— Правильно подозреваешь. Пошел вон.
— Чего тут вредничаешь? Храбрая такая стала, смотрю. Красивая. Недавно Сережка Кошелев сказал, что ты себе нового любовника нашла, какого-то престарелого преподавателя. Неужели это правда? — он помолчал, но ответа так и не дождался. — Мне так грустно стало, захотелось увидеться. Поговорить. Я ведь вспоминал тебя.
Рука вновь оказалась на моем плече. Витя сгреб меня за шкирку, осмотрел со смесью интереса и чего-то ещё, грязного, липкого. Я попыталась вырваться, но он держал крепко.
— Пусти!
Самое обидное, что на балконе первого этажа курили студенты, но никто не реагировал на мой крик. Думаю, даже если орать во всю глотку, они просто проигнорируют.
Ну и куда деваться? Кого просить о помощи?
Мимо ржавой ограды, что отделяла общежитие от внешнего мира, прошел мужчина с десятком гигантских воздушных шаров, которые тянулись за ним на веревке.
Не звать же его?
А больше некого.
Люди как будто испарились.
— Отпусти меня немедленно, — зло шипела я, а Витя хмыкал.
— Ты выросла, интересная стала. Почему не веришь, что я хочу пообщаться? Неужели совсем не скучала по мне? Мне не нравится, что тебя лапает какой-то старый импотент. Считай меня собственником, котеночек, но я хочу тебя вернуть.
Он приблизился к моей шее, оставил на ней мокрую отметину губами. Я брезгливо поморщилась, дернулась, но оказалась лишь сильнее вжата в кожаную куртку.
Мужчина с шарами вошел в калитку, направился к крыльцу. Может быть, всё-таки попросить о помощи?
Не сразу слепошарая курица разглядела в незнакомце Измайлова. Тот подошел совсем близко, посмотрел вначале на меня, затем на Витю. Задумчиво так, как разглядывают сложное уравнение.
От изумления я забыла все слова.
Что он тут делает?! Почему с шарами?!
— Чего смотришь, парень? — огрызнулся Витя. — Проваливай.
— Подержи, пожалуйста, — хмуро попросил Стас, вручив мне веревку от воздушных шаров.
А затем, без лишних слов, от всей души втащил Вите по лицу.
Так общежитие узнало, что между мной и Станиславом Тимофеевичем всё-таки что-то есть.
Глава 2
Если Витю и удивил внезапный удар по щам, то задавать лишних вопросов — Зачем? Почему? — он не стал. Размахнулся, чуть не въехал Измайлову по носу кулаком. Стас уклонился. Завязалась драка. Злая. Безобразная. Стас накинулся на моего бывшего парня, повалил его на землю, но тот выкрутился, сделал подсечку. Противники покатились по дорожке как в плохих американских фильмах, а я стояла над всем этим великолепием с охапкой шаров и идиотским видом.
Надо что-то делать.
А что?..
Бросаться? Рыдать? Голосить?
Удар за ударом. Ругань. Улюлюканье парней с балкона, которые снимали всё на телефоны. В окнах скапливался народ. Общежитие оживало.
А разноцветные шары развевались на ветру, колошматили друг о друга латексными боками, довершая сюрреалистическую картинку.
Можно, конечно, подбежать и попытаться задержать Витю, как это делают героини тех самых фильмов. Но, зная свою удачливость… Я либо не добегу, либо сослепу промахнусь и нечаянно изобью Стаса.
Впрочем, Измайлов справлялся и без меня. Вскоре Витя хрипел, прижатый к ограде, а взъерошенный Стас навис над ним хищным зверем, готовясь к расправе.
Во мне поднялось что-то кровожадное, но мне до жути захотелось увидеть, как бывшего парня размазывает по стенке парень нынешний.
К сожалению, в ту секунду, когда победа была так желанна и близка, на крыльцо выскочил заспанный охранник с толстенной веткой в руках. На ветке печально колыхались засохшие, но не опавшие листья.
Откуда он достал её и в каких целях использует, даже думать не хочу.
— Ну-ка кыш отсюда, вандалы! — завопил охранник, надвигаясь на нас троих.
Измайлов отпустил Витю, выплюнув напоследок:
— Если ещё раз приблизишься к Даше, я тебя убью.
— Да пошел ты…
Тот отхаркнул кровь и, прошмыгнув мимо Стаса, свалил с территории общежития. Так быстро, словно минуту назад не хорохорился и не изображал из себя властелина жизни.
— Я вас полиции сдам! Коменданту пожалуюсь! — суетился охранник, между тем, держась на расстоянии и размахивая веткой словно кадилом. — Ишь, совсем обнаглели! Из какой вы комнаты?!
— Мы уже расходимся, — миролюбиво ответил Стас, стирая кровь с разбитой губы. — Вообще-то мы уже разошлись.
Смотрелся он при этом… возбуждающе. Грозный. Мужественный. Тяжело дышащий и такой встрепанный. Ни единого сходства с обычно спокойным, немного рассеянным профессором точных наук.
Очки, правда, разбил, ещё и раздавил нечаянно ботинком. Быть нам вдвоем слепыми курицами.
— Мне всё равно куда вы разошлись! — топал ногой охранник. — Всех накажут!
— Пройдемся до машины? — предложил Стас, и всё общежитие замерло в ожидании ответа.
Никто даже не думал расходиться по комнатам.
Я протянула ему обратно шары (зачем-то же он их пер в общежитие), но Измайлов покачал головой.
— Это тебе.
Спасибо, конечно. Зачем только?
С горем пополам мы доплелись до автомобиля (надеюсь, Стас не планирует водить со своим минусовым зрением?!). Я еле-еле засунула шары на заднее сидение. Со стороны это, должно быть, смотрелось комично, потому что те не влезали, выползали наружу, пытаясь взмыть в небеса, а я пихала их двумя руками и одним коленом. Второй ногой я пыталась удержать равновесие.
Стас помощи не предлагал, только посмеивался и давал советы типа «Прижми их! Сильнее! Вталкивай лицом».
— Справилась? — ухмыльнулся он, когда я наконец-то села.
Открыл бардачок и, покопавшись, достал запасные очки. Хм, вот что значит, человек-технарь. Мне бы и в голову не пришло сделать заначку.
— Отвали.
Шарики грустно томились позади нас, сплюснутые друг с дружкой в гигантскую виноградную гроздь.
— Сто лет не дрался, — похвастался Измайлов, откидываясь на сидении. — Не думал, что кулаки вспомнят. Что случилось, Иванова? — он резко стал серьезным. — Это тот Витя, о котором ты рассказывала? Морда у него знакомая.
— Угу, тот самый, — я шмыгнула носом и сдвинула брови. — Ты только не думай, между нами ничего нет. Мало ли подумал, что мы… ну… целуемся.
К горлу подкатывали слезы. С чего бы это? Ничего ведь такого не произошло, никто меня не обидел. Ну а что какой-то придурок приставал, так ерунда. Почему тогда так противно вспоминать касания?
Видимо, организм подобного стресса не ожидал. Меня начало потряхивать.
— Да ты что?! Разве не целовались?! — бесхитростно удивился Измайлов. — А мне-то показалось, ты ловишь кайф, отбиваясь от этого урода. Даш, ну я же не одноклеточное, я же понимаю очевидные вещи. Всё нормально?
— Ага. — Улыбка получилась жалкая, но всё лучше, чем испуганная харя. — Что ты делал около общаги?
— Шел к тебе, — ответил скучающим тоном, но всё-таки смутился и продолжил: — Я возвращался из офиса, проезжал мимо парка аттракционов. И мне вдруг чертовски захотелось подарить тебе все эти шары. Прямо сейчас. Как говорится, безотлагательно.
В этот момент я явственно представила, как Измайлов поднимается на лифте, наводя страх на студентов, которые задолжали ему курсовые с рефератами. Как он окидывает их всех взглядом из-под очков и спрашивает: «Где комната Ивановой?» А над ним висят шары в звездочки, в кружочки, в сердечки.
— Мог бы позвонить… я бы спустилась…
— Я и позвонил, только ты не ответила. Да что такого? Иванова, я устал от нашей конспирации. Ко мне сегодня приставала преподавательница по культурологии, намеки всякие недвусмысленные отвешивала. Думаешь, приятно, когда тебя зажимают в лектории и предлагают окунуться в океан страстей? Эй, ты чего задумалась? Я не поддался соблазну. Не смотри на меня так.
Надо было что-то ответить. Ехидное или язвительное.
— Я тебя люблю, — пролепетала сиплым голосом.
