Через некоторое конечное время выясняется, что дорога не совсем вымерла. Впереди, несколько поперек нее, стоит легковая машина. Беда тут же автоматически, проверяет положение предохранителя — «снят». Потом он оглядывает заднее стекло и тамошние окрестности. «Нива» оторвалась от колонны где-то на полтора километра. Нормально.
— Тормознешь возле, — цедит Беда Шампуру. — Выясним, кто, чего.
Саша Шампур кивает: он идеальный водитель — не задалбывает болтовней. Однако насчет «тормознешь» Беда суетился зря. Пассажиры «десятки» тормозят их сами, причем они явно не просто рассчитывают на удачу — у них имеется аргумент. Теперь на дороге два милиционера, оба с оружием.
— Тем более тормозни, — кивает Беда новым обстоятельствам.
— А может… — предполагает Шампур.
— И что? Станем всех встречных гаишников истреблять? — поясняет позицию Беда. — Патронов недостает, — растолковывает он подробнее. — Да кто знает, вдруг…
Они, как положено, сруливают на размочаленную последующими за падением местной Римской империи временами обочину.
— Куда едем? — бодро интересуется гаишник и гут же бледнеет, ибо его АКМС с откидным прикладом еще на ремешке, а «7,62» Дмитрия Гавриловича наведен прямиком в его внутреннюю вселенную нуль-переход произойдет приблизительно по гру лба.
— Оружие на пол! — командует Беда. — И дружку своему посоветуй тоже!
Любопытный к чужим маршрутам сержант не против, а вот «дружок» сомневается. Однако сомнения его касаются и прочих действий, то есть стрельбу он тоже не организовывает, так и зависает в ступоре — ни туда, ни сюда, покуда к месту происшествия не приближается двадцативосьмитонное КП. Только выглядывающие с его кузова поверх бронированной кабины разнокалиберные стволы убеждают окончательно. Теперь оба «Калашникова» подобраны Шампуром, проверены насчет наличия в стволе досланного патрона и поставлены на предохранитель.
В салоне «десятки» о чем-то деловито шумят голоса из других измерений — работает рация. Надо же, армии «ни-ни», а гаишным службам «общайся — не хочу». Беда с полминуты слушает. Ни о чем относящемся к произошедшему только что или к перехвату колонн с ракетами из дальних далей не повествуется. Он подзывает пальцем первого разоруженного.
— Скажи, дорогой, что у вас все в порядке, — говорит Беда, как всегда, весьма убедительно и толково. — Только прокашляйся, прокашляйся заранее и не блей.
Совет исключительно правильный, потому как после того, как ствол надавливает сержанту на живот, надо действительно несколько оклематься. Тем не менее доклад по линии проходит исключительно бодро. Вряд ли там использованы какие-то кодовые слова. Речь о том, что на дежурстве тишь да гладь и «тут вообще никто не ездит давно». Из далеких дивных стран, в которых, возможно, до сей поры исправно собирается мзда, а может, даже по-прежнему следуют по трассам неиссякаемые потоки автомобилей, дают длинную инструкцию насчет, куда и как надобно переместить пост. Мелькают названия «Новая Полтавка, «Березовка». Дмитрий Беда соотносит слышимое с запечатленной в голове картон. Насчет перемещения это они там, конечно, размечтались, но зато почти ясно, где патрулей точно нет Дмитрий Гаврилович отбирает радиостанцию обратно. Надо бы побеседовать с постовыми подробно и тщательно, но времени нет: идущая под парами военная колонна четко опознается с воздуха, требуется как можно быстрее вновь добраться до каких-нибудь хоть относительно лесистых местностей; здесь в урбанизированной степной полосе такие районы в дефиците. Так что разговор с гаишниками весьма краток.
— Вы кого тут дожидались? — интересуется Беда вместе с подошедшим Корепановым. — Обычный пост, — блеют гаишники. — Какой, к черту, обычный? Сколько едем, никого не встретили. Вы тут всегда дежурите, что ль? — Не, не всегда. Вчера скомандовали.
— И на что просили обратить внимание?
— Ну, повышенная бдительность. Времена ведь… Террористы там…
— Ага, террористы, — соглашается Корепанов, — на самолетах и дивизиями.
— Подожди-ка, — поворачивается он к Беде, — я все ж колонну дальше отправлю. Не дело тут стоять.
Он отходит, давая несколько распоряжений. Но в скрежете гусениц как-то не получается возобновить беседу с ходу. Надо переждать. — В машине твоей придется потесниться, — наконец комментирует Беда, имея в виду транспорт, на коем придется догонять своих. — Ничуть, — посмеивается Корепанов. — У нас ведь есть трофей.
— Ах, да, — чуть не хлопает по лбу Беда, вспоминая о милицейской «десятке». — А с этими… — Вот и разберемся, — говорит Корепанов. Гаишники переглядываются, в плане того, «что ж мы их сразу не перещелкали». Ни мочи, ни духа у Них бы, по-видимому, не хватило, но досада наличествует, потому сейчас руки предусмотрительно связаны, да еще Саша Шампур держит их в зоне наиболее вероятностного пулераспределения со своего АКМ. Быстро выясняется, что все-таки о конкретном поиске зенитчиков приказа все же не было, но зато имелось «докладывать о всем подозрительном в округе», и здесь, вполне может быть, подразумевалось и это тоже. В самом деле, что могли сделать два милиционера на легковушке в случае обнаружения мятежного дивизиона? Тем не менее доложить-то они вполне могли.
Теперь чуть в сторонке Беда с Корепановым обмениваются мнениями, что делать с пленниками. Ясное дело, отпускать просто так нельзя. В любом случае, попав к начальству, они выболтают о колонне и приблизительном направлении ее движения. Не предпринимать же из-за этой досадной встречи новый сложнейший маневр целой сворой техники? С другой стороны, это все-таки не турки. Расстрелять за просто так…
— Повезем с собой? — спрашивает Беда. — А если опять?
— Ну, если опять кого-то встретим, тогда и видно будет, — чистосердечно пожимает плечами Корепанов. — Конечно, концентрационный лагерь мы содержать не потянем, у самих жрачки в обрез. Но покуда… Может, они проникнутся? — в голосе некоторая надежда.
— Эти? — кривится Беда. — Хотя, хрен его знает, товарищ майор. Короче! Грузим их с собой, а там уж разберемся. Могут, кстати, сгодиться как заложники, — предполагает он внезапно. — Хотя звания маловаты.
Алексей Корепанов тоже в сомнении. Дабы развеяться, он сам усаживается за руль конфискованных «Жигулей». Происходит небольшой диспут насчет того, что если на них ехать впереди, колонна будет больше похожа на нормальную, в смысле, турецкую. Ведь именно так теперь принято в Донбассе.
69. Белое, черное и снова белое
Южная Африка? Тут вообще старая песня о главном. Методика запутана, но если клубок разложить, то проста, как три копейки. Основная задача — обычная постмодернистская фига — оставить все как есть, но наплести завитушек, дабы выглядело по-новому.
Апартеид. Нехорошо звучит, люди косятся, кажется, там чего-то не так с расовым вопросом. Какие-то вроде пытки. Машинки с водометами поливают тротуары не для чистоты. Или у них, в африках, просто жарко, и люди спасают ближних от перегрева? Те как раз упарились плясать народные африканские танцы и увлеклись до обезвоживания, правильно? Еще пули резиновые? А, так то массаж! Привыкли к экстремальному во времена людоедства. Мы вот только, белая раса умников, их полегонечку отучаем, а то ж совсем, понимаешь… Просто б уже все племена поголовно друг дружкой бы пообедали, закусили, если бы не мы, славные, в белом плаще, не явились разнимать.
Окружающая публика уже скучает, не очень как-то уверена. Надо менять одежонку. Опять же, публика публикой, но глобализация, усекаете? Инвестиции, лишняя банковская суета с отмывкой. Надо, чтобы чистота, порядок уже на входе. Нема сложностей! Где наши чикагские мальчики-Попугайчики? Подать сюды! Брателы, тут такая фича… Цээрушники, вы тоже не спите! Дайте братанам инфу для кумеканья!
Так-с, наличествует идея фикс. Список революционеров, сюда пожалуйста! Тут вот, номером «один», такое черное чудо-юдо. Нельсон! — Адмирал что ли? — Не, не адмирал, и не одноглазый. У того фамилий такой был, а у этого имя. А фэмилы — Мандела. Сидит в подземелье долго, как Кащей. Но не над златом. Что тоже хорошо, с непривычки, если показать, ослепнет. Сидит столько, что когда корреспондентку недавно, для эксперименту сунули, то… — Что, съел? — Не-а, не съел, но от микрофона шарахнулся, так что чуть не разбил затылок о каменную кладку. Думал, новое американское оружие. Типа, разработали, чтобы утихомирить его чудо-юдское естество. Одновременно с этим, всякие борцы за права человека (слыхивали?) за него горой; соратники по партиям, революциям сразу построятся вслед, в колонну по одному, а… — А нам-то что? — Тихо! Слушать, не перебивать! Нам-то что в экономике — такой же темной, как его лицо. Ну, что-то там, у Маркса, когда-то читывал. Развернем перед ним компьютерную анимацию по международным трансферам — он рот откроет, и пока будет моргать, мы подпишем чего хошь. — А как же он?.. — Естественно, из тюрьмы надо выпустить.
