Какие бы чувства не распирали изнутри, девушка не могла стерпеть нанесённого семье оскорбления. Погибни Иландар в честном бою, всё было бы решено, но ему не дали шанса, а Хааре всегда казалось, что именно старший брат станет сильным и справедливым правителем. Она надеялась, что Иландар изменит это место, упразднит варварские законы, придуманные предками для сохранения мнимого мира, но всё осталось на своих местах. Ревердас тонул в крови. Не имея повода воевать с другими государствами, он уничтожал себя изнутри.
Проведя большую часть жизни во дворце, Хаара плохо представляла, что есть их государство, и какие люди в нём живут. Сейчас она смотрела правде в лицо, и эта правда пугала. То, что отец некогда выдавал за честь и праведность превращалось в пыль, и оседало налётом распутства, алчности, жестокости. Как никогда прежде Хаара чувствовала отвращение к родной стране, хотя думала, что после смерти братьев уже не испытывает этого сильного чувства. И вот что-то снова тлело и разлагалось у неё на глазах. Мысль о том, что в случае победы над Лонгреном, она не только отомстит за Иландара, но и станет королевой, страшила её, однако какая-то крупица в душе Хаары всё-таки жаждала этой власти... власти над варварским, закалённым сталью народом.
Увлечённая размышлениями о прошлом и далёком будущем, девушка не заметила, как они отъехали от Лакуды, как лес окружил их, а широкая дорога постепенно сузилась, перестав вмещать более двух всадников в ряд. Вокруг простиралась безграничная слепая тишина, иногда спотыкающаяся о сухие ветки, и запутывающаяся в кронах деревьев. Только голоса мужчин, рассказывающих друг другу блеклые шутки, нарушали замершую в пространстве идиллию, напоминающую забвение или утренний сон. Хаара чувствовала себя лишней в этом месте. Где она была бы сейчас, если бы не разделилась с Карлайлом? Уж верно, пальцы на руке остались бы целы. Хаара вспомнила безголовых всадников и содрогнулась. Кто мог сотворить подобное зверство? Местные, которым наскучила размеренная жизнь? Маги или чудовища, о существовании которых девушка не подозревала? Скорее всего, виновники находились поблизости, и Хааре хотелось, чтобы это оказалась не так, чтобы Ридесар ошибся, и это зверское племя давно минуло границу. Если убили предыдущий отряд, почём знать, что не прикончат и этот? Может, они на что-то обозлились?
Сама того не заметив, Хаара начала напевать протяжный старинный мотив. Лес как будто стал ещё тише. Песня всплыла в сознании, но большую часть слов девушка уже не помнила. Она доносилась откуда-то из прошлого, из далёкого детства, из уст матери...
«На поле брани растерзано тело...»
Как только дорога вновь расширилась, Хаара услышала голос Ридесара:
— Эй, девчонка, поди сюда!
Девушка нервно облизнула губу. Ей не хотелось лишний раз привлекать внимание, но предлога для отказа она тоже не нашла, поэтому пустила лошадь рысцой, догнав командующего и пристроилась рядом, потеснив одного из дозорных. «Боится, что я сбегу?» — задавшись этим вопросом, Хаара невольно взглянула на мужчину, однако не увидела на его лице признаков беспокойства.
— Услышал, что ты насвистываешь, — сказал он. — Где ты узнала про эту песню?
— Не помню, сир. Кажется, это было в детстве. Я и строчку только одну помню, совершенно случайно пришла на ум.
— Это очень древний гимн. Раньше он звучал не на нашем языке и не людьми был писан.
— Правда? — искренне удивилась Хаара. — А вам откуда это известно?
— Все мы храним секреты. Слышала когда-нибудь о Великой кровавой войне?
— Совсем немного.
— Эта песня зародилась в те времена, когда кланы магов погнали с их насиженных земель, когда спутались верования, традиции, семьи и стороны света. Тогда стали популярны жертвоприношения. Ликийцы, к примеру, верили, что каждый убитый ими по особому ритуалу человек способен даровать запасную жизнь члену их клана. И они были не единственными, кто держался этой теории.
— Это работало? Разве возможно забрать жизнь у одного и отдать другому?
— Я не знаю. Благо, тогда на свете ещё не было моей матери и даже моей прабабки. Эпоха кровавых зрелищ...то, от чего твой желудок бы вывернуло. Люди погибали не только на поле боя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Однако люди всё-таки стали хозяевами этих земель. Почему они? Разве человек не слабее мага?
— Физически нет. У магов много талантов, но столько же притязаний и междоусобиц. Они вырезали друг друга за первенство, и не способные объединить усилия в борьбе против нас, проиграли войну. Наверное, поэтому в Ревердасе возникла такая традиция престолонаследия, ибо первый Дефоу, видя, что творится с теми, кто борется за трон, свел конкуренцию к минимуму. Он решил, что править будет сильнейший, а остальные просто не должны существовать. Конечно, он не учёл многих нюансов, видимо, потому династия и нашла свой конец. Но стоит отдать должное, они правили долго.
Хаара постаралась сохранить отстранённое выражение лица. Ридесар слишком спокойно рассуждал о вещах, покрытых мраком для большинства людей.
— А что ещё вам известно?
— Что известно, то не обязано предаваться огласке, — отозвался мужчина.
— А король? Что вы думаете на счёт нынешнего короля и кончины последнего в роду Дефоу?
— Что я думаю? — Ридесар усмехнулся и выдержал паузу. — Все короли ублюдки, но мы служим им, потому что так заведено. Они не делают нашу жизнь лучше, да и толком вообще ничего не делают. Мне плевать, кто там на троне, и как он откинулся. Здесь, за пределами столицы и дворца каждый день кто-то умирает, и это не королевская смерть. Вчера ты сама видела. Что ты думаешь об этих обезглавленных людях? Очевидно, что ничего. Тебе плевать, как и королю на его троне. Почему мне не должно быть плевать или кому-либо ещё? Мы всего лишь мясо, Хаара, и короли в том числе.
Девушку ответ оскорбил, но в глубине души она признала частичную правоту командующего и не стала развивать эту тему. Ей казалось, что Ридесар уважал её отца, что он должен был высказаться в защиту Иландара, но не получив желаемого ответа, она прикусила язык. Несколько часов они ехали в молчании, после чего Ридесар предложил сделать привал. Дозорные свернули с дороги, перекусили и переключились на беседы. Хаара села поодаль, сторонясь незнакомцев и, периодически осматривалась, обдумывая варианты побега. «Отвлекутся ли они от цели, чтобы поймать меня? Я ведь не представляю ценности. Меня никто не узнал... Я не должна быть для них важна. А если сбегу и столкнусь с теми, другими?»
— Пошли, потренируемся, девчонка, — внезапно предложил Ридесар. Хаара вздрогнула, потому что не заметила, как он подошёл. Мысли утопили бдительность. — Тебе нужно развивать левую руку, пока заживает правая. Не будем терять времени, бери меч.
Хаара повиновалась без пререканий. Она хотела получить эти знания сейчас, в ситуации, исход которой пока было трудно предсказать. С настоящим оружием тренироваться было сложнее, но чувство, что всё происходит по-настоящему, отрезвляло девушку и не давало ей расслабиться.
Хаара пугалась новых травм, особенно осторожной приходилось быть с правой рукой, и следить за тем, чтобы не слетела перевязка. Ридесару, судя по всему, было плевать, и он не проявлял особой снисходительности. Убить девушку, однако, он тоже не пытался, и лишь по этой причине она была ему благодарна. «Познакомься мы при других обстоятельствах, он мог бы показаться мне приятным человеком. Есть ли отличие между ним и всеми этими людьми? Есть ли у него та честь, о которой когда-то говорил отец? Понятие чести... оно стало слишком искажено».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Хаара внимательно слушала наставления, однако левая рука оставалась деревянной. Движения её были нелепыми и необдуманными, будто девушка впервые взяла в руки меч. Как никогда ранее она осознавала свою беспомощность не только перед Лонгреном, но даже Ридесаром. «Он хороший воин, стоит отдать должное. Я могла бы многому у него научиться, но как долго я смогу здесь быть? Есть ли время, которым я могу себя ограничить? Если выпадет шанс...»
