Его рука медленно поползла вниз, одновременно стягивая колготки…
— А если ты сейчас заодно порвешь и колготки, что тогда?..
— Да, второй вопрос так просто не решить… Это тебе не джинсы… — пробормотал Вовка. — Придется ехать в Москву в драных… Под брюками не видно… Но колготки — еще не край света… Завтра я куплю тебе сразу двадцать пар, и тогда смогу спокойно раздирать их в свое удовольствие… Мне нравится их рвать на тебе… Очевидно, я действительно грязный насильник по натуре… Это моя суть… Ты попала в точку… Молодец… — Его рука опускалась все ниже… — Да, я забыл… — трансово шептал он, — теперь у нас будет новый постулатик… Помолчи… Ты уже сказала достаточно на сегодняшний вечер… Запомни его: "условимся друг друга любить, что было сил…" Это тебе не кот начихал… — Он провел языком по ее носу и коснулся груди. — Все такой же… И они все так же любят меня… В отличие от тебя… Знаешь, я все-таки до сих пор до конца не понял: почему ты меня так не любишь?.. Почему орешь свое бестолковое "Нет!" и вопишь "Ни за что"? Что за неясные необоснованные протесты?..
Сосок правой груди мгновенно затвердел и приподнялся навстречу его пальцам.
— Вот видишь, длиннушка… Это моя группа крови…
На сей раз он тоже не ошибся…
Вовка коснулся языком ее губ и раздвинул их.
"И вроде бы немного до конечной, но снова начинается кольцо…"
19
Маша проснулась оттого, что Володи рядом с ней не было. Опять он куда-то смылся… Не сопел ей в ухо и не утыкался длинным носом в волосы. В спальне стояла неестественная противная тишина, которую хотелось немедленно сломать и уничтожить.
— Вовка! — истошно закричала Маша, вскочила, на ходу накидывая на себя его рубашку, брошенную на кресле, и кинулась в коридор.
— Ну и зачем так орать? — спокойно спросил Вовка, открывая дверь ванной. — Смотри, Сашка услышит!.. И штукатурка со стен начнет сыпаться. Тебя бы пристроить куда-нибудь в хор… То ты мне не даешь спать, пристаешь с нежностями, то мешаешь нормально побриться и помыться… А сама потом начнешь жаловаться и пилить меня за эти воображаемые колючки на щеках. На вас, мадам, право слово, не угодишь!
— Ты постоянно исчезаешь… — пробормотала Маша.
Он окинул ее быстрым взглядом.
— Я? Ну-ну! Предположим… Тебе жутко идет моя рубашка! Можешь не снимать. Шоколад на столе, чайник только что закипел.
— Ты не сказал, куда и когда уезжаешь… — прошептала Маша.
— А ты не спрашивала!
Володя повернулся к зеркалу, добривая подбородок.
— Тебе придется недели три писать мне в Лондон. Это тебе не хухры-мухры! Обзаведись зарубежными конвертами. Звонить дороговато! Впрочем, я сам буду звонить… Если, конечно, твой американец не отвлечет тебя театрами и музеями. Маленькие радости большой страны…
Еще один беглый внимательный взгляд.
— Ты бы налила нам чаю… Моей красотой можно будет полюбоваться и за столом. Я разрешаю.
Маша вздохнула и побрела на кухню.
Они позавтракали, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Собрались и оделись ехать в Москву. Почти молча добрались до вокзала и сели в электричку.
В метро они попрощались: дальше их пути лежали в разные стороны.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Вовка. — Ведь, в сущности, "день прошел, как не было — не поговорили…"
— Ничего, — прошептала Маня.
Лучше действительно не обсуждать дальнейшее. Это лишнее. Все сложится само собой.
Вовка задумчиво усмехнулся.
— Ну, тогда… — сказал он, — тогда… "обними покрепче брата, он любил тебя когда-то… Давние дела…" Ча-ча-ча…
— Что ты сказал?.. Повтори… — прошептала Маша.
Колонны "Комсомольской" качнулись перед глазами. Его слова заглушил шум подходящего поезда… Господи, не охнуть, не вздохнуть…
— Мышонок, спокойно! — Вовка крепко стиснул ее в руках. — Стой на ногах и не вздумай падать в обморок! Держись за меня! Ты все прекрасно слышала…
— Ты… знал?.. — прошептала Маша.
Вовка пожал плечами, по-прежнему крепко прижимая ее к себе. Резко сузившиеся темные глаза смотрели с нехорошим, странным, незнакомым выражением.
— Ты знал… И… давно? Значит, тогда… возле института… Вы все постоянно мне врете…
— Допустим… Что это меняет? Знал… И врал… И тоже хотел когда-то все разорвать раз и навсегда… Видишь, ничего не вышло… Мне тогда потребовалась очень большая жестокость… Пришлось в себе найти… Или занять у других, не помню… Думаешь, это было просто? Иногда стать хуже, чем есть на самом деле, бывает ничуть не легче, чем стать лучше. Но я считал, что поступаю правильно, что так надо… И пока ты верила в ложные причины: то в Сашину любовь, то в мою порядочность, то в мою низость и пристрастие к тряпкам, не подозревая о настоящей, я мог жить спокойно… Хотя до спокойствия там было слишком далеко…
Как мерзко шумят эти никчемушние поезда… Ну, куда их столько?.. Идут один за одним… Хоть бы авария какая-нибудь…
Две толстые тетки с баулами толкнули Машу и потащились дальше. Мальчик с собакой остановился поблизости, изучая все возможные маршруты. Две развеселые юные кокетки, пролетая мимо, на ходу ловко состроили глазки импозантному седеющему высокому господину, застывшему возле длинной дамы. Он их даже не заметил… А жаль…
Маша слушала, не отрываясь от Володиного лица.
— Ну, конечно, я сразу обо всем догадался, увидев тебя возле своего дома…Ты тоже все давно знала… Ну и что? Теперь ты решила все бросить и сбежать на край света? И ищешь важные и несуществующие причины, и отыскиваешь в себе жесткость… Зря… Ничего не получится!.. Да, мы совершили преступление… Теперь я это признаю… И не одно!.. Но понимаешь ли… Ты приехала ко мне… И я не смог совладать с собой, не сумел удержаться… Прости…
Он ненадолго замолчал, видимо, собираясь с мыслями и обдумывая нелегкое продолжение.
Понимаешь ли, знаешь ли, помнишь ли… Три глагола плюс частица… И целая жизнь позади…
— Я… не к тебе… — шепотом уточнила Маша, чувствуя, как щеки загорелись костром.
— Ну да! — усмехнулся он. — Якобы к моему отцу… К нашему общему любимому папеньке… Предположим… Наши знания ничего не меняют! Иногда мне даже кажется, что было бы лучше, если бы их стало поменьше… Странная парадоксальная и антинаучная мысль… Ты помнишь? Прямая слишком часто — далеко не самое кратчайшее расстояние между двумя точками! Гораздо чаще нас соединяют жуткие и страшные зигзаги. Жизнь такая большая и сложная, что в ней бывает все. Длиннушка, а ведь твои ноги мы так и не измерили! Прямо какой-то рок. — Вовка ласково ткнулся носом в ее волосы. — Мышонок… Я улетаю завтра днем… Сегодня вечером позвоню… А потом буду звонить из прекрасной столицы Англии…
Он улыбнулся, выпустил Машу из рук и шагнул к поезду. Но потом неожиданно обернулся и хитро промурлыкал:
Позову я голубя,Позову я сизого…Пошлю дролечке письмо,И мы начнем все сызнова…
— Держись крепко на ногах, длиннушка! Я приеду, и мы обязательно их, наконец, вымеряем! Там не меньше метра двадцати пяти! Неужели ты еще до сих пор растешь? Привет американцу!
Он махнул рукой, засмеялся и вошел в вагон. Подходивший встречный поезд почти заглушил его слова.
Маша вышла из метро на Сухаревке и остановилась. Ей показалось, что дороги под ногами нет. Есть лишь изодранное в клочки, зажатое со всех сторон жесткой линией горизонта холодное небо над головой. Сырой ветер принес вдруг откуда-то смех. Наверное, смеялись рядом, и Маша оглянулась, но прохожие шагали далеко. Значит, смеялись земля, небо, ветер, хохотало огромное пространство вокруг нее. Смеялось над ней. И Маша торопливо бросилась домой.
Инна Иванна увидела ее и побледнела. Масяпка, родненькая!..
— Не волнуйся, мама! Все в порядке! — заверила Маня. — Мужиков более чем достаточно. А женихи так просто одолели! Вот приехала к тебе от них отдохнуть. Антошка в школе?
Инна Иванна судорожно кивнула и торопливо стала собирать на стол.
— Мне никто не звонил? — спросила Маша, прогуливаясь по гостиной и бесцельно перекладывая вещи с места на место.
— Неужели еще кто-то должен тебе звонить? — испугалась мать. — Это какой-то ужас! Скажи, что и кому мне отвечать в случае чего! Звонил отец… Спрашивал о тебе…
— Который? — весело справилась Маша.
Инна Иванна возмутилась.
— Ты бы поимела совесть! Павел тебя вырастил…
— Да ладно! — махнула рукой Маша. — Я прекрасно знаю, кто меня вырастил. Вот только никак не могу догадаться, почему и зачем. А у тебя есть водка или коньяк? Если нет, я могу сбегать! Тут недалеко. Давай напьемся! Ты как себя чувствуешь?
Мать села, сжав в руках кухонное полотенце. Масяпка, родненькая!..
— Хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра…У меня давление, ты же знаешь… — прошептала она. — Если только немножко, за компанию…
