Нужно взять как можно больше воды и еды. Молодой воин покосился на Папоротника и Огнебоя. Вот у кого аппетит поистине неуемный! Пожалуй, он решил, что с ними делать.
– Гляди! Мол! – радостно показала Май. – А что там на берегу? Кажется, мы наконец добрались до деревни.
– Какие-то решетки. – Каспар, прищурившись, глядел на песчаную полоску пляжа. Ему вспомнился рассказ Урсулы о том, как ее усыновили ловцы устриц с восточного побережья Ориаксии. – Надо думать, на этих отмелях полным-полно устриц, – с облегчением произнес он.
За последние несколько часов юноша вконец выбился из сил, сражаясь с непокорным суденышком. Как же здорово наконец причалить к твердой земле! Каспар не знал, долго ли смог бы еще выносить ворчание Папоротника – лесик терпеть не мог моря.
– Элергиан небось ничего подобного не допустил бы, – буркнул Папоротник, когда очередная волна захлестнула лодку, промочив всех до нитки.
Теплое солнце мгновенно высушило влагу, но кожа у мореплавателей уже давно покрылась коркой твердой соли и невыносимо чесалась и зудела.
Обогнув мыс, они увидели цепочку рыбачьих лодок вдоль побережья. За скальным выступом приютилась маленькая пестрая деревушка. Низкие домики стояли поодаль друг от друга, стены у них были выкрашены в зеленый цвет, двери и окна – в желтый. Должно быть, именно здесь когда-то жила Урсула. Вспомнив девушку, Каспар улыбнулся, молясь в душе, чтобы она сейчас была в безопасности, с Рейной. Юная рабыня и так натерпелась за свою короткую жизнь.
Каспар направился к каменному молу и попытался, следуя урокам Элергиана, спустить паруса. Однако моряк из него вышел никудышный – лодка врезалась в мол, так что пассажиров изрядно тряхнуло.
Май критически поглядела на юношу.
– Я делаю все, что в моих силах! – запротестовал он.
– Ребенок, – напомнила она. – Мы должны думать о ребенке.
Волчица с Трогом проворно спрыгнули на берег. Огнебой неуклюже прошел по сходням. Каспар поспешно отвел жеребца подальше от воды. У дальнего конца мола располагался трактир, а рядом – стойки для лошадей.
Приблизившись к молодому рыбаку, что разбирал устрицы, раскладывая их по разным корзинам, Каспар откашлялся.
– Вода и еда, – произнес он медленно и отчетливо. – Нам нужно воды и еды.
Рыбак, недоуменно нахмурившись, глядел на него, стараясь разобрать слова по губам, а потом пробормотал что-то по-ориаксийски, кинул последнюю устрицу в корзинку и повернулся уходить.
– Нет-нет, не уходите, нам нужны припасы! – вскричал Каспар, торопясь вслед за ним. Май схватила его за руку.
– Он сказал, чтобы мы подождали.
– Откуда ты знаешь? Девушка пожала плечами.
– По тону, каким он говорил.
Каспар ждал, чувствуя себя дурак дураком. Вокруг него уже собралась толпа. Селяне оживленно переговаривались и показывали на него пальцами.
– Добрый день! – приветливо произнес он, пытаясь завязать разговор. – Какая у вас красивая деревня.
Никто даже не удосужился ответить. Лишь через несколько минут молодой рыбак появился снова, ведя за собой мужчину постарше, всего увешанного ожерельями из ракушек и кораллов. Новоприбывший бросил толпе несколько коротких фраз – на слух Каспара они более всего напоминали овечье блеяние. Не понимая ни слова, юноша вытащил кошелек и потряс им.
– Мы хотим купить еды и питья, – медленно повторил он, но рыбаки глядели на него так же недоуменно.
– О, Великая Мать!
Май бросила на Каспара презрительный взгляд, точно на распоследнего идиота. Оттолкнув его, она живо изобразила, что пьет и ест. Радуясь, что наконец-то поняли чужестранцев, рыбаки засмеялись и загомонили, показывая на трактир, из распахнутой двери которого доносился многообещающий звон посуды. Май покачала головой и повторила свое представление, энергично показывая на лодку.
Наконец-то ее поняли! Однако рассмотрев содержимое кошелька Каспара, рыбаки разочарованно вернули его обратно, качая головами.
– Похоже, портреты короля Рэвика в Ориаксии не слишком ценят, – заметил Каспар Май, пока молодые люди вместе перерывали лодку в поисках предметов для мены.
На их счастье, рыбаки пришли в восторг от рога единорога и скоро к лодке уже вовсю катили бочки с пресной водой и тащили корзинки с сухарями, вяленой рыбой и финиками.
Когда все погрузили на борт, Папоротник перевел взгляд с Каспара на большой пыльный мешок, что так и остался стоять на причале.
– А как насчет зерна? – поинтересовался он, заглянув в него. – Почему его не грузят? Каспар покачал головой.
– Потому что оно понадобится вам с Огнебоем. И еще это. – Он всунул в руку лесика пригоршню монет.
– Но… – Папоротник тупо уставился на него.
– Я не могу взять вас, – напрямик заявил Каспар. – Нечестно было бы тащить за собой Огнебоя, а кто-то должен о нем позаботиться. Отведи его домой. Халь ему обрадуется.
– Халь не любит меня.
– Да брось ты, Папоротник, он прекрасно к тебе относится. Да и вообще, ты отвезешь ему весточку от меня. Скажешь, что я не вернусь. Как только мы потеряем из виду берега, ветер унесет нас за море и, как верно сказала Урсула, мы уже не сможем вернуться. Так что Торра-Альта в конце концов перейдет к Халю.
Папоротник несколько секунд обдумывал услышанное.
– Халь не любит меня, – повторил он. Каспар утомленно вздохнул.
– Во-первых, Папоротник, в такой маленькой лодке коня можно перевозить только на очень небольшое расстояние. А во-вторых, вы с Огнебоем слишком много едите. Мы просто не увезем столько провианта. Кто знает, сколько продолжится плавание?
Он говорил резко, стараясь не глядеть на коня. Ему невыносима была мысль оставить Огнебоя – но ничего иного не оставалось.
– Ты сделал сегодня зарубку на борту? – сварливо осведомилась Май.
Каспар не ответил.
– Так сделал или нет?
– Я вспоминаю, – сказал он, поправляя брезент, что натянул между мачтой и планширом, чтобы хоть как-то укрыться от палящего солнца.
Западный ветер все так же ровно и упорно наполнял паруса, играл густыми каштановыми волосами юноши.
– И как?
– Не помню. – В голове у него все мутилось. Дважды, когда головная боль становилась совсем невыносимой, он терял сознание и падал на раскаленную палубу. Молодой лорд поглядел на ряд зарубок. – Сорок два дня.
– Или сорок три.
– Или сорок три, – согласился он.
Запасы воды постепенно подходили к концу, хотя еды оставалось в избытке – неподвижный образ жизни напрочь приглушил у них аппетит: у всех, кроме Трога. Пес день-деньской просиживал возле корзинок с рыбой, от которых уже шла неимоверная вонь, и беспрестанно скулил, изводя Каспара с Май.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
