Один из дивизионных солдатиков, Витя Знобин, высовывается из укрытия и смотрит на случившийся посреди мостика погром.
— Обалдеть, — констатирует он, поворачиваясь и глядя на всех круглыми от удивления глазами. Как раз в этот момент в его голову, с правой стороны, входит пуля 5. 56. Наверное, вовремя, ибо именно сейчас его примеру хотели последовать двое других оборонщиков.
— Лежать, мудилы! — рявкает Шмалько злобно. — Отползаем, твою мать!
Все подчиняются беспрекословно. Никто даже не думает оттаскивать поплатившегося за любопытство. Поверху чьи-то недобрые пули режут на части листву.
63. Штабная калитка
Существует самосознание как таковое или это исконное заблуждение человека? Может, сознание все же контролирует процесс, принимает решение, командует всеми функциями, а потом, на всякий случай, как закоренелый, опытнейший преступник, затирает все следы, отключает доступ к некоторым нейронам, и теперь, хоть тресни, а кажется, что все произошло как-то само собой? Может, и так, почему, собственно, нет? По крайней мере, в нынешнем пространственно-временном континууме все случается очень похоже.
Начальник караула пан лейтенант Шелуханов наблюдает все одновременно. Здоровенный (и как такое помещается в самолете?), с открытым верхом (они что, до зимы свалят?) символ американской мощи — «Хаммер» — у калитки штабного периметра. Рядом «Волга»: выглядит жалко, несмотря на какие-то крутые номера со сплошными нулями и единицами (у нас тут что, компьютеризированное царство дядюшки Тьюринга?). Возле «Хаммера», на стреме, солдат в каске, черных очках, бронежилете и, естественно, с какой-то «М» (то ли «16», то ли «4»). Из калитки как раз вывал или еще двое таких же близнецов. За ними некий смутно знакомый генерал украинских ВВС (может, Шелуханов лицезрел его ранее на каком-то стенде «Наши командиры перенимают опыт ветеранов УПА»?). Генерал-майор идет обернувшись, прыщет слюнями на… Позади него из калитки показывается человек однотипного звания — командир полка Николай Николаевич Редька.
Начальник караула с двумя караульными шагнул из-за угла двухметрового бетонного забора. Он не занимается никакой сложной аналитикой обстановки, точно так же, как и не подает подчиненным команду: «К бою!» И дело не в том, что на все подобное у него не осталось бы времени, ибо турецкие «ниндзи» настороже. Просто это тот самый случай — сознание не участвует в процессе управления. Константин выхватывает «Макаров», по ходу движения снимает с предохранителя и производит стрельбу. Второй из хлопков по ушам включает сцепление между мозгом и туловищем подчиненных. Они наконец-то идентифицируют происходящее с командой: «Огонь».
Янычар около джипа куда-то исчезает. Может быть, просто спрятался, что, конечно же, плохо, но покуда все равно — сознание отстранилось даже от роли наблюдателя. Один из турок-сопроводителей медленно оседает, и нет бы сделать это аккуратно, так нет же, свободной от оружия рукой хватается за товарища, увлекает его за собой. Тот из-за помехи лупит короткую очередь куда-то в украинское небо. Но времени на длинную ему уже не сыскать. Эстафету перехватывает куда более крупнокалиберный АКМ рядового Сочника. Обоих турок катапультирует через свежебеленый бордюрчик на ухоженный дневальными газон. За ними готов последовать и гостивший у друга генерал, но кровища у него брызжет только из левой ладони — толчковый пулевой импульс не растратился тут весь, а продолжил ход куда-то в окрестности. Правда, и генерал-майор Редька не стоит с благодарственной улыбочкой, он очень торопливо, с недостойной генерала резвостью отскакивает куда-то в сторону. Что за…
И вот только тут сознание наконец-то просыпается и, не без издевки, дает оценку происходящему. Поведение генерала Редьки полностью оправданно: там, за калиткой, есть еще турки, причем в неизвестном лейтенанту Шелуханову количестве.
Пан лейтенант задумывается об отсутствующей в амуниции гранате, которую можно было бы бросить через бетонную конструкцию не глядя.
64. Боевые роботы и древние гусеничные монстры
Турецкие пехотинцы просто роботы какие-то. Им, похоже, вовсе наплевать, что теперь они без поддержки бронетехники. Может, у них, по опыту боев в Курдистане, так принято? Вначале пожертвовать за так половину подвижного железа, вторую половину бросить за ручьем, а уж теперь, при отсутствии надежды влезть обратно и с комфортом укатить восвояси, в отчаянии начинать атаку? Но нет, они не окончательные придурки и не бросаются напропалую под пули с криком: «Аллах Акбар!» Действуют расторопно. Ловко, пригибаясь, обходят с флангов. Иногда мечут что-то из гранатомета — оказывается, дымовые гранаты — и за облаком делают какие-то маневры. На одном из участков «полуснайпер» Чикоян в полной досаде — он ничего не видит. Сложившиеся условия демонстрируют со всей ясностью, почему современную армию нет смысла комплектовать исключительно снайперами.
Основная масса отряда внешней обороны ЗРК — персонажи ролевой игры «Осень 41-го; регулярная армия уже выкошена в «котлах»; теперь наступаем с одной трехлинейкой на троих (она ведь, наверное, поэтому так зовется?). Такие персонажи вообще в шоке. У кого в зоне видимости Шмалько, или еще кто-то старший, косятся в сторону спецов, ожидая наполеоновских прозрений. Похоже, пока применима только тактика Кутузова — отступаем, заманивая противника… Все-таки интересно, куда? Позади вот-вот окажутся пусковые.
Кто-то из дивизионных солдатиков все же что-то разглядел и дает очередь в дым. Обрывается очередь внепланово: гранаты у турчаков не только дымовые.
Нелесный и Шмалько переглядываются, синхронизируют телепатическую трансляцию. Обмен словесами опасен: вся молодежь и без того в предпанической фазе. «Ну что, брат, мы профессионалы или нет? Останемся и прикроем отход мальков?» Им даже не надо кивать друг другу.
— Дуйте на позицию! Дуйте, давай! — командует танковый майор, стажирующийся на командира Стрелкового отделения. Сам он дает в заросли короткую автоматную серенаду наудачу и тут же проворно отползает. Весьма вовремя. Гранаты, правда, рядом не шлепаются — видимо, янычары предпочли эколого-щадящую флору альтернативу — идущие по нескольким траекториям пули посвистывают приблизительно верно.
Нелесный в свою очередь стрекочет куда-то из давнего трофея Шмалько — М-16. Наверняка это тем более глупо. Теоретически, исходя из калибра, «Калашников» более приспособлен срезать ветки и дырявить стволы. С другой стороны, может, услышав звук американской винтовки, турецкие роботы запутаются, где кто, и перестреляют друг друга? Вовсе не гоже думать о таких глупостях, когда тебя вот-вот нашпигуют 5, 56-миллиметровыми пульками, разогнанными до трех тысяч двухсот сорока километров в час. Ну, это в плане того, если бы пули неслись в безвоздушном пространстве, да еще и в невесомости. Хорошо бы, и правда, если б между Турцией и Украиной имелось солидное безвоздушное пространство. Тогда бы их самолеты, приученные к полету в атмосфере, не смогли бы доставить сюда этих роботов.
Впереди что-то снова ухает. Шмалько пригибается, но осколков нет. Он аккуратно высовывается Из-за древесного ствола. Дым застилает видимость, возможно, кто-то за этим облаком пытается укоротить расстояние до дистанции, годной для бросания гранат не посредством гранатомета. Или просто отвлекает внимание, а сам ползет с другой стороны. В любом случае требуется стрелять. Майор делает три коротких, патрона по три, очереди. Можно ли воевать серьезно и одновременно экономить? По всем признакам нельзя. Он отползает, снова проигрывая чужакам родное украинское пространство. Были бы у них мины и прочие чудеса современного военного дела, получилось бы, наверное, устроить тут настоящую «Зарницу». Сам Шмалько в «Зарницу» не играл в силу нестыковки с Советским Союзом во времени, но тут уж связь поколений, и потому когда-то слышал от папы страшно восхищенные отзывы. Однако турки действуют подозрительно ловко: не исключено, у них сплошная «Зарница» в Курдистане.
Тем не менее разбавленный некомбатантами дивизион майора Корепанова в последние деньки не скучал. Тут была своя «Зарница» — маскировка и окапывание в пределах инженерного фантазирования и свойств, добытых вездесущим Змеем колхозно-фермерских лопат. Маскировка — обратная функция сообразно абстрактного искусства. Здесь, конечно, тоже допускается пестрота, но только в пределах фона. И никаких тебе острых углов, все зализано-закруглено. Картины, сделанные по этому принципу, никто бы на стенах галереи не узрел. Учитывая, что вокруг не яркие краски Мадагаскара, то и маскировалась техника в соответствии с летним пейзажем лесостепной полосы. Тут свои тонкости. Например, негоже навалить бруствер окопа свежатиной чернозема с метровой глубины да так и оставить. Необходимо покрыть дерном, причем выложить его совсем не ровными плиточками — а-ля активная броня, а проимитировать хаос природы. Пришлые янычары в здешних местах всего ничего, в суетне боя они даже и не осмотрелись как следует. И уж тем более они не способны предположить, что пэ-вэ-о-шник Корепанов может что-то соображать в столь тонких вещах, как наземная маскировка от наземного же противника. Это вроде не по его части; ладно бы еще от самолетных наблюдателей. Ныне пришельцев из Анкары ожидает сюрприз. Сюрприз столь здорово укутан маскировочными сетями, что оказывается ошарашивающим даже для вполне по делу разнервничавшихся защитников. Оставшиеся прикрывать молодняк, неясным для самих способом, офицеры как раз распластываются под неприятельским огнем. Поскольку задействовать зрение в момент скольжения эманаций чужих М-16 над самой землей как-то не получается, то ориентация об изменениях в мире следует к мозгу по слуховому каналу. Система мало того что имеет сбой настройки из-за шумовой переизбыточности, так еще и конструкционно приспособлена более-менее сносно определять углы и градусы только при вертикальном расположении ушных раковин. Тем не менее посредством дорисовки непрослушиваемого воображением почти угадывается, как под прикрытием тарахтения автоматических винтовок вражеская пехота обходит справа или слева. Жить, конечно же, хочется, но уже не придется. Именно в какой-то из этих последних моментов Наслаждения земной юдолью происходит локальное светопреставление. Децибельная лавина сметает напрочь как реальный, так и представляемый звукоряд. Ныне ушной осциллограф ведает лишь пилообразное конструирование: синхронно повторяющие сами себя импульсы движутся по экрану; процесс непрерывен, так будет всегда; если подкрутить настройку, то серию можно свести к единичному импульсу, однако помнить, что процесс удаляется в бесконечность. Майор Шмалько аккуратно приподнимает голову. Там, где недавно предполагалось наличие противника, а также его обходные тактические ходы, рушатся вниз ветви дерев, порой грохаются сами дубы и клены, листья попросту превращены в пыль и клочья тумана. Однако тут недоработочка — кино немое. Звуковая палитра наличествует с левого фланга. Очень хорошо, что не с тылу.
