тоже бывают мечи, – говорит Ниель и садится на синий стул рядом с ней.
Девочка смотрит на нее с недоумением.
– А как же принц? – Она переводит взгляд на меня. Я удивленно таращу глаза. – Разве ему не нужен меч, чтобы тебя спасти?
Ниель смеется:
– Меня не надо ни от чего спасать. И тебя тоже. Для этого ты и сделаешь собственный меч – чтобы самой за себя постоять. Может, еще нам принца спасать придется. – Ниель наклоняется к ней и шепчет: – Мне почему-то кажется, что ты даже в одиночку с драконом справишься. А вот он… вряд ли.
Девочка вскидывает на меня глаза и хихикает.
Кто-то дергает меня за штаны. Я оборачиваюсь. На меня смотрит маленький мальчик в бейсболке. Возле него тоже попискивает какой-то аппарат. Я приседаю.
– А мне мама не разрешает играть с пистолетами и с мечами, – тихо говорит он.
Я теряюсь и смотрю на Ниель, ожидая подмоги. Но она занята голубоглазой девочкой.
– Хм… ну, тогда, может, мы тебе щит сделаем, а?
Мальчик улыбается и кивает.
Несколько часов подряд мы помогаем клеить мечи и щиты. Ребятишки довольно прикольные. И их не смущает, что я сам толком ничего не умею.
– А неплохой у тебя получился огненный меч, – говорю я Джейкобу, помогая обматывать рукоятку черной изолентой.
– Еще бы, – самодовольно заявляет он, забирает у меня меч и взмахивает им в воздухе.
– Я и не знала, что ты художник, – говорит Ниель, когда я помогаю одному мальчику изобразить на лезвии меча дорогу с мчащимися по ней грузовиками.
– Художник из меня аховый, – отвечаю я тихо, чтобы мальчишка не услышал. – Но они не такие уж суровые критики.
Ниель кивает на девочку с большими голубыми глазами, ту, что все время сидела рядом с ней. Она выклеивает на своем радужном мече сложный узор из сердечек.
– По-моему, Изабель в тебя влюбилась.
Я смотрю на девочку, и ее лицо озаряется застенчивой улыбкой.
– Да, и кажется, я тоже не устою, – шепчу я Ниель, наклонившись к ней. – Голубые глаза – моя слабость. – Она вспыхивает.
Изабель подходит ко мне, когда я складываю оставшиеся наклейки, уже собираясь уходить. Я присаживаюсь на корточки, чтобы мы были одного роста. Она тянется к моему уху и шепчет:
– Не бойся. Я тебя спасу.
– Спасибо, – так же шепотом отвечаю я.
Она наклеивает сердечко мне на руку и убегает. Я гляжу на него и улыбаюсь.
Я вижу, как Ниель обнимает ребятишек или хлопает ладонью о ладонь на прощание. Лица у них светятся от радости, которую она принесла в их мирок. Что бы им ни пришлось пережить, они все-таки еще дети. И что бы она сама ни пережила до того, как пришла сюда, здесь ее настоящее место.
– А ребятишки ничего. Ну, некоторые, по крайней мере, – признаю я, когда мы идем к пикапу.
Ниель смеется:
– Они удивительные.
Мы подходим к машине, я поворачиваюсь к Ниель и притягиваю ее к себе, обхватив за талию.
– Ну, признавайся, чего еще от тебя ждать?
Ниель с любопытством смотрит на меня:
– Ты о чем, Кэл?
– Ну как же… Ты ходишь по самым опасным улицам, чтобы не дать бездомному замерзнуть насмерть. Помогаешь детям сражаться с драконами. Работаешь репетитором для стриптизерши… – Ниель бросает на меня сердитый взгляд, и я поспешно поправляю: – То есть для студентки биофака. Я уж молчу про сбор денег по особому методу и лекции, которые ты исключительно ради интереса посещаешь в колледже, в который не зачислена. Ах да, еще ты в свободное время катаешься кубарем с горы, лазаешь по деревьям и бьешь морды всяким козлам. Каждый день стараешься получить от жизни максимум удовольствия. Я что-то упустил?
– Хм… кажется, нет, – с усмешкой отвечает Ниель.
– А что там у тебя еще в этом списке осталось несделанного? – Я обнимаю ее и притягиваю к себе. – Какие там невыполненные пункты?
Она внезапно вся каменеет.
– Ниель? – говорю я, когда она вдруг отталкивает меня и отодвигается. – Что случилось?
Она отворачивается, пряча заблестевшие глаза.
– Эй? В чем дело? – Я ничего не понимаю.
Ниель молчит. Только крепче сжимает губы и идет к двери пикапа с другой стороны.
– Я что-то не то сдуру ляпнул? – Перебираю в уме все сказанное, но никак не могу понять, что же ее оттолкнуло.
– Давай мороженого купим? – просит Ниель перед тем, как сесть в машину.
Я тоже сажусь и закрываю дверь:
– Так и не ответишь, да?
Ниель качает головой:
– Мне просто нужно поесть мороженого.
– Ладно. Поехали за мороженым, – сдаюсь я, решив, что давить не стоит. – От него всегда делается лучше, так ведь?
– Вот именно, – нервно смеется она.
Не знаю, о чем были эти слезы, которые она так упорно сдерживала, но, когда мы подъезжаем к кафе-мороженому, Ниель уже снова такая, как всегда: оживленная, беззаботная, словно ее ничто никогда и не тревожило.
Я так и не придумал еще, как добиться, чтобы она рассказала обо всем, что скрывает от меня. Эта девушка мне нравится такой, какая она есть, хотя я по-прежнему не знаю, почему она из Николь вдруг превратилась в Ниель. И откровенно говоря, я уже не уверен, что хочу это знать. Пусть сама решает, кем ей нужно быть.
* * *
Неделя пролетает незаметно, и вот уже завтра утром мне надо вылетать в Орегон, чтобы провести Рождество с родными.
– Расскажи мне еще про твою семью, – просит Ниель. Она устроилась рядышком с миской попкорна и коробкой шоколада. – У твоей мамы… пятеро братьев и сестер, да?
– Шестеро, – поправляю я. – Она вторая по старшинству. Для нас это значит – два дяди, один на два года старше ее, другой на два года младше. Потом три тети, между ними по четыре года разницы. И еще есть Зак, но я его за дядю не считаю. Это вообще ходячее недоразумение.
– Кэл, разве можно так говорить, – упрекает меня Ниель.
– Нет, ну правда же. Прикинь, он на одиннадцать лет младше тети Хелен и всего на два года старше моего брата Шона. Никто и думать не думал, что бабушка в таком возрасте вдруг произведет на свет еще одного ребенка.
– Так это к нему ты завтра летишь?
– Да. В детстве они все в этот же дом съезжались на каникулы. А теперь там живет один лишь Зак. Половина родственников поедет туда, а другая половина – к тете Ливии в Огайо. Мы каждый год решаем, кто где празднует Рождество. Под одной крышей не разместиться, слишком нас много.
– А я бы хотела иметь большую семью, – говорит Ниель, и глаза у нее туманятся, словно она видит перед собой эту картину.
– Могу одолжить своих родственников, когда захочешь.
Ниель сует в рот горсть попкорна, а следом – шоколадку.
Меня передергивает:
– Неужели вкусно?
– Вкуснее только мороженое и глазурь, – заявляет Ниель. – Подставляй руку.
Я неохотно протягиваю ладонь. Ниель высыпает на нее немного попкорна и добавляет пару кубиков шоколада. Я с сомнением запихиваю все это в рот.
– Хм, – говорю я, приятно удивленный. – Гораздо лучше, чем картофель фри с ореховой пастой. Вот уж была гадость так гадость. – Ниель смеется, а я спрашиваю: – Тебе удобно будет жить у Элейн? Я тебе ключ оставлю, можешь сюда вернуться, если захочешь.
– Нет. Очень даже удобно. У нас уже есть кое-какие планы. – Ниель сжимает кулаки, и глаза у нее загораются, как всегда, когда она еле сдерживает радостное нетерпение. – У Элейн полный чердак всяких старинных вещей, в том числе и посуды. Я уже давно мечтаю устроить чаепитие.
– Вот чего я никогда не любил, так это чаепитий.
Ниель улыбается:
– Ну да, ты сразу сбегал, как только мы шли рвать цветы, чтобы украсить стол. – Она засовывает в рот очередную горсть попкорна.
