– Сегодня в Москве во время прямого эфира марафона «Дети – наше счастливое настоящее» внезапно погас свет. Передачи временно были прерваны. Начато следствие, ведется расследование. В правоохранительных органах нашему корреспонденту сообщили, что пока рано делать какие-то выводы. Рассматриваются разные причины произошедшего, в том числе и технический сбой системы. Однако полностью исключить версию террористического акта также нельзя. Слово нашему корреспонденту. Илья?
На экран выскочил молодой человек с лицом отличника, не сдавшего экзамен, и выкрикнул:
– Ирина!
– Илья!
– Ирина! Итак, начато следствие… – После чего нервный Илья слово в слово повторил то, что только что сказала Ирина. – Рассматриваются разные причины произошедшего, в том числе и технический сбой системы. Однако полностью исключить версию террористического акта также нельзя.
– Видимо, сказать нечего, вот они и решили одно и то же повторять по нескольку раз, – улыбнулся Пестель.
Наташа отметила (про себя, разумеется), что ей нравятся мужчины, не теряющие иронии ни в каких ситуациях. И вообще, Пестель… Дальнейшие размышления она резко прервала: лишнее это, ни к чему.
На экране снова появилась диктор, чьи глаза уже округлились и расширились настолько, что стали похожи на два бильярдных шара, и сообщила:
– После того как в студии прямого эфира погас свет, возникла паника…
Пошли кадры бегущих людей. Странно, но смотреть по телевизору на эту, в секунду обезумевшую толпу было несравненно более жутко, чем бежать среди этих людей.
Наташа хотела сказать об этом Пестелю. Отвернулась от телевизора, увидела, что лицо Павла Ивановича стало белей его рубашки, а рука уже совсем набухла кровью. И подумала: «Боже мой, мы же не телевизор ехали смотреть, мы же в больницу ехали. Вот они – врачи. Целая стена людей в белых халатах».
– Эй, вы! – крикнула Наташа в эту белую стену. – Тут человек кровью истекает. А вы…
– Да ладно, – вздохнул один из белых халатов, не оборачиваясь, и добавил: – Такое происходит… Другие ждут, и вы подождете…
Только тут Наташа заметила, что вокруг действительно много людей. Пьяные или трезвые, с окровавленными лицами или переломанными руками, с легкими или более тяжелыми ранениями – они лежали на носилках или сидели на неудобных, ободранных банкетках. Некоторые страдали в одиночестве, рядом с иными сидели друзья, родственники держали за руки, сочувственно заглядывали в глаза. Но у всех раненых было одно общее, отрешенно-трагическое выражение лица.
Этих людей совершенно не волновали «Новости» по телевизору. Казалось, они постучали в двери Смерти и теперь ждут, откроют им или нет.
– Мы оттуда, – крикнула Наташа. – Мы – из телестудии. – И повторила еще раз: – Из телестудии!
Слово было как пароль. Их тут же узнали:
– Вас же только что по телевизору… Вы же… Мы же видели… – И крики: – Носилки сюда! Скорей! Жертвы теракта! Быстрей!
Наташа почувствовала, как сильные и властные мужские руки пытаются уложить ее на носилки.
– Меня не надо, – огрызнулась она. – Вот он. У него пулевое ранение.
– Я сам дойду без всяких носилок, – сказал Пестель и уже через мгновение исчез за грязными белыми дверьми.
Белая стена халатов резко развернулась к ней, начались вопросы: как там? много ли жертв?
Отвечать не хотелось.
Наташа выбрала среди врачей одного, отвела в сторону:
– Послушайте, сейчас начнут прибывать «скорые» и про этих людей вовсе забудут… – Она показала в сторону несчастных, ожидающих своей участи. – Вы не могли бы сделать так, чтобы ими занялись?
Выражение лица доктора Наташе что-то очень напоминало… Ах да, так смотрит гаишник, когда крутит в руках права.
– А я про вас в газету напишу добрые слова. – Наташа смотрела подобострастно.
– Вы – журналист? Правда?
Наташа показала редакционное удостоверение.
– Хорошая газета, популярная. А вы точно напишете? – Врач смотрел недоверчиво. – Тогда запишите в блокнотик: Денис Сунько, дежурный врач.
Наташа достала блокнотик. Денис Сунько никуда не уходил – ждал, пока она запишет.
Записала.
И – закрутилась карусель. Вмиг откуда-то появились носилки, забегали врачи…
Когда начали подъезжать «скорые», те, стучащиеся в двери Смерти, уже исчезли за белой больничной дверью.
Можно было уходить. Но Наташа понимала, что не уйдет, пока не узнает, что с Пестелем. Казалось бы, что ей до этого человека? Но не уйдет – точно.
Села на банкетку, чтобы передохнуть, и тут услышала:
– Наталья Александровна.
К ней шел удивительно красивый молодой человек в белом костюме и черной майке.
– Коростылев Сергей Сергеевич, – представился он. – Следователь прокуратуры. Вы разрешите задать вам пару вопросов?
Наташа обрадовалась, так как в ожидании вестей о Пестеле у нее появилось занятие.
– Мы вас еще, конечно, вызовем… – Коростылев говорил медленно, без улыбки, голосом человека, которому все ужасно надоело. – Но вы же понимаете, – он вздохнул, – каждая минута дорога. Вы уж расскажите, как там все было. А потом мы вас вызовем. Повесткой. Вы будете свидетелем. А пока…
Этот красивый молодой человек оказался похожим на робота, которого запрограммировали на определенную задачу, вот он ее и выполняет – бесстрастно, равнодушно, спокойно.
Наташа начала рассказывать.
Коростылев слушал не перебивая.
Она говорила, а сама думала про Пестеля. Вот, например, если он останется в больнице, она хотела бы его навещать. Хотела бы! – в этом надо честно себе признаться. Но, с другой стороны, в ее нынешнем положении необходимо взять себя в руки, не начинать тех отношений, которые неминуемо приведут к тому, что ей запрещено. Теперь она по любви не может, теперь – только из мести.
– Вы запомнили лицо стрелявшего? – лениво спросил Коростылев. – Сможете описать?
– Смогу. Только, я думаю, его наверняка успели снять. Телевидение все-таки. Вы посмотрите. Может быть, даже момент выстрела есть на пленке.
– Это правильно, – вздохнул Коростылев. – Продолжайте.
– А что, собственно, продолжать? – спросила Наташа. – Я рассказала все, что знала. Если у вас есть какие-то вопросы – пожалуйста, я отвечу.
– Вопросы, – вздохнул Коростылев, – вопросы у нас всегда есть. Такая жизнь: всегда есть вопросы.
Больше, однако, Коростылев ничего не спрашивал. Наташа не знала, что говорить. Так и стояли молча среди водоворота людей.
– Сергей Сергеевич? – К Коростылеву подошел врач. Он был абсолютно лыс, даже на лице не было никакой растительности, только дырки глаз, носа, рта… Было совершенно очевидно, что все должны были называть такого человека Фантомас. – Мне сказали подойти к вам, я – Георгий Степанович, доктор…
