Ваха хмыкнул:
— Твое государство даже тебя не может защитить. Разве есть ему дело до нас, простых смертных? Полковник, — обратился он к Смирнитскому, — когда-то очень давно амбиции одного человека развязали на этой земле войну. Спустя двадцать лет никто уже не знает, за что воюет. За что вот лично ты тут воюешь?
Смирнитский, не готовый к такому вопросу, задумался.
— За мир на своей земле, — наконец ответил он.
— Разве это твоя земля? Это не твоя земля. Знаешь ли ты ее историю, знаешь ли людей, которые тут жили не одно поколение, чем питались, чем дышали? Нет, полковник, это просто очередная ваша территория. И что вы тут защищаете, ты так же не представляешь.
— Я должен защищать ее, — ответил Смирнитский.
— Вот именно: ты тут ради долга. В конечно счете, когда мы умрем, после нас будут говорить верность, честь, долг, а время решит, следовали ли мы данной когда-то клятве. Тела истлеют, наши имена забудутся, но последствия наших дел и то, почему мы поступали именно так, а не иначе, будут жить после нас. Когда-то давно я тоже ради долга воевал в чужой стране. В 1982 году наш отряд забросили в Афганистан для проведения разведывательно-диверсионной работы…
— …Ара, — начал заместитель Лис, — если ты не любишь разведку, почему ты до сих пор служишь?
«Ара» — позывной Михаила Архангельского. Не отвлекаясь от чистки оружия, он ответил:
— Лис, ты не прав. Я не не люблю разведку. Я ее просто ненавижу.
— Но тогда почему? — не понимал Лис.
— Когда-нибудь… — произнес Ара, вставляя на место начищенный затвор автомата…
…Балакин присвистнул: второй Лис и тоже из разведчиков.
Жизнь воистину преподносит сюрпризы. После рассказа Вахи, Балакин не знал, как к нему относиться. В сущности, пособником Ваху не назовешь. Перед Балакиным сидел человек, который просто хотел нормального существования для себя и семьи в мире, полном откровенного дерьма.
— Сейчас я понимаю, — закончил Ваха, — почему мой командир служил, несмотря на отношение к службе. Он дал клятву и переступить ее не мог. Мы все в этой комнате находимся между молотом и наковальней, просто у каждого они свои. Мне жаль, что все так вышло, полковник.
— Да, — протянул Смирнитский, — мне тоже.
Он достал из кобуры пистолет и передернул затвор.
* * *
Балакин подошел к курившему Смирнитскому.
Некоторое время они стояли молча, наблюдая за царившей на пункте дислокации суетой.
— Это было необходимо? — прервал молчание Балакин.
Смирнитский только кивнул в ответ, затянувшись сигаретой.
В это время двое бойцов вынесли из допросной комнаты завернутое в черный полиэтиленовый мешок тело.
— Ну, — протянул Балакин, — тебе, конечно, виднее, ты же у нас служишь в «беспредельных» органах.
Смирнитский сделал последнюю затяжку, и едва тлеющий окурок упал не землю.
— Отвезите в Грозный, — отдал распоряжение Анатолий Иванович тащившим мешок с телом бойцам, — передайте его эксперту Куртускому. Только ему, и никому другому.
— Есть, — ответили те.
— В любом случае мы не могли отпустить его отсюда живым, — говорил Смирнитский, наблюдая, как мешок грузят в кузов служебной «Газели», — иначе убили бы гагкаевцы, а заодно и семью. С момента как Ваха пересек границу ПВД, он уже был трупом. Мы просто спасали его семью.
— М-да, — протянул Балакин, — странная штука эта судьба. Кто знает, как все обернется в следующее мгновение.
— Лис, все будет хорошо, — улыбнувшись, сказал Смирнитский, положив руку на плечо другу, — все будет хорошо.
К допросной подъехала машина, в которую сели трое мужчин в военной форме. Одним из них оказался Ваха Нальгиев с некогда выбранным позывным «Лис». Перед тем как машина тронулась, он посмотрел в сторону Балакина с таким же позывным «Лис» и Смирнитского и отдал им воинское приветствие, на которое они ответили.
— Но ты прав, странная штука судьба, — философски сказал Смирнитский и закурил вторую сигарету.
Часть V: один день (2009 год)
Глава: ход Кривошеева (часть IV)
Из расшифрованной радиограммы
Донесение № 5. Оздамиров Ислам с группой планируют покинуть территорию Украины по отработанному маршруту на автотранспорте (высылаем установочные данные).
Предлагаемый вариант действий — обеспечить пересечение границы Российской Федерации без досмотра, при этом «отметив» сигнальным маячком транспорт для осуществления контроля его передвижения.
Специальное донесение: Араб нами не установлен. Важно: по внешним признакам он европеец (фотоматериалы высланы). По имеющимся информационным массивам не проходит.
Донесение № 6. Комплекс оперативных мероприятий против противника выполнен успешно.
Прямое соприкосновение в зоне работы отсутствовало.
В приграничных районах зафиксирована активность противника на грузинском направлении, о чем был поставлен в известность представитель «Гнезда». Возможно разворачивание в ближайшее время активных действий вблизи границы Грузии, что вызывает дополнительные опасения в отношении деятельности Араба.
База законсервирована. Срок проверки надежности — через год со дня консервации. Возобновление работы группы — через год при положительных результатах проверки надежности.
Личный состав определен согласно штатному расписанию.
г. Москва, кофейня «Метро», один день в мае
Солидный мужчина в возрасте допивал кофе в ожидании старинного, как он надеялся, друга.
Жизнь многое меняет и расставляет по местам, особенно если не общаться очень долго, а во время последней встречи, с которой прошло чуть менее двадцати лет, было брошено слишком много взаимных упреков.
Но он продолжал сидеть и ждать, изредка поглядывая на часы. Друг не опаздывал — до назначенного часа оставалось около пяти минут. Насколько ему помнилось, этот друг отличался пунктуальностью и также не имел привычки появляться ранее обозначенного времени. Однако за столько-то лет могло измениться многое.
На пороге небольшого уютного кафе, стилизованного под времена Советского Союза, появился невысокий человек в сером льняном костюме. Голову покрывала такого же цвета шляпа, поля которой скрывали часть лица. В руках, затянут в белые перчатки, замерла трость.
Мужчину приветствовала миловидная девушка-менеджер, одетая в элегантное темно-синее платье, подчеркивающее красоту молодого стройного тела.
— Добрый день, — улыбаясь, сказала она.
— А-а-а, милая фройляйн! — воскликнул он с немецким акцентом. — Не будете ли вы так любезны сопроводить меня?
Обескураженная просьбой мужчины девушка-менеджер только кивнула.
— Видите ли в чем дело, милая фройляйн, — пустился в пространные объяснения немец, — меня здесь ожидает один старинный друг. Мы не виделись уже… — он призадумался, — ровно девятнадцать лет, семь месяцев и четыре дня.
Перекинув трость в левую руку, продолжая убаюкивать бдительность менеджера мелодичной речью с немецким акцентом, он нежно взял ее под локоть и не спеша направился к столику, где сидел его друг — Константин Сергеевич Кривошеев.
— Столько времени, Дитрих, — улыбнувшись, сказал Кривошеев, когда немец в сопровождении девушки подошел к столику, — а нисколько не изменился!
— Мой дорогой друг! — добродушно приветствовал его немец, — мы — это есть наши привычки. Одну минуточку, Константин, — и он обратился к девушке, — очаровательная фройляйн, не будете ли вы так любезны принести старому бюргеру стаканчик теплого молока с кусочками зефира?
Девушка чувствовала себя неловко рядом с этими солидными мужчинами, и ее щеки залил яркий румянец.
— Боюсь, — неуверенно пробормотала она, — что у нас нет этого в меню.
— Милая фройляйн, — взгляд Дитриха, строгий и в то же время странно ласковый, говорил, что отказ неприемлем, — позвольте я вам объясню, как устроено у меня на родине в Германии.
— Дитрих, — вмешался Константин Сергеевич, — прошу.
— О! — воскликнул немец. — Что за страна, что за нравы!
И, обратившись к девушке, добавил:
— И все же, милая фройляйн, я ожидаю удовлетворения заказа.
— Я посмотрю, что можно сделать! — искренне пообещала девушка и быстро скрылась на кухне.
Теплое молоко с кусочками зефира принесли через минут пятнадцать после того, как менеджер приняла заказ.
Дитрих, исполненный чувства благодарности, ласково улыбнулся девушке, занявшей место у входа в кофейню, и помахал. Та, снова покраснев, помахала в ответ.
