— И тут появился игрок, который стал скупать урожай на корню по более высоким ценам, но только большими партиями, — предположил я.
— Совершенно верно, и контракты заключались на очень жестких условиях. Строго говоря, игрок был не один, формально на рынке выступало несколько...
— И кто был координатором?
— Сорос.
— У него были на это деньги? Он вывел капиталы с валютного рынка?
— Частично. Остальные средства дал Чейз Манхеттен Банк.
— Который еще прошлой зимой был приобретен через подставных лиц Ху Меем? — я выразительно посмотрел на Шебаршина.
— Который является учеником Гоюна, — глухо сообщил тот.
— Понятно, — усмехнулся я. — Сверхприбыли гарантированы.
— Не только, — проворчал Вольский. — Вы знаете, что наши мелкие хозяева обычно продают большую часть урожая, а потом закупают значительную часть посевного фонда. Это позволяет погасить банковские ссуды и не тратиться на хранение. Так вот, цены на семенной фонд взлетели до небес, и если мы ничего не сделаем, чтобы сбить их к весне, то получим большие проблемы в сельском хозяйстве.
— Получим крестьянские бунты, — добавил Шебаршин.
— Есть еще «во-вторых», — напомнил Вольский. — Резко подорожали морские перевозки.
— А это с чего? — опешил я. — Летом был такой спад, что сама рентабельность судоходства оказалась под сомнением.
— Картельный сговор, — сухо ответил Вольский. — Крупнейшие судоходные компании в одностороннем порядке подняли цены. Мы заявили протест в экономической комиссии ООН, но пока он будет рассмотрен и пока по нему вынесут решение, мы успеем пойти по миру. Наши экспортеры уже несут гигантские убытки.
— А наши судоходные компании?
Вольский отвел глаза.
— Как выяснилось, большинство из них через подставных лиц контролируют китайцы, — сообщил Шебаршин.
Я ошарашенно посмотрел на него, и он тоже спрятал взгляд.
— Его Величество, Император Всероссийский, — объявил распахнувший двери гвардеец. Мы встали.
— Садитесь, господа, — государь занял свое место во главе стола. — Князь Васильчиков извиняется за задержку, его просил о срочной встрече посол Поднебесной империи. Начнем без него. Вы уже ввели князя в курс дела?
— Вкратце, ваше величество, — ответил Шебаршин.
— Хорошо. На сегодня у нас два вопроса, господа. Поиск международного преступника Ди Гоюна и борьба с кризисными явлениями, вызванными резким ростом цен на зерновые культуры и морские перевозки. К сожалению, князь, оба эти явления взаимосвязаны, — повернулся он ко мне.
— Да, ваше величество, мне уже сообщили, — кивнул я.
— Хорошо. Какие у нас новости о Гоюне, генерал? — обратился император к председателю ИКГБ.
— Появились данные, что он скрывается где-то в джунглях Индонезии, — доложил Шебаршин. — Мы проверяем информацию.
— Ваше высокопревосходительство, вы когда-нибудь жили в джунглях? — задал я наводящий вопрос.
— О чем вы, князь? Нет, конечно.
— Я расскажу вам вкратце. Джунгли — это непрерывная жара и влажность. Вокруг туча кровососов, иногда смертельно опасных. Ядовитых тварей там больше, чем в России картошки, и уже через неделю жизни в джунглях вы обзаводитесь целым зоопарком самых разнообразных паразитов. Там очень хорошо умирать. А вот жить, наоборот, очень плохо.
— Но он сам себя туда загнал, — усмехнулся Нессельроде. — Похищение подданного Российской империи, да еще такого как вы...
— Да кто вам сказал, что Гоюн в джунглях? — перебил я его.
— У нас есть оперативная информация, — повторил Шебаршин.
— Которую, как я подозреваю, подкинул вам Гоюн. Он опытный игрок и знает, как пустить погоню по ложному следу. На то, чтобы укрыться, у него был фактически месяц — гигантский срок при его возможностях.
Государь испытующе посмотрел на Шебаршина, потом на меня.
— Князь, а почему вы уверены, что Гоюн стал укрываться месяц назад?
— Потому что примерно в это время он исчез из своего поместья.
Император снова перевел взгляд на Шебаршина.
— Гоюн исчез из вашего поля зрения три недели назад, не так ли, генерал?
Шебаршин молча кивнул.
— А не провести ли серьезную проверку ваших людей, Шебаршин? — не без тени ехидства заметил Нессельроде.
— А заодно и ваших, — огрызнулся председатель ИКГБ.
— Не ссорьтесь, господа, — прервал их государь. — Значит, вы полагаете, князь, что Индонезия — ложный след. Где же нам искать Гоюна?
— Где угодно, — усмехнулся я. — Хоть на афгано-пакистанской границе.
Присутствующие за столом от неожиданности крякнули и переглянулись.
— Однако, князь, — государь разгладил усы, — такое место укрытия для Гоюна кажется мне наименее вероятным.
— Это правда, князь, — добавил Нессельроде. — Афганистан независимое государство только формально. Он целиком следует в русле нашей политики. Там размещено несколько наших баз. Пакистан — после развала США и НАТО — формально нейтральное государство. Но он давно уже действует только с оглядкой на Петербург. Позволить себе укрывать врага Российской империи в Исламабаде вряд ли решатся. Вы бы еще сказали, что он укрывается в Туркестане или Астрахани.
— Там есть много мелких исламистских групп, не симпатизирующих России, — заметил я. — А местность очень способствует тому, чтобы укрыть хоть пару полков, не говоря уж об одном пророке.
— Нами не зарегистрированы контакты Гоюна или его людей с исламистами, — неодобрительно покосился на меня Шебаршин.
— Тем более вероятно, что он прячется именно у них, — ответил я. — Поймите, оценивать поступки Гоюна, опираясь на обычную логику, невозможно. У него другая логика.
— Какая, позвольте спросить? — нахмурился государь.
— Делать то, что считают нелогичным его враги. Поверьте, это очень сильная стратегия. Так что если хотите сузить область поиска, выберите места, где наиболее вероятно появление Гоюна, и исключите их. Гоюн там не появится.
— Но, однако, если действовать просто вопреки логике, здравому смыслу, так сказать, это ничем хорошим не кончится, — проворчал Нессельроде.
— А кто сказал, что он действует вопреки здравому смыслу? — усмехнулся я. — Уверяю, во всех его поступках очень много здравого смысла и логики. Просто они лежат всегда в иной плоскости. Он не играет по правилам противника, не сражается на выбранном им поле. В этом его сила. Если у вас сильная армия, он не пойдет против вас на открытый бой, он будет разлагать ее изнутри. Если ваша армия сильна духом, он расколет общество и противопоставит обывателей и буржуа вооруженным силам. В этом его стратегия. Так что не пытайтесь найти его уязвимые места. Он не даст вам туда ударить, потому что знает их лучше вас. Ищите свои слабые места и готовьтесь встретить там врага. Именно туда он ударит.
— Однако не демонизируете ли вы Гоюна? — заметил Шебаршин.
— Я демонизирую?! — я изобразил усмешку на лице. — Господь с вами, генерал. Посмотрите на нас. Государь мощнейшей в мире державы, два его силовых министра, ведущий промышленник и знатнейший вельможа империи собрались на совещание о том, что делать с сыном бедного китайского лавочника! Притом этот несчастный Гоюн не премьер-министр Поднебесной, не командующий армией. Он всего лишь глава религиозной секты. Но он уже сумел похитить меня, удержать в плену больше трех месяцев и уйти безнаказанным. Это ли не признание его силы?
Собравшиеся снова переглянулись. Император нервно постучал пальцами по крышке стола.
— Вы действительно убеждены, что Гоюн скрывается на афгано-пакистанской границе? — спросил он меня.
— Вовсе нет, — пожал я плечами. — Я назвал это место навскидку. Он может быть где угодно.
Государь недовольно хмыкнул и повернулся к Нессельроде:
— Проверьте эту версию. Дайте поручение вашей резидентуре в Кабуле, отрядите авиа- и вертолетные патрули.
— Будет исполнено, ваше величество, — ответил генерал.
— У вас есть еще какие-либо идеи? — обратился ко мне государь.
— Есть, ваше величество. Но для начала я бы предложил оставить поиски.
Из уст собравшихся вырвался вздох удивления.
— Мы не можем себе этого позволить, — произнес государь. — Как великая держава, мы не можем позволить кому-либо покушаться на наших граждан и оставаться безнаказанными. На этих принципах наша держава стоит уже более восьмидесяти лет. Благодаря им мы стали ведущей страной мира. В этом наша сила.
— И эту нашу силу как слабость использует Гоюн, — улыбнулся я.
— Поясните, князь, — кажется, государь начинал сердиться.
— Все просто, ваше величество. Это не сила, это принцип, который мы возвели в закон: Российская империя всегда и везде защищает интересы своих граждан и карает покусившихся на них. Одно время это давало нам сильные позиции, но теперь ослабляет. Подлинная сила в свободе действий. А у нас нет маневра, нет свободы. Мы не можем не действовать так-то и так-то, а следовательно слабы. Гоюн этим и пользуется.
