– Слушайте, – внезапно прервала речь словоохотливого швейцара вновь приезжая, – я – тетка, родная тетка и воспитательница Лидии Валентиновны, я – Зинаида Владимировна Горная, меня нельзя не впустить!
– Пожалуйте, барыня, пожалуйте, ваше превосходительство, – засуетился швейцар, – Лидия Валентиновна почитай, каждый день в бреду вас поминают, ихняя горничная Феша сказывала. Тетя Зина, – кричит, тетя Зина, иди ко мне! Да таким жалобным, жалобным голосом, что даже слезы всех прошибают.
– Бедная детка! – чуть слышно прошептали губы Горной, – бедная детка, – повторила она еще раз и с замирающим от волнения сердцем стала подниматься по лестнице.
Лишь только Зинаида Владимировна Горная получила письмо Лики, извещавшее ее о предложении князя, она тотчас же стала устраивать свои дела, чтобы ехать в Россию.
Ее до смерти потянуло к ее любимице Лике, в жизни которой готовилась произойти такая крупная перемена. И вот случилась беда! Бедная девушка при смерти, а она, тетя Зина, этого и не подозревала. С сильно бьющимся сердцем Горная прошла в огромную квартиру Карских, наскоро поздоровалась с обезумевшей от горя Марией Александровной и, узнав от нее, что Лика заразилась тяжелой формой тифа от Тани, тотчас последовала к дорогой больной. Увидя разметавшуюся по постели Лику, тетя Зина тихо вскрикнула от жалости и страха за свою любимицу.
Все нежное личико Лики было покрыто багровыми пятнами, теми самыми пятнами, которые так испугали ее самое на детском тельце Танюши. Рот ссохся до неузнаваемости, почернел и жадно глотал воздух. Огромные, ярко горевшие горячечным блеском глаза, были широко раскрыты в их потемневших орбитах, и смотрели на тетку безумным, ничего непонимающим взглядом.
А губы чуть слышно произносили непонятные, странные слова:
– Танюша! – лепетала в бреду Лика. – Куколка бедная… Цветочек лотоса и хризантемы… Хризантемы!.. О, сколько их! Целый лес… Целое поле… Хризантемы – царственный цветок Японии… Хана… Хана… Держите ее… Она идет в храм Будды… Зачем! Зачем! Она должна быть христианкой! Хана, моя девочка, останься, побудь со мною… О, как кричит кто-то! Как больно ушам от этого голоса! Пусть уйдут! Пусть уйдут! Прогоните их. Куда мы едем? Куда? Какие у тебя глаза, Танюша! Точно звезды!.. Я люблю твои глаза. Смотри, кто это там в гробу? Хана? Хризантемы, или Танюша! Танюша! Бедная! Не хочу! Не хочу! Где тетя Зина! Позовите тетю Зину! Сюда! Сюда! Скорее!
И она снова заметалась в мучительном, нечеловеческом по своей силе, томлении и забилась головой о подушки.
– Лика, моя деточка, моя дорогая! – склоняясь над дорогой больной, произнесла тетя Зина.
И, никогда, во всю жизнь не проронившая ни единой слезы, эта энергичная женщина заплакала, как ребенок, горячими, жалобными слезами…
* * *
День и ночь тетя Зина не отходить от постели больной. Никого не подпуская к ней, кроме доктора, жениха и матери. Кровать Лики поставили в светлую, большую комнату, предварительно вымытую и дезинфекцированную сулемой. Лучший доктор столицы приезжает к ней ежедневно, тщательно осматривает и выслушивает больную и то и дело меняет лекарство каждый день.
Зинаида Владимировна, как верный страж, день и ночь прикована к большому креслу у Ликиной кровати, где дежурила с не меньшим самоотвержением до сих пор, теперь из сил выбившаяся Мария Александровна. С мучительным ожиданием вглядывается тетя в исхудалое до неузнаваемости лицо своей любимицы, всеми силами стараясь облегчить невыносимые страдания молодой девушки, вслушиваясь в ее бессвязный лепет.
Четырнадцатый день борется между жизнью и смертью Лика. И только на четырнадцатый день, неожиданно для всех окружающих, приходит в себя. Болезнь приняла лучший оборот, лечение и тщательный уход восторжествовали над смертью, и ей стало лучше.
– Небывалый случай! – произнес знаменитый доктор, изумленно поднимая брови. – Небывалый случай, – повторил он еще раз. – Тяжелая форма… – он произнес мудреное латинское слово, – в соединении с нервным волнением. – Поздравляю вас, сударыня, у вашей племянницы железный организм, – обратился он к тете Зине, – и к вечеру больная окончательно придет в себя. Позаботьтесь только, чтобы ничто не взволновало ее… Никакая случайность, так как организм субъекта еще очень хрупок.
– Детка моя, отходили тебя, родная моя! – полным трепета и волнения голосом говорила тетя Горная по уходе врача, склоняясь над головой Лики. – Спаси тебя Господь, бедная, милая детка! – и она перекрестила затихшую теперь в легком забытьи племянницу.
– Мери, голубушка! – минутой позднее обратилась тетя Зина к Марии Александровне, тоже не отходившей ни на шаг от постели дочери. – Я не могу ей показаться сразу, а она не сегодня, завтра все понимать будет. Подготовьте осторожно к моему приезду мою милую деточку…
И Мария Александровна приняла на себя эту нелегкую задачу.
Прошла еще неделя. Лика уже сознавала все окружающее, слабо улыбалась матери и ела из ее рук и кашку и бульон.
– Наделала же я вам хлопот, мамочка, – тихо говорила она своим измученным, слабым голоском.
– Золотая моя! Живи только, поправляйся и ни о чем не думай, – отвечала та, с беззаветной любовью глядя в исхудалое личико больной.
– А известий нет из приюта, милая мамочка? – осведомилась минутой позднее Лика.
– Как же, как же! – поспешила ответить Мария Александровна. – Князь каждый день приезжает, говорит, что детишки чувствуют себя великолепно на даче. И твоя Таня поправилась вполне.
Лика счастливо улыбнулась.
– И еще есть для тебя и другая приятная новость, – снова заговорила Мария Александровна. – Тетя Зина едет сюда к нам… – с легкой нерешительностью заключила она.
– Что?
Сильно-сильно забилось сердце молодой девушки, грудь ходуном заходила под тонкой тканью сорочки от охватившего ее волнения.
– Когда? Когда она приедет, тетя моя? – задыхаясь от радости, пролепетала больная.
– Да теперь уж скоро, Ликушка, телеграмма была, – фантазировала Мария Александровна, с тревогой следя за малейшими изменениями на этом худеньком личике и все еще не решаясь сказать правду, трепеща за свою слабую дочурку.
– Скоро будет теперь, говорите вы? А как скоро? Сегодня? Или, может быть, мамочка… да говорите же, не мучьте, милая! – едва слышно прошептала Лика.
– Ликушка, золотая, не тревожься детка моя! – совсем растерявшись и гладя по головке как ребенка молодую девушку, успокоила дочь Карская.
– Лика моя! – послышалось в ту же минуту с порога комнаты и заплаканная Зинаида Владимировна в одно мгновение была уже подле постели больной.
– Тетечка! – могла только вскрикнуть Лика, замерла от счастья у нее на груди.
XXIV
Месяца два спустя, совсем уже выздоровевшая, Лика венчалась с князем Всеволодом Гариным.
Богатырь Сила Романович и Толя были шаферами у невесты.
Лика убедила мать не делать роскошной свадьбы. Она упросила князя ассигнованные на свадебные торжества деньги пожертвовать на питомник.
Приглашенных было немного: семья Карских, тетя Зина, Рен с мужем, баронесса Циммерванд, Сила с сестрою и больше никого. Таково было желание жениха и невесты. Тотчас после венчания решено было поехать в Нескучное, которое князь купил у Марии Александровны, и где они с Ликой решили устроить богадельню и больницу для бедняков. Тетя Зина и Хана должны были сопутствовать им туда.
– Да, да, в Нескучное… и не на лето только, а навсегда, как в детстве! мечтала я жить среди бедняков, – мысленно говорила себе Лика. – Вот где смысл жизни ее, где ее заветные идеалы! Вот оно ее счастье, неизменное счастье! Благо, тетю Зину удалось уговорить Лике остаться теперь вместе с ними навсегда в России. – Добрая, милая тетя, она только и мечтает видеть довольной и счастливой свою Лику. И как чудесно сделал князь, купив Нескучное. Сколько им всем предстоит теперь там дела и труда! Любимого труда!
Когда кончился свадебный обряд и новобрачные прошли на амвон слушать напутственный молебен, Лика взглянула на мужа… Да, именно он, а никто иной не мог бы так подойти душою к ее, Ликиной, душе. И как она благодарна за это! Пока она болела, пока лежала при смерти, он целыми днями и ночами простаивал у ее дверей, полный ужаса и скорби за нее. И каким счастьем сияло его лицо, когда она стала поправляться! Он так неисчерпаемо добр и предупредителен к ней, Лике, к ее малейшим желаниям!
Да, да, такого именно спутника жизни надо было ей, душевного, отзывчивого к нуждам других, чуткого и доброго, доброго без конца. Как они будут работать все вместе! Они оба – тетя Зина, Хана… Да, да, и маленькую Хану тоже, они приучат к работе. Она тоже должна идти по стопам старших, окружающих ее, друзей.
Лика живо воспроизвела в своем воображении трогательный образ маленькой японочки. Сегодня ее не было в церкви… Почему?
Несколько дней тому назад девочка приехала к Лике в сопровождении madame Веро.
