Первый блокпост, метрах в сорока от станции, на котором дежурили двое, прошли без проблем.
Братки так увлеченно обсуждали вечную животрепещущую тему – несчастную любовь одного из них, что ни черта не заметили. А до блокпоста на другом конце топать еще прилично, к тому же охранники больше смотрят на подходы к Новокузнецкой. Следить за тем, что происходит на самой станции – это уже обязанности внутреннего патруля.
– Все еще ничего? – одними губами спросила Наташка.
Димка нетерпеливо дернул головой, не останавливаясь.
Большая часть платформы уже позади – прошли и оружейные развалы, и сутенерские притоны, где практиковалась торговля телами для сексуальных утех – как женскими, так и мужскими. Миновали закусочную, источавшую дразнящий аромат жареных грибов. Уже потянулись жилые палатки, и скоро покажется ринг, где жители станции любили выпускать пар на кулачных боях…
А диких он так и не почувствовал.
Димка заволновался уже не на шутку. Неужели опять осечка, и они просто опоздали? Нет, маловероятно. Не могли караванщики так быстро распродаться и уйти. Должны же они когда-то отдыхать, ведь путь у них позади нелегкий. К тому же на поверхности сейчас день, и хотят они того или нет, а хотя бы несколько часов на станции перекантоваться придется, прежде чем тронуться в обратный путь до Автозаводской. Скорее всего, они уже спят, поэтому ощущение ауры Первого, командира диких, которую Димка запомнил довольно хорошо, не прощупывается с такого расстояния. Все-таки придется подниматься на платформу…
А может, они не нашли, что хотели, и ушли дальше, на Театральную? Вот тогда полный облом. Ведь к красным, если верить Шраму, им нельзя. План-то был простой – найти диких, поговорить, и уже потом, в зависимости от полученной информации, думать, что делать дальше. Например – вернуться к Шраму и дальше влачить подневольное существование, убивая день за днем в поисках таких, как они сами. Или пробиваться на Бауманку, заставив родной Альянс пойти на конфликт с Ганзой. Но Димку больше всего манил третий вариант. Ему не хотелось ни к Шраму, ни на Бауманку. Да и вообще метро давно осточертело. Если его связь с Наташей лишь крепла день ото дня, то связь с обычными людьми таяла, истончалась. Он все меньше чувствовал себя ответственным за их судьбы, вопреки заветам Натуралиста. Измененные должны строить свою жизнь сами.
– Дим, – взволнованно шепнула Наташка, хватая его за локоть. – А сейчас? Это то, о чем ты мне рассказывал? Именно так и было, на поверхности? Словно встретил давнего знакомого? Так это и работает, да?
Димка чуть не споткнулся. Да, он тоже почувствовал. Но не диких, нет.
Он посмотрел в расширенные от тревожного удивления глаза Наташки, продолжая прислушиваться к ощущениям, кивнул. Да, так и было. А еще – словно ноющая заноза засела в груди.
– Да. Наш. Здесь наш. Ты понимаешь, что происходит?
Они обменялись взволнованными взглядами.
– Два месяца ничего, и вдруг второй случай за сутки. Что-то важное происходит, Дим.
Им не пришлось обсуждать, что делать, это и так было ясно. Такой шанс упускать нельзя, невозможно.
До ступенек, ведущих с пути на платформу в конце станции, было еще далековато, поэтому, не сговариваясь, решили сократить путь. Выбрав ближайший свободный участок, Димка подсадил девушку, помог забраться на платформу, затем Наташка помогла забраться ему самому, подхватывая за руки и плечи. После физически изматывающей работы в госпитале Ганзы, где ей приходилось возиться с ранеными, в том числе и тяжелыми, лежачими, ее мышцы заметно окрепли. А в Димке сейчас энергия и так бурлила через край, так что взлетел, даже не почувствовав усилий.
Ориентируясь на ощущение, как на путеводную ниточку, быстро, но не забывая внимательно поглядывать по сторонам, двинулись вперед. Миновали ряды палаток и вышли к бывшим служебным помещениям в торце станции. Люди, которые встречались им по пути, не обращали на них внимания – парень с девушкой скользили мимо, словно тени. В прошлое посещение Новокузнецкой, когда «высокие» стороны договаривались об их судьбе, Димка с Наташей под охраной отсиживались в лазарете, который располагался в служебке справа. След вел именно сюда.
И на этот раз лазарет не охранялся.
Они прижались к стенке, пропуская патруль – двух угрюмого вида братков, вооруженных охотничьими ружьями. А затем, по-прежнему никем не замеченные, юркнули за дверь.
Выделенное под лазарет помещение вмещало лишь четыре потрепанные кушетки, две дальние сейчас были заняты. Справа дрыхнул совсем еще молодой паренек в потрепанной одежке, с «калашом» вместо подушки. Он Димку не заинтересовал, его взгляд безошибочно уперся во второго пациента – пожилого мужчину, по подбородок накрытого ветхим одеялом.
Искатель не заметил, как оказался рядом, всматриваясь в незнакомое лицо. На вид – около пятидесяти, но, скорее всего, выглядит старше своего возраста – лишения еще никому молодость не продлевали.
Наташа положила поверх одеяла медицинскую сумку, прижала ладонь ко лбу пациента. Жар. Это еще ни о чем не говорило. У человека температура может подняться по множеству причин, например, банальное ранение или простуда, и сейчас самый верный диагноз – их собственные ощущения. Девушка решительно откинула край одеяла, собираясь проверить пульс на шее – но с тревогой увидела, что та почти вся покрыта вязкой почерневшей коркой крови. Пришлось стянуть одеяло больше. Незнакомец оказался обнажен до пояса, и все его тело было изранено – жутковатые следы от когтей вспороли плоть на ребрах, располосовали правую часть груди и левое плечо. Кровь уже почти запеклась, и лишь немного сочилась из самых глубоких ран – видно было, что человек пострадал недавно. Сталкер? Или перепало где-то в туннеле?
Крайне неприятная картинка.
Димка почувствовал легкую тошноту, а Наташке, вон, хоть бы хны – привыкла в госпитале и не к такому. Он только сейчас заметил, что майка и рубашка незнакомца валяются рядом с кушеткой – одним комком, рваные и окровавленные. Видимо, ему уже пытались оказать первую помощь, но то ли передумали, то ли что-то отвлекло. Или просто не оказалось нужного количества перевязочных материалов, и лекарь отправился за ними. Наташа торопливо распаковала сумку, достала бинты и средства для обработки ран, а Димка скинул рядом с тряпьем рюкзак, чтобы помочь девушке.
– Эй, а вы кто?
Димка резко оглянулся, машинально нащупывая рукоятку «Бизона».
Хотя гости старались вести себя тихо, дремавший на соседней кушетке парнишка привстал и теперь с сонным удивлением разглядывал их обоих. Правда, в отличие от гостя, хвататься за оружие не спешил. Совсем еще зеленый – лет четырнадцать-пятнадцать. Лопоухий, белобрысый, на верхней губе едва наметился пушок. Чумазый – лицо давно не видело мыла. И голос цыплячий – тонкий, высокий, режет слух, заставляя невольно морщиться. Димка чувствовал отчаянную усталость мальчишки, желание рухнуть опять на кушетку и забыться сном, но присутствие чужаков того тревожило и смущало.
– Тебя как звать? – спросил Димка, налаживая контакт и делая знак Наташе, чтобы продолжала заниматься раненым.
– Кирпич… Эй, вы не ответили, вы кто? Я вас на станции раньше не видел… – взгляд паренька упал на эмблему, нарисованную на боку медицинской сумки – белый крест на фоне коричневого круга. – А, так вы с Ганзы, что ли? За вами Учитель послал, да? А когда это вы успели добраться… О черт, а сколько я уже здесь дрыхну?
– Тише. Успокойся. Кто этот человек? – Димка кивнул на пациента, которому Наташа перебинтовывала шею.
– Да откуда я знаю? – вздохнул паренек, сразу погрустнев. – Мы его на поверхности нашли. В многоэтажке. Вичуха притащила, а мы отбили.
У Димки при этой новости прямо глаза на лоб полезли. Он ошеломленно переглянулся с Наташей, чувствуя, как резко подскочило сердцебиение. Просто невероятное, немыслимое стечение обстоятельств. Этот человек – не еще один носитель «быстрянки», а все тот же, тот самый незнакомец с Автозаводской!
– А потом Оспа погиб, наш старшой, – продолжал сонно и путано бормотать паренек, оказавшийся юным сталкером. – Хомут хотел чувака прикончить, чтобы не тащить. А я не дал, за него Оспа перед смертью просил. Он, гад, помогать мне не хотел, я уж думал, бросит меня с раненым и уйдет… Я ж один ни в жизнь не дотащу…
– Видимо, не бросил, – понятливо кивнула Наташа.
– Не-а, не бросил, – тоже закивал мальчишка.
– А сам-то что здесь делаешь? Ты вроде в порядке.
– Сторожу. – Парнишка перевел смурной взгляд на раненого. – Вот его и сторожу. Хомут на всю голову ненормальный, может передумать в любой момент… Он все приличные шмотки этого типа прикарманил, и куртку, и разгрузку с боеприпасами тоже, – с обидой добавил Кирпич. – Мне ничего не досталось, а я всю дорогу тащил… А потом Хомут за Бухалычем пошел, костоправом нашим, а я на всякий случай остался…
