В ту ночь я не сомкнул глаз. Мне все время казалось, что сэр Оливер вот-вот зайдет в мою комнату, и я прислушивался к каждому шороху в замке. Я был просто уверен, что он должен прийти. Но он так и не пришел. В конце концов я разделся и лег в постель. В мозгу моем роились мысли — что же теперь будет — что случилось в его отсутствие?
Одно мне представлялось совершенно ясным: я должен обо всем рассказать сэру Оливеру, после чего отдать себя на его милость. Но насколько я мог раскрыться? Мне был известно, что в Англии уже не существовали дуэли, хотя, думаю, он лишь высмеял бы меня, согласись я предложить ему нечто подобное. Но… что же тогда? А может, он вздумает привлечь меня к суду? Он — меня? Однако это показалось мне еще более нелепым допущением, поскольку в подобном случае он вообще не получит никакой сатисфакции. Или драка на кулаках? Но он был гораздо сильнее меня, намного шире в плечах и вообще слыл одним из лучших спортсменов Англии, тогда как я толком ничего не соображал в этом виде спорта, а все, что умел, перенял опять же от него самого. Но как бы то ни было, я не мог не предоставить ему возможность бросить ему вызов, а там — будь что будет.
Внезапно я подумал: если заговорю, не станет ли это предательством по отношению к леди Синтии? Ну ладно, пусть он уродует меня, хоть до смерти, но она-то! Святая, нежная женщина… что же будет с ней? Ведь она же ни в чем не виновата. Вся ответственность за случившееся лежит на мне одном, и я знал это с самого начала. Вошел в их дом, с первого взгляда влюбился в нее, вожделея, преследовал ее, куда бы она ни шла. И неважно, что она сама протянула мне свои белые руки — я жаждал ее, желал с каждым днем все больше, вплоть до того самого дня, когда…
Действительно, сам я ничего не говорил, но ведь кровь моя ежечасно взывала к ней. Какой толк в словах, когда при одном ее виде меня охватывала дрожь? Она, подневольно прикованная к своему супругу, предавался им едва ли не на глазах у всех окружающих, терпящая, выносящая все эти муки и издевательства, словно святая — нет, ни малейшая тень вины не должна упасть на нее! Так уж ли стоит удивляться, что в конце концов она уступила своему соблазнителю, который преследовал ее буквально на каждом шагу…
Но даже теперь, после всего случившегося, она оставалась святой. И отдалась она мне скорее от доброты своего сердца, из чистой жалости к молодому человеку, который Столь страстно домогался ее. Она отдала мне себя подобно тому, как одаривала бедных, которых навещала в деревнях. Даже теперь она продолжала оставаться целомудренной. И так велик был ее сладостный стыд, что она не позволяла мне в те минуты открывать рот, ни разу не повернула головы и не взглянула в глаза…
Наконец я понял: на мне одном лежала вся тяжесть вины. Я оказался соблазнителем, мерзким негодяем, и теперь мне следовало поплатиться за содеянное — но как?! Не встать же перед сэром Оливером на колени, прося прощения! Нет, нет.
Но что-то надо было делать, хотя мысли мои сбивались в кучу и я никак не мог определить, что же именно. Прошла ночь, но и она не принесла столь желанного решения.
Завтракал я у себя в комнате. Неожиданно вошел дворецкий.
— Сэр Оливер интересуется, не будете ли вы столь любезны, чтобы составить ему партию в гольф?
Я кивнул, быстро оделся и спустился вниз.
Никогда я не был хорошим игроком, но в этот раз вообще не столько бил клюшкой по мячу, сколько взрыхлял ею землю.
Сэр Оливер рассмеялся.
— В чем дело?
Я что-то пробормотал в ответ, однако, когда мои удары стали и того хуже, он явно нахмурился.
— Это… Вы… Вы подходили к окну, молодой человек?
Дело зашло слишком далеко. Я понимал, что он в любой момент одним ударом может лишить меня жизни, но кивнул и произнес бесцветным голосом:
— Да.
Сэр Оливер присвистнул, хотел было что-то сказать, но промолчал. Потом еще раз свистнул, повернулся и медленно побрел назад к замку. На некотором удалении от него вяло переступал ногами и я.
В то утро я не видел леди Синтию. Когда послышался гонг к обеду, я с трудом заставил себя спуститься в столовую.
В дверях я встретил сэра Оливера. Он подошел ко мне и проговорил:
— Мне был не хотелось, чтобы вы сегодня разговаривали наедине с леди Синтией. — После этого он жестом пригласил меня к столу.
За едой я едва обменялся с нею парой фраз. Сэр Оливер, напротив, оживленно рассказывал о чем-то. Под конец трапезы леди Синтия приказала подготовить экипаж — она собиралась навестить своих бедняков.
Протянув мне на прощание руку, которую я, естественно, поцеловал, она проговорила:
— Чай, как обычно, в пять.
Вернулась она, однако, лишь к шести часам. Я стоял у окна и видел подъехавший экипаж. Женщина подняла на меня взгляд. «Иди ко мне», — явно говорили ее глаза.
В дверях я столкнулся с сэром Оливером.
— Моя жена вернулась, — сказал он. — Чай мы попьем вместе.
«Ну вот, начинается», — подумал я.
На столике стояли лишь две чашки: было ясно, что леди Синтия ждала меня, но никак не своего супруга. Она, однако, тут же позвонила и приказала принести третью чашку. И вновь сэр Оливер взял почти весь разговор на себя, хотя, как мне показалось, его попытки завязать беседу оказались еще менее успешными, чем за обедом. В конце концов все практически умолкли.
Вскоре леди Синтия встала и вышла. Сэр Оливер продолжал хранить молчание и лишь что-то легонько насвистывал сквозь зубы. Неожиданно он резко вскочил с кресла, словно его посетила какая-то идея.
— Пожалуйста, подождите меня, — скороговоркой проговорил он и поспешно вышел.
Мне не пришлось долго ждать — через несколько минут он вернулся и жестом пригласил следовать за ним. Миновав несколько коридоров, мы наконец подошли к уже знакомой мне башенной комнате, сэр Оливер задвинул портьеры перед дверью, отворил ее, заглянул внутрь и, повернувшись ко мне, сказал:
— Принесите мне маленькую книжку, что лежит вон на том кресле.
Я подчинился. Скользнув между шторами, я оказался в комнате и увидел, что леди Синтия снова стоит у окна. Я чувствовал, что совершаю какое-то предательство по отношению к ней, но никак не мог смекнуть, какое именно. Я очень тихо подошел к креслу, взял маленькую книжицу в парчовом переплете, которую так часто видел в ее руках, вернулся назад и протянул ее сэру Оливеру. Приняв книжку, он взял меня под локоть и прошептал:
— Пойдем, мой мальчик.
Мы спустились по лестнице, миновали дворовые постройки и прошли в парк.
Одной рукой он продолжал держать меня под локоть, а в другой сжимал книгу. Наконец он произнес:
— Ты любишь ее? — Сильно? Очень сильно? — Ответа он явно не ждал. — Впрочем, к чему слова? Я тоже когда-то любил ее, возможно, даже больше, чем ты, хотя и был почти в два раза старше тебя. И сейчас я говорю все это не ради леди Синтии, а только ради тебя!
Он снова умолк. Мы шли по широкой аллее, после чего свернули налево на небольшую боковую дорожку. Под старыми вязами стояла скамья, он сел и пригласил меня сесть рядом. Потом поднял руку, указал куда-то наверх и проговорил:
— Смотри! Он она стоит.
Я поднял взгляд — леди Синтия стояла у своего окна.
— Она видит нас, — сказал я.
Сэр Оливер громко рассмеялся.
— Нет, она нас не видит. Даже если бы на нашем месте сидела сотня человек, она бы никого из них не увидела и не услышала! Она видит лишь эту книгу, только ее чувствует, а больше — никого и ничего!
Он сжал миниатюрный томик своими сильными пальцами, словно хотел смять, раздавить его, но неожиданно прижал книжицу к моей ладони.
— Я понимаю, мой друг, что жестоко показывать тебе такое, очень жестоко. Но я делаю это исключительно ради твоего же блага. Читай!
Я раскрыл книгу. В ней было всего несколько жестких страниц текста, напечатанного на бумаге ручной работы. При более внимательном рассмотрении я обнаружил, что текст не напечатан, а написан от руки, и я узнал почерк леди Синтии.
Я стал читать.
«КАЗНЬ РОБЕРТА ФРАНСУА ДЭМЬЕНА НА ГРЕВСКОЙ ПЛОЩАДИ В ПАРИЖЕ, СОСТОЯВШАЯСЯ 28 МАЯ 1757 ГОДА НА ОСНОВАНИИ ПОКАЗАНИЙ ОЧЕВИДЦА ПРЕСТУПЛЕНИЯ — ГЕРЦОГА КРОЙСКОГО»
Буквы заплясали у меня перед глазами. Какое, какое отношение все это могло иметь к стоявшей перед окном даме? В горле у меня неожиданно пересохло, я не мог разобрать ни слова. Книга выпала из моих рук.
Сэр Оливер поднял ее и сам начал читать вслух.
«На основании показаний очевидца преступления — герцога Кройского…»
Я поднялся. Что-то заставило меня сделать это. При этом я испытал такое чувство, будто должен был немедленно бежать отсюда, скрыться, подобно раненому зверю, в густых, кустах. Однако сильная рука сэра Оливера удержала меня на месте. Он продолжал читать, произнося слово за словом своим безжалостным голосом.
«Роберт Дэмьен, который 5 января 1757 года совершил покушение на жизнь Его Величества короля Франции Луи XV, ранив его в Версале ударом кинжала, был приговорен 28 мая того же года к смертной казни.
