кольцо у вашего дяди?
— Это старая история.
— Прошу вас.
Джеймс сел на стул, положив ногу на ногу, и достал сигару. Ох уж, эта мерзкая привычка!
— Когда-то дядя был сильно влюблён. Это даже стоило ему военной карьеры.
Я понял, что сейчас услышу историю, которую поведал мне Мартин, но перебивать не стал — вдруг в рассказе Джеймса обнаружатся новые подробности.
— Дядя однажды подарил ей кольцо с вырезанным на камне сфинксом, — негромко говорил Уилшоу, попыхивая сигарой. — Когда та спросила, что это означает, он ответил, что сфинкс — это она. Думаю, он подразумевал, что она для него — неразрешимая загадка. После смерти возлюбленной дяде пришла посылка, в которой был перстень с перечёркнутым сфинксом, и прилагалась записка: «Крест — вот разгадка». Не знаю, что имела в виду та женщина. Кажется, она помешалась к концу жизни.
Рассказ Джеймса меня не удовлетворил. Я не сомневался, что кольцо у Пола Уилшоу точно такое, как на картинке в полицейском отчёте, и история любви никак этого факта не объясняла. Должно быть, Пол Уилшоу хорошо присочинил, когда поселился в именье брата.
— Обещайте не обсуждать это с дядей, — попросил Джеймс. — Для него это больная тема.
— Не беспокойтесь. Он не узнает, что вы рассказали мне об этом.
Такой ответ вполне удовлетворил Уилшоу, хотя и не был тем, о чём он просил.
Я поднялся.
— Спокойной ночи. Завтра я вас покину. Благодарю за гостеприимство и помощь.
Я намеревался утром съездить к местному врачу и расспросить о смерти лорда Бланша. Может, Анна Бланш и не убивала мужа, но ведь не бывает дыма без огня.
Глава 37
Я не собирался задерживаться в имении Уилшоу, где у меня оставалось лишь одно дело, поэтому вышел к завтраку полностью готовым к отбытию.
— Уезжаете несолоно хлебавши? — поинтересовался Пол Уилшоу, накладывая себе в вазочку малиновый джем. — Или уже нашли убийцу и торопитесь арестовать?
— Покидаю ваш гостеприимный дом без триумфа, увы.
— На щите, стало быть.
— Боюсь, что так.
Пол Уилшоу кивнул так, словно этого следовало ожидать.
— Вы теперь где поселитесь? — спросил Николас Уилшоу.
— У Мартина Уэллса.
После завтрака я отвёл в сторону Джеймса.
— Узнаёте почерк? — спросил я, протянув ему записку. — Только честно отвечайте.
Уилшоу уставился на бумажку, побледнел, поджал губы.
— Это почерк вашей будущей невесты? — спросил я. — Вижу, вы узнали его.
— Да, это она писала. Я… почти уверен.
Я забрал послание.
— Никому об этом не рассказывайте.
— Я поговорю с Кэт! Спрошу, что она имела в виду. Не может же… — Уилшоу запнулся.
— Поговорите, только чтоб сестра не знала.
Меня провожал только Джеймс.
— Я рассчитываю на вас, — сказал я. — Но будьте осторожны.
«Бэнтли» катил по мокрой после дождя дороге, ветер сдувал с деревьев капли и бросал в лобовое стекло. Я включил музыку. «Свадьбу Фигаро» Моцарта. Она исполнялась на итальянском языке.
Постукивая пальцами по рулю в такт мелодии, я обдумывал, не могла ли ситуация с Себастьяном Тэкери и леди Бланш быть противоположной той, которую все предполагали: что, если не она отвергла нигилиста, а он её? Вдруг Себастьян бросил вдову, не желая признаваться себе, что влюбился. Ведь его идеи, кажется, были ему дороже всего.
Я поехал не сразу к Мартину. Вначале направился к доктору Хэмсворту.
Тот пил чай на улице под навесом. Завидев меня, откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.
— Нет вам покоя, да?! — проговорил он. — Присядьте с дороги. Желаете чаю?
— Нет, благодарю.
Доктор вздохнул.
— Зачем пожаловали?
— Хотел спросить насчёт смерти лорда Бланша.
Врач сначала нахмурился, а потом закатил глаза.
— Думаете, и его убили?!
— Вы проводили вскрытие?
— Нет. Мой предшественник, царствие ему небесное.
— Можно посмотреть в журнале, не было ли у покойника почерневшего языка и помутневших глаз?
Врач усмехнулся.
— Как вас зацепило-то! Ладно, давайте глянем.
Мы вошли в больницу.
— Сюда, — поманил врач. — Картотека здесь.
Он выдвинул один из ящичков, просмотрел тетради и вытащил одну.
— Та-а-ак… Бланш. Хм… — врач поднял на меня озадаченный взгляд. — А знаете, вы правы: те же симптомы!
— Дайте! — я невежливо выхватил журнал.
— Вы правы, — сказал доктор. — Но что это значит? Неужели оба отравлены?!
— Никому об этом, — я указал на журнал вскрытия, — не рассказывайте!
— Не беспокойтесь. Нем, как могила!
Распрощавшись с доктором, я отправился к Мартину и застал его дома. Он строил из игральных карт домик.
— Ну, как прошло знакомство с родителями невесты?! — спросил я после обмена приветствиями.
Мартин усмехнулся.
— Неплохо. Конечно, они не очень рады, что приходится родниться не с голубой кровью, но денег очень хочется.
— Такие времена. Титулы объединяются с капиталами.
— Да. Пора вам, аристократам, потесниться.
Выглядел Мартин довольным, хоть и старался виду не подавать.
— А как невеста? Не уродина?
— Слава Богу, нет! Очень даже ничего. Большое облегчение, честно говоря.
— Стало быть, можно поздравить?
— Да, пожалуй. Я, конечно, выше… и вообще.
— Разумеется.
Я присел у окна.
— Жарко у тебя, — сказал я. — Аж взмок.
— Да что ты! По мне так в самый раз.
Я достал из нагрудного кармана шёлковый платок и вытер лицо.
— Кажется, у меня жар, — сказал я. — Может, продуло.
— У меня, вроде, была какая-то микстура. Или таблетки. Надо поглядеть в аптечке.
— Неси.
Мартин вернулся через пару минут со стаканом и чайной ложкой в руке.
— Вот, нацедил тебе, — сказал он. — А это — запить.
Лекарство я выпил, но к вечеру всё равно слёг. Температура поднялась, во рту стало сухо, как в пустыне, глаза болели, голова так и вовсе раскалывалась.
Глава 38
Мартин вызвал доктора Хэмсворта. Осмотрев меня, тот развёл руками:
— Кажется, инфекция. А может, простуда.
— Симптомы такие же, как у Себастьяна Тэкери? — спросил я, едва ворочая языком.
—
