Взревев от боли, сгребаю в кулаки чертов свитер у него на груди. Намереваюсь ударить. Но не бью… Конечно, не бью. Просто отшвыриваю от себя.
– Херню несешь, – все, что могу выдавить.
Пройдясь по комнате, якобы спокойно опускаюсь на диван. Разваливаясь, закидываю руку на спинку. Смотрю на напряженного Свята и ухмыляюсь.
– В чем херня, блядь?
– Да хотя бы в том, что выворачиваешь все так, словно я ей, блядь, навязывался!
Ощущаю ебучее злорадство, когда вижу в темных глазах Усманова сомнения. Мгновение, но все же.
– А не надо навязываться, – хрипит Свят. – Это же Юния. Будем откровенны, Нечай, ей тебя жаль. Она долго переживала из-за того, что не смогла тебя поддержать после ареста отца.
И тут я, на хрен, взлетаю на воздух, как чертов химзавод. Подскакиваю с дивана с той же скоростью.
– Пошел ты на хуй, ясно?! Вместе со своей Филатовой!
Первым покидаю гараж. Сажусь в машину и уезжаю. Пока проезжаю город, кажется, полжизни теряю – столько сил уходит на то, чтобы сдерживать распад внутри. И лишь добравшись до места, в котором уже доводилось выплескивать самые худшие свои эмоции, ору. Ору до хрипа.
– Левее, – гаркаю, когда Ю замирает у штрафной перед мячом.
– Может, сам ударишь? – толкает она сердито и крайне взволнованно.
Когда улавливаю последнее, от живота к груди простреливают судороги гребаного трепета.
– Не огрызайся, а слушай, что говорю, – толкаю так же резко. И напоминаю главное: – На смешанных тренировках я твой капитан.
Ю замолкает. Опуская взгляд, стискивает челюсти.
Но…
Она, блядь, не перемещается. Намеревается бить с позиции, которую отстаивает чисто наперекор мне.
– Твою мать… – роняю на выдохе, вынуждая ее вздрогнуть.
Рассекая поле, подхожу к Филатовой и, поддавшись какому-то ебаному порыву… Я, блядь, шлепаю ладонью по ее оттопыренной заднице, прежде чем соображаю, что и с кем делаю.
Шокированный вздох Ю не выдает и сотой доли моего, мать вашу, собственного потрясения. Окружающая нас толпа ржет. Я же, осознавая, что не могу сейчас встретиться с Филатовой взглядом, просто продолжаю играть роль ублюдка. Освистав ее, с долбаным смехом, блокируя разворот – кладу ладони на бедра и силой смещаю на нужную позицию.
– Вот отсюда можно задать хорошую траекторию, – хриплю Ю в макушку.
Треплющий ее волосы ветер заставляет меня задыхаться. Грудь с таким накалом раздувается, что в глазах горячо и влажно становится.
Ю молчит. Затаившись, даже не двигается.
А я понимаю, что не могу от нее отойти.
Делаю еще шаг, чтобы прижаться вплотную. Принимаю на свое окаменевшее тело все ее изгибы, и за ребрами стартует бесовское светопреставление.
Веки падают, но стон сдерживаю.
Вместо него толкаю вопрос, ответ на который расставил бы все точки.
– Из-за чего ты со мной дружить перестала?
Ю продолжает хранить молчание. Только дышит так, что кажется, с секунды на секунду попросту отключится.
– Оставь Недотрогу, Нечай! – горланит со смехом Мадина, которой не посчастливилось вести с Валидолом и Викой блог про команду. Таскаются теперь за нами на каждую тренировку. – Да она же сейчас отстегнется. Не видишь, что ли? Оставь ангелочка.
Но я крепче впиваюсь в бедра Ю и продолжаю бомбить:
– Из-за Свята? Или из-за Киры?
Она вздрагивает на втором имени. Издав какой-то звук, сердито засаживает мне локтем. Хватаясь за бок, со смехом отступаю.
– Понял, – сиплю, беззаботно отмеряя, как за грудиной убийственно расходится сердце.
Юния выполняет успешный удар. С улыбкой прослеживаю полет мяча. Подмигиваю, когда оборачивается ко мне. Она, конечно же, не отвечает. Краснея, убегает подальше.
– Покатаемся? – предлагаю после тренировки.
В ответ получаю уже набивший оскомину игнор.
Но проехаться Ю со мной все же приходится. И даже больше, чем просто проехаться. Настолько больше, что я сам охреневаю.
В четверг перед очередной выездной игрой мужской сборной выясняется, что третьекурсница, которая обычно исполняет гимн нашего универа и еще какое-то подбадривающее нашу команду фуфлище, слегла с ангиной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Филатова хорошо поет, – выдаю я тренерскому составу. – Она бы точно справилась.
Безугленко ничего не говорит. Прищурившись, провожает якобы беззаботного меня задумчивым взглядом. И на том все.
Однако уже в пятницу утром ко мне подлетает всполошенная Ю.
– Зачем ты сказал?
– Потому что ты сама никогда бы не вызвалась, – ухмыляясь, нагло ее разглядываю.
– Конечно же, не вызвалась бы! Зачем мне это?
– Петь на весь стадион? Ну не знаю… – протягиваю со смехом, прекрасно понимаю, что ей это понравится.
– Родители не пустят меня черте куда с ночевкой!
– А ты скажи, что это скажется положительно на твоем статусе в универе.
– Ты… Ты… – запинаясь, не может подобрать слов.
Откидывая голову, ржу, будто мне, сука, реально весело.
А затем, наклоняясь к ней, ловлю прядку волос, золотистый тон которых уже, мать вашу, могу отличить от сотни других…
– Ты тоже что-то с чем-то, Ю… – толкаю хрипом. Дунув на нежную кожу щеки, дожидаюсь мурашек. А увидев, касаюсь их в самом, блядь, невинном поцелуе, который у меня когда-либо был. – Чума, – припечатываю напоследок.
Игнорируя, но запоминая все охренительно-будоражащие реакции Ю, заставляю себя уйти.
29
Да я сдурею с ним!
© Юния Филатова – Значит, тебе тоже нравятся большие с большими?
Доносящийся с заднего сиденья противный голос Киры вызывает у меня нестерпимое желание скрипеть в раздражении зубами. Но я учусь с этим бороться, а потому прикладываю усилия и все-таки сдерживаюсь.
– Ма-харошая, – важничает, как обычно, Мадина. Со всеми своими театральными вздохами. – Разве найдутся те, которые прутся от маленьких?
Громкий девчачий смех заставляет пространство звенеть, а меня заливаться жаром смущения и того же негодования.
– Просто не понимаю, что они все здесь делают… – сокрушаюсь шепотом, обращаясь к сидящему рядом Валику.
– Автобус гигантский, а на месте нам выделяют громадный двухэтажный дом. Безугленко позволяет футболистам приглашать девчонок для поддержки командного духа, – пожимает плечами тот, краснея при этом не менее ярко, чем я.
Из него самого футболиста не получилось, а вот фотографии для блога команды он делает отменные.
– Жаль, Вика не смогла в этот раз поехать, – бормочу дальше, забивая этим разговором свои переживания. – Думаешь, одна Мадина с обзором справится?
– Ну-у… Я планирую ей помочь.
Я, конечно, улыбаюсь. И вновь тону в жаре смущения.
– Это твой шанс, – поддерживаю друга.
– Ага… Может, шанс и есть, – взволнованно отражает Валик. Оглядываясь на девочек, он нервно облизывает губы и смахивает со лба длинную синюю челку. – По крайней мере, она не выбрасывает мои шоколадки, – глядя снова на меня, подергивает игриво бровями. – Если смотреть со стороны, мое положение круче, чем у Нечаева. Вот это поворот!
– И к чему это ты?.. – задыхаюсь от возмущения. Быстро продолжить голосом не могу, а потому просто шлепаю его по руке. – Сравнил несравнимое!
Лицо Андросова тотчас выражает раскаяние.
– Да… Наверное. Не хотел тебя расстраивать, Юня. Показалось, что это забавно, учитывая, что Нечаеву еще никто не отказывал.
– Ничего забавного, Валь… – выдыхаю я.
Но закончить мысль не успеваю.
Автобус в прямом смысле покачивается и резко наполняется подавляющей мужской энергетикой – в салон заходит футбольная команда. Во главе с капитаном. Поймав взгляд Нечаева, тут же отворачиваюсь к окну. Но тело уже разбивает эта бесконтрольная, абсолютно безумная дрожь, которая заставляет мое тело гореть так сильно, что на инстинктах становится страшно.
