Он уходит, что-то обсудив по пути с медсёстрами, которые приставлены к Тиф, но у меня уже сорвало планку. Разворачиваюсь к выходу, вытаскивая из кармана телефон. Чарли все понимает без слов. Встаёт навстречу и тормозит, упираясь ладонью в грудь.
— Ты уверен, что это правильная идея?
— Не мешай мне.
— Я просто хочу, чтобы ты не наломал дров.
— Езжайте домой, — киваю не спящую Лиз, — Тиффани не очнется в ближайшее время.
— Что с ней?
— Пневмания. В острой форме.
Не знаю, что отразилось в моем взгляде в этот момент, но брат долго сматривался в глаза, а затем молча отступил, давая мне возможность уйти. И он прекрасно понимал, что я собираюсь делать.
На выходе из больницы набираю знакомый номер, и после трёх гудков Карим отвечает:
— Твою мать, Хоггард, четвертый час утра! Какого хрена?
— Найди мне всех, — рычу в трубку, медленно опускаясь на холодную кожу автомобильного салона. — Сейчас. Плевать, как, но чтобы через час местоположение каждого было у меня.
— Понял, — после кратковременной паузы выдает моя главная ищейка, а потом скидывает вызов, не задавая лишних вопросов.
Шарю в бардачке рукой, пока не нахожу пачку сигарет. Затягиваюсь прямо в машине, хоть и терпеть не могу этого. Но сейчас не до чистоплюйства. Просто стараюсь сохранить рассудок трезвым. Не думать, не анализировать, не представлять. Даже слегка не касаться мыслями Тиф, чтобы не слететь, нахрен, с катушек. Просто выдохнуть. Просто отключиться и перестроиться.
Но стоит сигналу сообщения ознаменовать приход долгожданной информации, как внутри меня что-то обрывается. Медленно пробегаю взглядом по адресам, выбрасываю окурок и выжимаю педаль газа до упора.
***
— Кил… Не надо… Пожалуйста! — все, что вырывается из изуродованной рожи последнего из тех ублюдков, что гоняли Тиффани, как собаку на стадионе. Я разобрался с каждым. Добавил к той порции отменных пиздюлей свежие. Более взвешенные, яростные и масштабные. Каждый из них визжал как девка, когда я окунал их раздетыми окровавленной мордой в снег. И только Карим, который приехал сразу же, как узнал, куда я направляюсь, тормозил меня от того, чтобы не убить мразей.
Я выливал на них собственный гнев и смешивал свою вину. Так было проще, но ни разу не правильней. По большей части я сам виноват в том, что произошло. Все из-за меня. Но в открытую признаться в этом слишком сложно. Проще выбивать дерьмо из этих кусков мяса, чем предъявить обоснованные факты себе. Да, они стали следствием того, что случилось. Но я причина. Я.
— Все, Кил, харэ, — Карим оттаскивает меня от кучи, которая является здоровым мужиком с переломанными костями, валяющимся в снегу, — ты уже достаточно выразил ему свои мысли.
Сплевываю и вытираю рот окровавленными костяшками, размазывая грязь по лицу. Долгожданного удовлетворения от возмездия нет — только абсолютная пустота и мысли о Тиф, отравляющие сердце.
— А теперь может, всё-таки, объяснишь, почему я под утро ищу наших старых партнёров, чтобы ты вышиб из каждого дух?
— Личное.
— Все настолько серьезно?
Бросаю на него хмурый взгляд и разворачиваюсь к машине. Отрывистыми шагами достигаю цели и облокачиваюсь на нее грудью, упираясь лбом в крышу. Медленно тяну носом морозный воздух и снова падаю в панику, потому что не знаю, как буду смотреть в глаза Тиффани.
— Брат, — Карим становится рядом и протягивает закуренную сигарету, — ты точно в порядке?
— Нет. Но говорить об этом я не хочу.
— Понял. Я уехал. Без глупостей только.
Молча киваю и вскидываю голову к небу, где едва пробиваются лучи рассвета. Слышу, как взвизгивают колеса тачки друга, как скулит в снегу морально и физически уничтоженный воротила, чувствую, как сердце медленно отбивает ритм в своем темпе. А потом понимаю, что не здесь я должен быть. Не так решать проблемы, как привык. Только не с ней.
Снова сажусь за руль и двигаю на квартиру. Захожу внутрь и стопорюсь, потому что здесь все осталось так же, как когда мы уходили из нее с Тиффани. Смятые простыни на кровати, две чашки из-под кофе на острове, моя футболка, как ее пижама. Каждая деталь бьёт по ребрам пониманием того, что я больше не хочу по-другому. Хочу так, как с ней. Чувствовать, смеяться, любить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Да, я, черт возьми, действительно люблю. Разрывает и подкидывает в этих ощущениях. Одновременно взрывает все внутри и заливает сладкой патокой. Это не сравнить ни с одним из способов получить долгожданные эндорфины, потому что в любви все естественно и до безобразия гипертрофированно. И сейчас это знание выносит из меня всяческое отрицание того, что может быть иначе.
Быстро принимаю душ, смывая с себя кровь и грязь. Переодеваюсь в чистые вещи, попутно вдыхая запах Тиф, оставшийся в квартире, и направляюсь в больницу. Когда добираюсь до места — время переваливает за полдень. На ресепшен цепляю одну из молоденьких сестер, приставленных к Тиф, и сразу же перехожу к делу:
— Тиффани Барлоу, сто шестая палата. Она очнулась? К ней можно?
Девчонка заторможенно оглядывает меня с ног до головы и жутко краснеет, а затем ныряет в папку с информацией об обходах, пряча от меня глаза.
— Да, она очнулась, но у нее сейчас посетитель.
— Кто? — напряжённо свожу брови к переносице. — Кто-то из семьи Хоггард?
— Хм… Нет, — девчонка бегает глазами по буквам, пока не находит нужную фамилию. — Какой-то мистер Петтифер.
Не успевает она договорить, как я, проклиная все на свете, уже лечу в палату к Тиф. Точно так же летит и мое самообладание куда-то вниз, заставляя снова чувствовать коктейль из дичайшего гнева и лютого страха.
Глава 41
I Can't Stop (Ekali Tribute) — Flux Pavilion
Тиффани
Прихожу в сознание, когда за окном уже далеко перевалило за полдень. Медленно оглядываю помещение, силясь вспомнить, что происходило ночью, но безуспешно. Осторожно поднимаю руку, к которой подсоединена капельница, и разглядываю маленький катетер, впивающийся в выделяющуюся на бледной коже выпуклую голубую вену.
— О, вы очнулись! — юная девушка в медицинской форме рассматривала меня любопытным взглядом, пока что-то поправляла в изголовье больничной кровати. — Все будут очень рады.
— Что произошло? Почему я здесь?
Чувствую на языке сухость и методично сглатываю слюну, чтобы убрать ощущение обезвоживания. Голос сипит, а в груди режет так, что тяжело дышать. Замечаю на прикроватной тумбе стакан с водой и резко выбрасываю трясущуюся руку вперёд.
— Тише, мисс Барлоу, вы ещё слишком слабы, — медсестра аккуратно подаёт мне воду. — Не стоит делать резких движений.
Жадными глотками я опустошаю посуду и чувствую некое подобие удовлетворения. Но оно быстро сходит, когда я вспоминаю, где нахожусь.
— Что случилось?
— Я позову доктора Гранта, он все вам объяснит.
Девушка неторопливыми шагами покидает палату, оставляя меня наедине с мыслями. Но буквально через пару минут возвращается с высоким мужчиной в годах, которого я уже видела однажды в поместье Хоггардов, когда на моем лице и живого места не осталось.
— Добрый день, Тиффани! — мистер Грани искренне улыбается и протягивает мне руку. Пожимаю ее в ответ и едва различимо растягиваю губы. — Как ты себя чувствуешь?
— Бывало и лучше. Что произошло?
— Что последнее ты помнишь?
Напрягаю память и закрываю глаза. В голове проносятся отчётливые картинки прошедших дней, начиная с ужасного ночного путешествия по Лондону, заканчивая Рождеством в поместье Хоггардов.
— Эм… Мы были в доме Ричарда. Было много гостей, рождественский обед… — вижу, как доктор утвердительно кивает головой и продолжаю. — Помню, что все было хорошо, но ночью мне стало сильно жарко. Я встала, пошла в ванную умыться, а потом, — вскидываю взгляд на медицинский персонал и теряюсь, — я не помню, что было после.
— Вас привезли рано утром с сильнейшим жаром, дорогая. Вы еле держали глаза открытыми. Пневмония, — мистер Грант многозначительно посмотрел на медсестру, и та ретировалась спустя несколько секунд. — Чарли все это время не давал вам уснуть, пока Киллиан вез сюда.
