Почти каждый католик слышал анекдоты о том, как на небесах оказывались всякого рода нежелательные лица. Когда Иисус пенял святому Петру за то, что тот их впускает, он отвечал: «Не вини меня. Я выгоняю их через жемчужные врата, а Твоя матушка впускает обратно через черный ход».
Есть также популярная проповедь о мальчике, который все время молился Иисусу о велосипеде, но так его и не получил.
Однажды ребенок набросил покров на статую Марии и спрятал ее в чулане. А потом сложил ручонки и стал молиться: «Иисус, если ты хочешь когда-нибудь снова увидеть свою мать…»
Со временем я стала осознавать, что святостью и нимбом окружены не только застекленные святые. Среди нас есть неофициальные святые – люди, которые просто любят Бога и других людей, не демонстрируя это ни кровью, ни муками. Люди, подобные моему дяде Джонни.
Он обладал рентгеновским зрением. Он видел Бога в каждом. Я не знала этого, пока не начала читать его ежедневные электронные письма. В течение многих месяцев он рассылал их, вставляя в текст выдержки из Евангелия.
Поначалу я удаляла их, даже не заглянув внутрь. Но однажды раскрыла и пробежала взглядом его личные размышления, следовавшие за цитатой из Писания.
Самый младший из братьев моего отца никогда не пытался быть глубоким философом, никогда не пытался никого обратить, никогда не пытался превратить христианство в клуб по интересам.
Он видел святость во всем – в обычном, неприметном, неприятном. Он превращал проблемы в притчи – как рассказ о том вечере, когда у него отказал котел отопления.
Я позвонил Рику Суону, который однажды помог мне в такой же ситуации, но его не было дома. И я начал разбирать воздухозаборник, опасаясь, что сделаю что-нибудь не так и на целую ночь останусь без тепла.
Когда я пытался вытащить мотор из воздухозаборника, зазвонил телефон.
Это был Рик, который последовательно руководил мной во время всей процедуры.
Словно Бог стоял рядом, напоминая мне о моей зависимости от него.
Он видел отражение Бога в своей жене Барбаре, в своих десятерых детях, в каждом незнакомце, мимо которого проходил.
Как все обычные верующие,
Я познал одиночество,
Застревал на шоссе с заглохшим двигателем,
Отмывал с пола рвоту, когда дети боролись с гриппом или неведомым вирусом.
Тем не менее Он принимал меня, давал знать о Своем присутствии.
Он часто воплощается в Барбару или в солнечный свет на болоте, наполненный зеленью.
Или, когда я молча сижу,
Он прерывает мое дыхание, вдохи и выдохи,
Таинственным толчком, предлагая мне шепнуть о Его присутствии трехлетнему малышу
Или парнишке, собирающему тележки в городском торговом центре.
Однажды он прислал мне свой список священных мест. В их число входил бассейн, в котором он плавал мальчишкой. Мастерская по починке инструментов на заводе фирмы «Кадиллак», где он работал. Ирландский раковый центр университетской больницы. Первый ряд магазина дешевых распродаж.
Он превратил свое бедняцкое прошлое в литанию[8] благодарности, вспоминая нежное милосердие, оказанное ему повивальной бабкой на ферме, которой мой дед лишился во время Великой депрессии. Первое чернокожее семейство, с которым он познакомился в своей жизни, когда они пришли на его первое причастие. Парнишку, который возил его на багажнике своего велосипеда на баскетбольные матчи.
Он благодарил незнакомцев, с которыми никогда не встречался. Мигрантов, которые собирали бананы, попадавшие к нам на стол. Китаянку, которая сшила парку, не дававшую ему замерзнуть в холодную зиму.
Необязательно обладать сверхъестественными способностями, чтобы быть святым.
Дядюшка Джонни был радикальным христианином – явление редкое в культуре, где правосудие ценится выше милосердия и сострадания.
Люби жену свою, мать свою и отца своего,
Своего учителя, который наскучил тебе до смерти, своего несносного братца,
Как Марию и Иосифа, представляй Христу
Каждого, с кем встречаешься:
Кассиров из Giant Eagle, водителей, которые болтают по сотовым телефонам,
Друзей, воспоминания о тех, кого ты любишь, – давно умерших.
Какая честь – разделять крестные муки Иисуса
И нести Его чудесное милосердие незнакомцам!
Чудесное милосердие. Вот чего была полна его душа – вплоть до самого конца.
Когда в 77 лет он умер, его уложили в гроб престранного вида. Он был настолько глубоким, что приходилось склоняться над ним и заглядывать внутрь, чтобы увидеть покойного. Гроб был самодельным. Когда дядя проходил курс лечения от рака, они с тетей познакомились с маленьким мальчиком из семьи амишей, которого нужно было возить на лечение от лейкемии. Дядя и тетя стали возить его в больницу и обратно. Семья этого мальчика изготовила гроб для моего дяди.
Я скучаю по его ежедневным электронным письмам, но по-прежнему каждый день вижу его отражение в парнишке, собирающем тележки в торговом центре, в водителях, болтающих по сотовым телефонам, в обычных верующих. Реликвии святых есть повсюду, они везде вокруг нас.
Как-то я услышала выражение: святой – тот, кто знает, как сильно Бог его любит. Понимать это в полной мере означает, что ты живешь, не предъявляя к окружающим никаких требований. Это любовь к Богу и другим людям, доведенная до крайней степени.
Не обязательно обладать сверхъестественными способностями, чтобы быть святым. Святость не означает, что человек стал сверхчеловеком. Это означает, что он стал человеком в полной мере. Святость не привилегия для избранных, а свойство, которым может обладать каждый.
Урок 44
Не уходи раньше, чем случится чудо
Этой семье нужна была помощь.
Врачи отказались от их сына. «Поместите его в специальное учреждение», – говорили они.
Родители отказались.
Семейство Джонс переехало в мой родной город Равенну, штат Огайо, в 1969 году, когда я училась в восьмом классе.
Одна женщина из прихожан нашей церкви выяснила, что им нужна помощь, и решила рекрутировать для этого учащихся католической школы. Она привела нас – несколько ребят – работать в их доме волонтерами.
Диана Плау, женщина с доброй душой, хотела научить нас служению другим. Мы и прежде раз в месяц проводили одно воскресное утро, с 6 утра до полудня, в церкви, занимаясь приготовлением пончиков для благотворительной распродажи. Разве этого недостаточно?
Диана хотела, чтобы мы помогали Томми. У него была выраженная инвалидность, физическая и психическая. Наша работа заключалась в том, чтобы по субботам «реабилитировать» его. Семье нужна была команда из нескольких человек, которая приходила бы дважды в день для проведения упражнений с Томми. Диана привела пятерых из нас.
Поначалу я терпеть не могла туда ходить. Это была тяжелая работа и, казалось, совершенно бессмысленная. По крайней мере, улучшений не было заметно. Но мне нравилась Диана. Она была красивой женщиной с огненно-рыжими волосами, которая обращалась с нами так, словно мы были молодыми женщинами, а не детьми из средней школы.
Неделю за неделей мы проводили долгие часы в цокольном этаже дома Томми, пытаясь заставить его проползти сквозь хитроумное приспособление на полу. Оно было похоже на тоннель, изготовленный из дерева, а крышу его составляли натянутые крест-накрест шнуры, не дававшие ему сбежать. Мы должны были заставить его проползти до самого конца. Он это занятие ненавидел. Как и мы. Он стонал и рычал, цеплялся за шнуры, застревал и боролся с нами, пока мы его распутывали.
Этот полуподвал был похож на кабинет физиотерапии со всевозможными участками, предназначенными, чтобы упражнять и растягивать Томми. Он должен был заниматься каждое утро и каждый вечер. Для этого требовалось пять человек: по одному на каждую его конечность, и еще один, который держал его голову. Томми ложился на стол, и каждый из нас занимал свою позицию возле руки или ноги, чтобы двигать ими по команде. Мы словно помогали ему плыть по воздуху. Один человек удерживал его голову и поворачивал из стороны в сторону. Никто не хотел становиться на это место. Томми пускал слюну, плевался и хватал держащего за волосы. Нужно было быть очень осторожными, не подносить пальцы близко к его рту, иначе он мог укусить – по крайней мере, нам так говорили. Мы прислушивались к этому предостережению.
Нам было по 13 лет; Томми – на два года старше. Но когда он хватал нас за волосы, размахивал руками и ногами и рычал, казалось, что он совсем маленький. Он ничего не мог делать сам, не мог даже садиться, ползти или самостоятельно есть. Весь этот драматический процесс упражнений, должно быть, был для него болезненным, но от нас требовалось расшевеливать его мышцы, чтобы они не атрофировались. Он боролся с каждым движением.
Томми был худым подростком с короткими темными волосами. Разговаривать он не умел. Мог только рычать, плакать, смеяться и выть, как животное. Он был силен, поэтому нам было трудно заставить его руки и ноги двигаться в заданном направлении, если ему не хотелось. Это была серьезная физическая нагрузка для каждого из нас. Единственная награда доставалась в конце каждого сеанса, когда он понимал, что мы закончили работать с ним, расслаблялся, улыбался, смеялся и, казалось, был рад нас видеть.
