Разумеется, она не поверила Борису, что это Роман довел свою жену до самоубийства. Он ничем не напоминал Синюю Бороду из сказки – потому что был мягким, добрым, нежным, очень спокойным человеком – такие не способны на сознательные злодейства. И потом, он любил Вику – это же очевидно!
Но именно то, что он любил Вику, и мучило теперь Алену!
«Нельзя ревновать к мертвым!» – не раз повторяла она себе, но чудовище с зелеными глазами ходило за ней по пятам…
В один прекрасный день снова позвонил Борис.
– Не бросай трубку, пожалуйста… Я должен тебе кое-что сообщить.
– Опять? Послушай, Бугров, ты ведешь себя непозволительно!.. Если ты еще раз…
– Замолчи! – вдруг закричал он. – Я сейчас дам тебе один адрес – ты должна по нему съездить.
– Какой еще адрес? – возмутилась она. – Никуда я не поеду! Интриган! И передай, пожалуйста, Калерии Львовне…
– Адрес матери Виктории Селетиной, – не обращая внимания на ее вопли, хладнокровно произнес Борис. И Алена моментально замолчала.
– Чей адрес? – растерянно спросила она.
– Матери Виктории. Ее зовут Ларисой Викторовной. Лариса Викторовна Макарова… Она хочет с тобой поговорить.
– Она?
– Да, она! – сердито произнес Борис на том конце провода. – Она уже ждет тебя. Лови такси и поезжай!
– Я не поеду, – сказала Алена с ужасом. – Зачем? Я не поеду!
– Дело твое. Я просто продиктую тебе адрес, а ты уж сама решай – ехать к ней или нет…
И она поехала. Потому что не могла не поехать: ведь все, что было связано с Викой, не могло оставить ее равнодушной!
В районе Звездного бульвара Алена довольно долго плутала, пока не нашла нужный дом – но к тому моменту замерзла так, что от холода не чувствовала ни рук, ни ног.
…Дверь (квартира, как известно, начинается с двери, а эта дверь была очень хороша – чуть ли не кожей обита, что ли?..) ей открыла немолодая, очень подтянутая дама, которой могло быть как семьдесят, так и пятьдесят – столь безупречно-тщательно она выглядела. Одета она была в кофейного цвета брючный костюм, который очень шел ей. Светлые прямые волосы дамы были коротко подстрижены, а в ушах качались длинные тяжелые серьги, явно старинной работы.
Дама долго смотрела на Алену тяжелым, внимательным взглядом, а потом без лишних слов пустила в квартиру.
– Я – Алена…
– Я знаю. Я ждала вас. Я – Лариса Викторовна.
Квартира была тоже непростой – дорогой наборный паркет, бронзовые светильники, массивная старинная мебель… Лариса Викторовна провела промерзшую до костей Алену в кабинет, усадила на кожаный диван шоколадного цвета.
– Чаю?
– Нет, спасибо, – поспешно отказалась Алена, чувствуя себя очень неловко в присутствии этой дамы.
– Простите, Алена, а кто вы по профессии?
– Я? Пианистка. Занимаюсь исполнительской деятельностью… – Про то, что в данный момент она работает в ресторане тапером, Алена благоразумно решила не сообщать надменной хозяйке квартиры. – Окончила консерваторию…
Лариса Викторовна моментально преобразилась, словно ей сообщили нечто важное – то, что существенно могло повлиять на эту встречу.
– Пианистка… Боже мой! Как приятно встретить по-настоящему интеллигентного человека! – Она едва не разрыдалась.
– Да, я пианистка… – испугалась Алена. – А что такого?
– Не обращайте внимания… – Лариса Викторовна прижала к глазам платок. Только сейчас Алена почувствовала, что перед ней – несчастная женщина, потерявшая дочь. – Господи, Алена… вы бедное дитя!
«Бедное дитя» тридцати четырех лет тоже едва не разрыдалось.
– Лариса Викторовна, вы… о чем вы хотели со мной поговорить?
– О нем! Об этом человеке, разумеется! – с раздражением и тоской воскликнула та, тряхнув головой – сережки замерцали волшебным блеском. – О моем бывшем зяте.
– Лариса Викторовна, я не так давно знаю Романа, но он показался мне… – торопливо произнесла Алена, но Лариса Викторовна перебила ее:
– Он – волк в овечьей шкуре, вот он кто! Я с самого начала была против их брака, но Вика никогда меня не слушалась… И чем все это кончилось? Перед тем как с ней все это случилось, она позвонила мне и стала кричать, что он подлец и что она точно знает, что у него другая женщина. Как я жалею, что не поехала к Вике сразу же! Потому что на следующий день она… Нет, не могу… – Лариса Викторовна выбежала из комнаты.
Алена осталась одна. Убитой горем матери нельзя не верить. Если Лариса Викторовна сказала, что накануне своей смерти Вика звонила ей и обвиняла Романа, – то, значит, так оно действительно и было.
Через некоторое время Лариса Викторовна вернулась, заметно успокоенная, благоухающая валериановыми каплями.
– Простите… – сдержанно сказала она. – Так вот – вы, Алена, не должны верить Роману Аркадьевичу.
– Он показался мне порядочным человеком.
– Порядочным! – фыркнула та. – Это только личина… Вика с ним совсем сошла с ума. Видели бы вы, что с ней творилось в последнее время!
Алена молчала в смятении. Она и верила Ларисе Викторовне, и в то же время – нет, помня то, как описывал ситуацию Роман. Судя по всему, и у Ларисы Викторовны, и у Романа была своя правда. Только вот чью сторону принять Алене?..
– Он – технарь. Сухой и безвкусный, как коржик из отрубей. Я с самого начала говорила Вике, что ей с ним будет тяжело. Как говорится, в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань… Помню первые годы их совместной жизни: Роман Аркадьевич приходил грязный, с сорванным голосом, злой, голодный – с какой-нибудь стройплощадки… Он ведь работал и инженером в тресте, и прорабом… не дай бог! Вы же представляете, Алена, – на этих площадках сплошной мат-перемат. Сейчас, конечно, он в начальники выбился, но не в этом дело. Да и вообще, даже не в том, что он технарь… – с тоской произнесла Лариса Викторовна. – Есть люди, которые никого и никогда не сделают счастливыми, потому что думают только о себе.
– Роман Аркадьевич не показался мне эгоистом, – тихо, но решительно возразила Алена.
– Сколько вы с ним знакомы?
– С декабря.
Лариса Викторовна засмеялась иронично, и этот смех был ответом Алене.
– Блажен, кто верует… – внезапно прервав смех, пробормотала она. – Мой покойный муж, отец Вики, всегда так говорил. Он был известный хореограф – работал в Мариинке, потом мы переехали в Москву, его пригласили в Большой. Вика хотела стать балериной, вы знаете? – рассеянно заметила хозяйка дома.
– Нет. А почему не стала?
– Данных не было. Ну и терпения, самоотречения… Ведь это адский труд на самом деле. Вика очень тесно дружила с Ирмой, хотя Ирма лет на пять ее младше…