— Но почему не выйти просто через ворота? И положить всему конец?
— Боюсь, что ситуация не столь проста, как вам кажется, — сказал капитан. — Буду с вами откровенен. Кроме нескольких наших людей, о том, что вы уйдете отсюда, не будет знать никто. По-прежнему будет стоять охрана и…
— Вы будете делать вид, что я все еще здесь?
— Да. Так мы избежим ненужных осложнений.
— Но когда-нибудь…
— Нет, — покачал головой капитан, — по крайней мере, не скоро, очень не скоро. Вас никто не увидит. А корабль уже ждет. Так что вы можете лететь, конечно, если хотите лететь.
— Спешите избавиться от меня?
— Может быть, — ответил капитан. — Но еще хотим дать вам возможность избавиться от нас.
30
Земля хочет избавиться от него. Возможно, она его боится. Возможно, он просто внушает ей отвращение. Мерзкий плод ее собственного честолюбия и фантазии, плод, который надо быстренько замести под половик. Ибо не осталось ему места на Земле и среди людей, и вместе с тем он был порождением человечества, а его существование стало возможным благодаря смекалке и хитроумию земных ученых.
Блейк раздумывал об этом, когда впервые удалился в церковь, и теперь, стоя у окна своей комнаты и глядя на улицы Вашингтона, он знал, что был прав и точно оценил реакцию человечества.
Хотя нельзя было определить, в какой степени эта реакция исходит непосредственно от людей Земли, а в какой — от чинуш Космической Службы. Для Службы он был давней ошибкой, просчетом планирования с далеко идущими последствиями. И чем быстрее от него избавятся, тем им будет лучше.
Блейк помнил, что на склоне холма за оградой кладбища была толпа, которая собралась, чтобы отдать дань уважения тому, чем он был в ее глазах. Зеваки? Разумеется. Верующие? Более чем вероятно. Люди, падкие на любые свежие сенсации, которыми можно заполнить пустоту жизни, но все равно люди, все равно человеческие существа, все равно человечество.
Блейк стоял и смотрел на залитые солнцем улицы Вашингтона, на редкие машины, сновавшие по проспекту, и ленивых пешеходов, слонявшихся под деревьями на тротуарах. Земля, думал он. Земля и люди, живущие на ней. У них есть работа, семьи, ради которых стоит спешить домой; у них есть домашнее хозяйство и увлечения, свои тревоги и маленькие торжества, друзья. Но это — зависимые люди. Интересно, мог бы он задумываться об этом, если бы сам был зависим, если бы в силу каких-то невообразимых обстоятельств человечество приняло его? Одному ему было не по себе. Блейк не воспринимал себя как одинокое существо, поскольку были и двое других, которые держались вместе, соединившись в том сгустке вещества, из которого состояло его тело.
Их не интересовало то, что он угодил в эмоциональный капкан, хотя там, в церкви, они и выказывали к этому интерес. То, что им самим были недоступны такие чувства, к делу не относилось.
Но удел изгоя, исход с Земли и скитания по Вселенной, доля парии — этого ему, наверное, не вынести.
Корабль ждал его, он был уже почти готов. И решать предстояло Блейку: он мог лететь или остаться. Хотя Космическая Служба ясно дала понять, что предпочла бы первое.
Да и что он приобретет, оставшись? Ничего. Разве что слабую надежду в один прекрасный день вновь обрести человечность.
А если он на это способен, хочет ли он этого?
В голове загудело: Блейк не находил ответа. И он стоял, со скучающим видом глядя в окно и почти не видя того, что творится на улице.
Стук в дверь заставил его обернуться.
Дверь открылась, и он увидел стоящего в коридоре охранника. Потом вошел какой-то человек, и Блейк не сразу узнал его. Но затем разглядел, кто это.
— Сенатор, — проговорил он, подходя к человеку, — вы очень любезны. Я не думал, что вы придете.
— А почему, собственно, я не должен был прийти? — спросил Гортон. — В вашей записке было сказано, что вы хотите поговорить со мной.
— Я не знал, захотите ли вы видеть меня, — произнес Блейк. — В конце концов, я, вероятно, внес свой вклад в исход референдума.
— Возможно, — согласился Гортон. — Стоун поступил в высшей степени неэтично, использовав вас в качестве негативного примера. Хотя я обязан отдать должное этому парню: использовал он вас великолепно.
— Мне очень жаль, — проговорил Блейк. — Это я и хотел вам сказать. Я бы приехал повидать вас, но, похоже, сейчас меня держат на коротком поводке.
— Ну-ну, — возразил сенатор. — Думается, у нас куда больше тем для беседы. Референдум и его результаты, как вы можете догадаться, довольно болезненный для меня предмет. Только позавчера я отослал им прошение об отставке. Откровенно говоря, мне понадобится время, чтобы привыкнуть к мысли, что я не сенатор.
— Может быть, присядете? — предложил Блейк. — Вон в то кресло, что ли. Я могу раздобыть немного коньяку.
— От всего сердца одобряю эту мысль, — сказал сенатор. — Уже достаточно поздно, можно начинать дневное возлияние. В тот раз, когда вы пришли к нам в дом, мы пили коньяк. Если память меня не подводит, бутылочка была особая.
Он сел в кресло и обвел глазами комнату.
— Должен заметить, что о вас неплохо заботятся, — заявил он. — По меньшей мере офицерские апартаменты.
— И страж у дверей, — добавил Блейк.
— Вероятно, они немного побаиваются вас.
— Наверное, но в этом нет нужды.
Блейк подошел к винному шкафчику, достал бутылку и два стакана. Потом он пересек комнату и уселся на кушетку лицом к Гортону.
— Как я понимаю, вы вот-вот покинете нас, — сказал сенатор. — Мне говорили, что корабль почти готов.
Блейк кивнул, разливая коньяк.
— Я немного размышлял об этом корабле, — сказал он. — Экипажа не будет. Я один на борту. Полная автоматика. Сделать такое всего за год…
— О, не за год, — возразил сенатор. — Разве никто не позаботился рассказать вам о корабле?
Блейк покачал головой:
— Меня кратко проинструктировали. Да, это точное слово: проинструктировали. Мне сказали, на какие рычаги нажимать, какие циферблаты крутить, чтобы попасть туда, куда я хочу попасть. Как работает система снабжения продуктами. Хозяйство корабля. Но это все. Разумеется, я спрашивал, но ответов у них, похоже, не было. Кажется, главная их цель — поскорее выпихнуть меня с Земли.
— Понимаю, — сказал сенатор. — Старые военные игры. Всякие там каналы и тому подобные штуки, наверное. И чуть-чуть этой их нелепой секретности.
Он поболтал коньяк в стакане и поднял глаза на Блейка.
— Если вы думаете, что это ловушка, не бойтесь. Это не так. Корабль будет делать все, что они обещают.
— Рад это слышать, сенатор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
