— Я очень быстро усваиваю акценты, — говорю я. — Это, кстати, один из моих недостатков. Жаль, что ты не слышала меня, когда я жил в Лондоне. Тогда я болтал в точности как Мик Джаггер. Думаю, это признак слабости характера. Да и в обычной жизни я скорее ведомый, чем ведущий, — поясняю я, стараясь напустить на себя смущенный вид.
Джерри кивает с видом знатока.
— Пусть тебя это не беспокоит, — говорит он. — Лидеров, вождей должно быть немного, иначе на всех не хватит последователей. А последователи нам очень нужны. Каждому лидеру нужны надежные, преданные люди, которые бы не боялись трудностей и честно выполняли свой долг. А стыдного в этом ничего нет... В том, чтобы разговаривать на американский манер, я имею в виду, — добавляет он. — Ты, я, Трахнутый и Джеки — мы все когда-то приехали из Страны Отцов, но только Трахнутый до сих пор разговаривает на языке своего родного Северного Антрима. Его почему-то никому переучить не удается!
Джерри громко ржет. Соня глядит на него с легким неодобрением:
— Ну вот, я совсем забыла, что хотела сказать... Ах да!.. Раз Шон почти не видел Америку, мы обязательно должны показать ему что-нибудь интересное. Нужно будет свозить его на Кейп-Энн — я знаю, ты терпеть не можешь бывать на мысу, но в данном случае это неважно. Нам все равно придется туда съездить, перед тем как мы отправимся на дачу в Мэн. А еще лучше съездить в Нантакет...
— Ну, это без меня, — говорит Джерри. — Мне вовсе не улыбается плыть в Нантакет на пароме, да еще осенью, когда начинает штормить. Уж лучше съездить в Салем.
— А что там, в Салеме? — немедленно спрашиваю я, делая вид, будто мне просто любопытно.
— Видел сериал «Дни нашей жизни»? — вмешивается Джеки. — Тогда ты должен знать, что это за муть...
Джерри хмурится и многозначительно смотрит на меня, как бы говоря: «И такой тип встречается с моей дочерью!»
— Это тот Салем, где сжигали ведьм? — уточняю я.
Джерри улыбается, обнажая в улыбке ровные блестящие зубы. Должно быть, так улыбался знаменитый Мэкки-Нож.
— На Хэллоуин в Салеме бывает очень интересный парад. Прямо мороз по коже!.. Кит, помнится, так боялась, что даже не хотела смотреть. Правда, Кит? — говорит Джерри и завывает как привидение.
— Я где-то читал, что на самом деле никаких ведьм не было, а все эти процессы — чудовищная судебная ошибка, — говорю я.
Соня согласно кивает.
— Салемский парад, на мой взгляд, — проявление дурного вкуса и плохого воспитания. Ведь совершенно очевидно, что в Салеме произошли массовые казни невинных людей. Никто же не устраивает шутовской парад в память о погибших в Аушвице! — говорит она, злясь на Джерри за то, что он высмеял ее идею насчет поездки в Нантакет.
Джерри чувствует, что должен уступить.
— Тогда на дачу, — говорит он. — В это время года на даче просто здорово!
— Здорово-то здорово, вот только название подкачало, — подпускает шпильку Соня, явно желая оставить последнее слово за собой.
— Сколько раз тебе объяснять: это не я его придумал! Это место так называлось и до нас, — оправдывается Джерри и хитро мне подмигивает.
«Ну, вы и закручиваете, ребята! Настоящий хренов саспенс!» — хочется сказать мне, но я сдерживаюсь и говорю совсем другое:
— А как называется ваша дача?
— «Кладбище»! — произносит Джерри с ноткой злорадного удовлетворения.
— Гм-м, действительно необычно... — подыгрываю я.
— Когда-то эта земля принадлежала железнодорожной компании. Там проходил участок Атлантической магистрали, соединявший Мэн и Бостон. Компании нужно было куда-то сваливать сломанные или отслужившие своё вагоны, поэтому они не долго думая вырубили вдоль насыпи участок леса и устроили на этом месте свалку. Официально это называлось «кладбищем вагонов». Атлантической магистрали давно не существует, там даже рельсов нет, и это очень грустно. Теперь в Мэн больше нельзя приехать на нормальном пассажирском поезде. Ты, наверное, видел в Ньюберипорте остатки старого железнодорожного моста через Мерримак? Это все, что осталось от некогда оживленной магистрали...
— Я ничего не заметил, — поспешно говорю я, чтобы не дать Джерри вставить что-то вроде sic transit gloria mundi, — но я совершенно согласен с вами, мистер Маккаган. Печально, что железные дороги постепенно исчезают.
Трахнутый как-то по-особому кряхтит, и я жду, что он в кои-то веки отважится возразить боссу, но он говорит:
— Если бы ты, Шон, знал историю Гражданской войны, тебе было бы известно, что «Кладбищем» называлась печально знаменитая тюрьма южан.
Джерри снисходительно кивает, но прежде чем Трахнутый успевает пуститься в описание ужасов Андерсонвилла, входит горничная и начинает убирать со стола.
Трахнутый глядит на часы и многозначительно косится на Джерри. Тот встает, хлопает себя по выпяченному брюху:
— О'кей, прошу прощения, но меня ждет одно небольшое дельце, которым я должен заняться tempus fugit. [41] Мне нужно съездить в Портсмут.
Он целует Соню и поднимается наверх.
— Пойду приму душ, — говорит Джеки.
— Через десять минут будь наверху, в кабинете Джерри, — предупреждает Трахнутый.
Джеки кивает и тоже выходит из-за стола. Трахнутый смотрит на Кит.
— Ты, конечно, поможешь отцу? — многозначительно спрашивает он. Я не знаю, то ли он не хочет говорить со мной при Кит, то ли ему мешает присутствие горничной, но я уверен, что Трахнутый что-то недоговаривает.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Кит. — Мне нужно идти к папе?
— Да, дорогая. Ты сама знаешь, что делать, и ты, наверное, не хочешь заставлять Джерри ждать.
Кит, не отвечая, медленно встает из-за стола и выходит в коридор. Скрывшись из глаз, она стремительно взбегает по лестнице. Соня тоже уходит, а Трахнутый с заговорщическим видом глядит на меня:
— Вот что я тебе скажу, Шон: ты появился как нельзя более кстати. Теперь, когда нас стало больше, мы сможем действовать. Скоро, очень скоро о нас заговорят...
— Вот как? У тебя есть какой-то план?
— Да, есть, но говорить о нем сейчас я не могу. Иди к себе, прими душ, побрейся, вычисти зубы и приходи в кабинет Джерри. Мы с Шеймасом будем ждать тебя там. И поторапливайся, о'кей?
— О'кей.
— И еще, приятель, когда в следующий раз будешь завтракать со всеми, надень что-нибудь поприличнее халата. Ты не у себя дома.
Кабинет Джерри располагался в круглой башенке, возвышающейся над одним из углов дома. Именно здесь Джерри хранил личные документы и проводил секретные совещания. Здесь же он держал все свои книги. Среди них я заметил самоучитель французского, самоучитель ирландского, пособие для начинающих ораторов «Научись властвовать людьми», «Сто латинских крылатых слов и выражений, которые должен знать каждый» и некоторые другие. Одного взгляда на эти названия было достаточно, чтобы понять, откуда взялся вычурный слог, которым подчас изъяснялся Джерри, и предположить, почему он это делал. Очевидно, он пытался произвести впечатление на свою новую жену. Джерри был на пятнадцать лет старше Сони и принадлежал к совсем другому общественному классу, однако мне казалось, ему вовсе не нужно прибегать к подобным ухищрениям. Ведь невооруженным глазом видно, что Соня любит его по-настоящему и никогда не предаст, что бы ни случилось. Причем в основе ее чувств лежали вовсе не физическое влечение и не интеллектуальное родство, а высокая романтика борьбы. Несомненно, Джерри в ее глазах представал апостолом независимости, бескомпромиссным защитником угнетенного народа и непримиримым врагом угнетателей. Впрочем, если Сонины представления о борцах за свободу действительно были настолько байроническими, я со своей искусственной ногой куда как лучше подходил на роль ее идеального героя.
Горничная принесла в кабинет чай, вазочку с шоколадным печеньем и незаметно удалилась. Насколько я успел заметить, в доме Джерри было две горничных и повар. Все трое мексиканцы — услужливые, молчаливые, незаметные. Именно такие скромные личности чаще всего оказывают бесценную помощь следствию, когда дело доходит до судебного разбирательства. Как правило, слуги осведомлены о секретах хозяев намного лучше, чем кажется последним, они многое знают и замечают; если слуга затаил на своего нанимателя обиду, он воспользуется первым же удобным случаем, чтобы за эту обиду расквитаться. А лучшей возможности, чем уголовный суд, и представить себе невозможно.
Трахнутый заметил, что я уставился на небольшую зеленую коробочку с инструментами, стоявшую среди бумаг на столе Джерри.
— Это твои отвертки? — спросил я.
Трахнутый улыбнулся с таким видом, словно я допустил бестактность.
— Что-то вроде того, — ответил он и убрал инструменты в ящик стола. Порывшись в том же ящике, он достал пару принадлежащих Джерри сигар в серебристых футлярах.
— «Гавана Черчилль», отличный сорт, — заметил он и предложил нам закурить. Мы отказались, поэтому Трахнутый закурил сам. Я, Шеймас и Джеки удобно расположились в мягких кожаных креслах, а Трахнутый, попыхивая сигарой, стал объяснять суть предстоящей операции.
