София считалась волевой, бойкой, смышленой и уверенной в себе. Казалось, она обладала задатками для утверждающей себя личности. С малолетства она воспитывалась в условиях придворной жизни. Мать прилагала все усилия к тому, чтобы выбить из дочери упрямство, но успеха почти не имела. Большее влияние на девушку оказывала гувернантка Бабетта Кардель. Екатерина II до конца жизни с большим уважением говорила об этой дочери бежавшего в Германию французского гугенота. Бабетта Кардель раскрыла ей богатство французского языка, литературу и историю и заложила базу для позднейшей симпатии французскому Просвещению.
София была обычной маленькой девочкой, по своим внешнему виду и характеру она лучше чувствовала себя среди оборванных деревенских детей, чем среди «утонченных» отпрысков придворных особ. Отец проявлял понимание, и София могла играть на улице с себе подобными. В одном пункте и родители и воспитатели не шли на уступки: пастор Фридрих Вагнер обучил Софию в строгом соответствии с лютеранской верой, и она точно придерживалась связанных с нею манер поведения и запретов.
Так София подрастала до 10 лет, беспечно и без особых проблем и тягот. К этому первому отрезку жизни относились две характерные особенности: София была необычайно самоуверенна и располагала к себе внешней непривлекательностью. Возможно, она стыдилась своей некрасивости и развила сверх всякой меры способность к проницательности.
Бросающаяся в глаза некрасивость прошла, как только Софии исполнилось 10 лет. Она выросла в прелестную, стройную обаятельную девушку. В 1739 году родители взяли ее с собой в Киль на семейное торжество голштинцев. Там она впервые встретила юношу, который должен был стать в будущем спутником ее жизни – Карла Петра Ульриха Гольштейн-Готторпского, одного из претендентов на шведский и русский престол. Хотя позднее, обращаясь к тому времени, она изображала своего кузена красивым, любезным и благовоспитанным, но не переоценивала его. Там, где доминировали взрослые родственники, дети, взятые с собой на смотр, солидаризировались, и София не избежала того, что ее мать и тетки шушукались о более или менее скрытых намеках на будущую связь между анхальтеринкой и голштинцем.
София уже тогда задумывалась о своем будущем, о браке, о своем месте в обществе. Она ни в коем случае не желала опускаться до бедных сумерек угловатого провинциального двора. Почему не Карл Петр Ульрих? Королева – не самая плохая цель на земле! Мать посетила в Любеке своего брата, который был назначен воспитателем осиротевшего герцога, и когда Елизавета I Петровна в 1741 году взошла на царский престол, мать Софии вспомнила о фамильных связях. Она приложила все усилия, насколько возможно, предложить своего ребенка, не зная, будет ли оправдана ее ставка.
Иоганна Елизавета не понимала, почему императрица Елизавета Петровна ликвидировала преобладание немецких политиков при своем дворе. Для нее шло в счет только то, что вскоре после коронации Елизаветы все явные и тайные признаки говорили о том, что Карл Петр Ульрих, сын Анны Петровны, избран наследником престола. В 1742 году он переселился на Неву. Иоганна Елизавета послала портрет своей дочери в Санкт-Петербург, и София об этом знала. Надежды получили богатую пищу, когда 1 января 1744 года пришло письмо о том, что мать и дочь должны немедленно прибыть в Россию. Иоганну Елизавету охватил страх от собственной смелости, князь Христиан не хотел отпускать дочь так далеко. Решение не стало для родителей более легким, когда пришло письмо от Фридриха II Прусского, который требовал, чтобы мать предприняла все, чтобы София вышла замуж за Карла Петра Ульриха и вела в России пропрусскую политику. Для Софии проблема решалась проще, чем для ее родителей. Она стремилась стать императрицей России. Если это должно быть с Карлом Петром Ульрихом, пусть с ним.
Методы сватовства здесь отличались от способов, применявшихся позднее. Как Петр I для сына Алексея, так и императрица Елизавета подыскивали, соответственно, невесту и жениха, исходя из конкретных политических целей. Это относилось и к Софии. Пруссия нуждалась в хороших отношениях с Россией. Для этого существовало немного различных вариантов. Позднее, на рубеже XVIII и XIX веков, на передний план вышли муки выбора: царевич получал список с 10-15 именами девушек. Во время своего образовательного путешествия он посетил отмеченные дворы и принимал решение в пользу одного из предложений – или высматривал девушку, не вошедшую в предварительный выбор, тогда требовались более серьезные возможности для осуществления. В случае Карла Петра Ульриха и Софии мнения кандидатов не играли вообще никакой роли, как ни различны они были. Голштинец с самого начала предал себя в руки судьбы, Екатерина была готова ко всему, если только это могло добыть ей корону.
София погружается в другой мир
В Берлине Фридрих II давал последние инструкции к путешествию. Фридрих обязал мать действовать в качестве тайного агента в интересах Пруссии. Для прусского короля был вопросом самого существования нейтралитет в европейском споре великого соседа на востоке. Фридрих занимался девушкой, пригласил ее за свой стол и был приятно удивлен наличием самоосознания 14-летней дамы. Ему самому было 30 лет, и он в свою очередь произвел впечатление на Софию своим шармом и фацией.
Началось путешествие без возвращения. В Штеттине отец и дочь попрощались. Генерал больше никогда не видел свое дитя, он умер в 1746 году. «Графиня Райнбек» – так, инкогнито, – с дочерью ехала на восток княгиня Иоганна Елизавета, чтобы поблагодарить русскую императрицу за оказанное благодеяние! В путь отправились из Штеттина 15 января 1744 года. Путешествие, должно быть, длилось пять недель. В Риге графини были встречены императорским камергером Семеном Нарышкиным и окружены княжеской роскошью. В спешном темпе приближались к Петербургу. Внушительный прием остался лишь эпизодом, двор находился в Москве, где должен был торжественно отмечаться день рождения великого князя Петра. 20 февраля дамы прибыли в Москву и в тот же день были приняты императрицей Елизаветой. София сильно напомнила Елизавете своего несостоявшегося жениха Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского и тронула чувства императрицы. Потекли слезы умиления. Петр присутствовал при встрече.
София рассматривала его с двойственным чувством. София вознаградила радость Петра от того, что он нашел в ней равную по возрасту собеседницу. Но его несдержанная болтливость оттолкнула ее. Петр уже при первой встрече сообщил своей будущей жене, что влюблен во фрейлину Лопухину, но женится на Софии – так хотела царственная тетка.
София быстро вошла в свою роль. Она строго следовала наставлениям умного и терпимого духовника Симона Тодорского[19]. Тодорский долго жил в Германии, знал пиетизм и не был поборником консервативного православия. София увидела, что терпимость Тодорского значительно превосходит терпимость ее лютеранина-отца. Софии нелегко далась смена веры.
С таким же усердием София занималась русским языком, историей и культурой – к радости Елизаветы и двора. Когда София, занимаясь по ночам, простудилась и тяжело заболела, императрица сама ухаживала за ней и была восхищена тем, что София потребовала к себе не протестантского пастора, а Симеона Тодорского. В этом кризисе была реальная опасность того, что трудности новой родины окажутся для девушки непосильными. Но здоровая природа Софии сопротивлялась болезни. Ее молодость и врачи сделали остальное, и на свой шестнадцатый день рождения она смогла вновь появиться перед обществом. Две недели спустя она писала отцу, что готова «…перейти в новую веру…». На 28 июня 1745 года был назначен переход в православие. София принимала религию из внутреннего убеждения и придала церемонии естественное достоинство, что вызвало одобрение императрицы и двора. С этого момента она звалась Екатериной Алексеевной и имела ранг великой княжны.
Непосредственно за этим днем последовало обручение Екатерины с великим князем Петром. Императрица Елизавета обставила блестящее торжество восточной роскошью. Мать Екатерины описывала событие очень подробно. Только обручальные кольца она оценивала в 50 000 талеров. Действительно, юная великая княгиня была завалена дорогими подарками. Елизавета отвела девушке собственный двор. И отношения с Петром вначале и правда складывались неплохо. Екатерина рассматривала Петра не только как идеального будущего супруга, она хотела формировать его по своему образу и подобию. Порой они бывали скорее товарищами по играм, чем будущими русскими правителями. Эту роль они играли и когда она вскоре после обручения с юным Петром отправилась в направлении Киева. Екатерина и Петр знакомились с широкими русскими просторами и жизнью русского народа из окна кареты и во время церковных процессий. Екатерина вбирала в себя впечатления и радовала императрицу, которая ценила юную девушку выше, чем племянника из Гольштейна.
