— Что будем делать дальше?
— Свидетельства о рождения, выданные большим количеством, чем обычно. Сколько младенцев может родиться в небольшом округе за один день или за одну неделю? Даже за один месяц? Если общее количество в какие-то месяца будет заметно превышать среднемесячное, будем копать глубже.
Диас молчал, а Милла ждала, пока он закончит свой мыслительный процесс. Наконец-то он взглянул на нее:
— Предположительно, те контрабандисты свернули дела после аварии самолета.
Милла оцепенела, когда ее призрачная надежда превратилась в очередной кошмар.
— Когда?
— Приблизительно десять лет назад. Все на борту погибли, в том числе и шестеро детей.
После его ухода Милла еще долго сидела, тупо уставившись на свои руки. Жизнь не может быть так жестока, Боже, ну не может быть — так долго искать, подойти так близко — и вдруг, все потерять. Она понимала, что Джастин необязательно был именно на том самолете, что, возможно, другая бандитская группировка похитила его. Но теперь была вероятность иного ночного кошмара, с которым ей придется жить, — ужасный финал жизни маленьких невинных созданий.
Может, она никогда не найдет своего ребенка, даже если продолжит поиски. Но она отыщет виновных в этом людей — нет, не людей, монстров — и покончит с ними, даже, если это будет последнее, что она сделает в своей жизни. Что-то в ней изменилось — она больше не хотела прощать только лишь в обмен на информацию о своем ребенке, о других похищенных детях. Она хотела правосудия, жаждала мести.
Глава 14
Сюзанна так устала, что к тому времени, когда она, наконец, въехала в гараж, ее движения были замедленными. Она немного посидела с открытой дверью и закрытыми глазами, пытаясь найти в себе силы выбраться из машины. Это была очень, очень долгая ночь; хорошо, если ей удастся поспать хотя бы пару часов, прежде чем вставать и делать обход в больнице. Затем прием пациентов весь оставшийся день, затем вечерний обход, прежде чем она сможет добраться домой и свалится в постель. Кофе помог бы ей не заснуть, но помочь ей чувствовать себя менее усталой он не мог никак. Она задавалась вопросом, каким образом Тру удалось провести с Миллой прошлую ночь. Она знала Миллу достаточно хорошо, чтобы видеть насквозь все отговорки, и это ее раздражало.
Тру полагал, что может обмануть Миллу, но он не знал ее так, как знала Сюзанна. Милла выглядела — да и была — женщиной того типа, которые предпочитают платье брюкам, которым нравилось готовить, украшать, заниматься детьми. Она даже когда-то хотела стать учительницей, что в понимании Сюзанны значило бросаться в крайности, доводя нормальную нежность к детям до смехотворных пределов. На руках Миллы всегда был маникюр, и ни разу за одиннадцать лет знакомства Сюзанна не видела ее с неотполированными ногтями на ногах. Даже когда она рожала, ногти на пальцах ее ног были нежно розового цвета. Вероятно, она попросила Дэвида накрасить их ей, потому что женщина на девятом месяце беременности никак не смогла бы нагнуться достаточно низко. И Дэвид сделал это без колебаний — он был совершенно без ума от Миллы.
Однако, жители деревни, которые были свидетелями похищения, говорили, что Мила дралась как тигрица, несмотря на весь ее ухоженный вид. И даже, когда она была на волоске от смерти из-за ножевой раны, с того момента, когда она пришла в сознание, Милла вела себя, как одержимая, только с одной мыслью в голове, с одной целью в жизни — найти своего ребенка. Она изменила свою личность, превратила себя в кого-то более жесткого. Она шла туда, куда даже вооруженные мужчины побоялись бы войти, говорила с головорезами и наркоманами, ворами и убийцами — и каким-то образом, хотя ни один из них не дал ей реальной информации, никто из них не сделал ей и ничего плохого. Возможно, на каком-то клеточном уровне подсознания, эти люди надеялись, что их собственные матери искали бы их так же неустанно. Возможно, даже тем, кто знал, что это не так, все-таки, хотелось бы, чтобы их матери походили на Миллу. Пожалуй, также помогло то, что она была молода, и осколки ее разбитого сердца отблескивали непролитыми слезами в больших карих глазах. Серебряная полоса в волосах притягивала взгляды, напоминая всем о ее горе. Она была всюду: на телевидении, в журналах, в мексиканской канцелярии президента, расспрашивала Федеральную полицию и Пограничную службу, говорила со всеми и каждым, кто мог хоть чем-то помочь. Она стала воплощением всех несчастных матерей, понесших тяжелую утрату, лицом горя — и целеустремленности. Она даже порвала со своей собственной семьей, посвятив все свое время поискам Джастина.
Даже Дэвид оказался на втором плане. Это, должно быть, чертовски трудно — быть женатым на участнике крестового похода, думала Сюзанна. Милла продемонстрировала стальную волю, нанизанную на рыцарское копье упрямства, проходящее через самую сердцевину ее существа. Она обожала Дэвида, и все же отвернулась от него.
И Тру воображал, что может взять верх? Сюзанна так не думала. Но он настаивал, а что Тру требует, то Тру получает. Она не была дурой, чтобы рисковать своим отказом. Она знала лучше всех, насколько безжалостным он мог быть, и всегда боялась сталкиваться с ним.
Дверь, ведущая в дом из гаража, открылась, и появился Рип.
— Ты собираешься сидеть там всю ночь?
О, боже! Почему он все еще не спит? Обычно она была бы благодарна, что он дождался ее, но не теперь, не сегодня. Он был, вероятно, недоволен из-за Тру и Милы, и она была слишком измучена, чтобы танцевать сейчас словесное танго.
— Я так устала, что чуть не уснула прямо здесь, — сказала она, выходя из автомобиля. — Наверное, надо было остаться в больнице.
— Наверное, — согласился Рип, уступая ей дорогу. — Тогда ты была бы там, когда я искал тебя.
Сюзанна замерла прямо на середине шага, затем пошла дальше через комнату к лестнице, но подниматься не стала. Проклятье! Она должна была как-то застраховаться, но так как он уже обвинял ее в любовных свиданиях с Тру, и позже узнал, что Тру не был с нею, она даже не подумала, что ему придет в голову что-то проверять.
— Нечего сказать? — спросил Рип позади нее.
— Нет. Если ты собираешься вывалить на меня кучу дерьма, потому что я не слышала пэйджер, или кто-то в больнице не знал, где я была, я ничего не могу с этим поделать. Я собираюсь принять душ и лечь спать.
— Я не звонил. Я был в обеих больницах. Тебя там не было. И не было также Фелисии Д’Анджело. Тогда я посмотрел в твоем списке пациентов, нашел ее номер и позвонил. Она сказала, что чувствует себя прекрасно — это на случай, если тебе интересно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
