Но она не сводила восхищенных глаз с экрана и тихо подпевала. Мы смотрели видео около часа, и все это были исключительно песни «Маракеш». Но я получала удовольствие, потому что мне искренне нравился и сам Марик и его музыка, да и тексты были вполне в теме.
– Вот все говорят, что он гей или би, – оживленно рассказывала Марика, не сводя глаз с экрана. – А я сама видела на фотах в Сети, ну знаешь, не глянец, а просто любительские с какого-то концерта, так он там с девушкой. И очень хорошенькой!
– Прямо на сцене? – удивилась я.
– Нет, что ты! – заливисто засмеялась она. – На улице они сняты. На одной фоте в обнимку, а на другой вообще целуются! Она такая прикольная, темненькая, и прическа прямо как у Марика, такая же рваная длинная челка. Ее Даша зовут, и она тоже из Киева. Я на сайте смотрела.
Марика замолчала и повернулась ко мне. Ее распахнутые глаза вдруг повлажнели. Она смотрела на меня остановившимся взглядом, а по ее щекам побежали слезы. У меня сжалось сердце. Невыносимо было смотреть на эту еще совсем юную девушку, которая уже перенесла совсем недетское горе. Я не могла найти слов, которые бы утешили ее. Да и не было таких слов.
– Сиделка мне вчера сказала, – тихо проговорила она, – что Кирюфка в аду, что все самоубийцы там оказываются после кончины.
«Кошмар какой-то! – подумала я. – Надо бы с Норой поговорить! Хороша сиделка! Такие страсти девочке рассказывать!»
– А зачем она тебе это поведала? – поинтересовалась я, начиная успокаиваться из-за появившейся невольной злости на такую бездушную медсестру.
– Я тут с ней слегка поцапалась, – ответила Марика и вытерла слезы. – Хотела наверх сходить, у меня там диски остались с музыкой, я взять хотела. Но мамка ей запретила меня туда пускать, вот она и встала грудью у двери. Я начала орать, чтобы она дверь открыла, а то я умру. Вот она и сказала, что если я так буду себя вести, то это кончится тем, что я точно отправлюсь вслед за дружком. А потом пугала адом и всем таким. Это правда? – спросила она и заглянула мне в глаза.
Такие вопросы всегда ставили меня в тупик. Каждый из нас, с детства, пытается понять, что такое жизнь и смерть. Но ведь и у каждого свои ответы.
– Это правда, – печально проговорила Марика, видя, что я молчу.
– Думаешь, я знаю точно ответ на твой вопрос? – мягко спросила я.
– Конечно! – убежденно ответила она. – Ты же писатель!
– И что? – улыбнулась я. – Просто существуют определенные правила игры под названием жизнь. И я так понимаю, что и у смерти есть такие правила. Самоубийство считается у православных смертным грехом, вот и все, что я знаю.
Марика опустила голову. Я с тревогой смотрела в ее бледное лицо.
– Тебе гулять-то можно? – поинтересовалась я. – А то без воздуха плохо. А ты что целые дни делаешь? В школу-то когда разрешат?
– Врач сказала, что через дней десять, не раньше, – ответила она и встала.
Поменяв диск, снова уселась рядом со мной. Увидев на экране все того же Марика, я улыбнулась.
«Хоть это постоянно! Все-таки любовь!» – подумала я.
– Я все дни провожу с Мариком, – сказала она и улыбнулась. – И я его люблю больше всех на свете! И мне так хорошо! Он-то точно меня не обманет, не предаст и не сделает мне больно. Он мне просто поет, и я могу слушать его хоть с утра до ночи, вот!
Я вздохнула, но промолчала.
– А пошли погуляем? – неожиданно предложила Марика. – Я ведь все эти дни ни разу не вышла. Желания не было, а вот тебя увидела – и захотелось!
– А тебе можно? – с сомнением спросила я.
– Еще бы! – уверенно ответила Марика и соскочила с дивана. – Что я, по-твоему, больная, что ли? Я быстро!
Я кивнула. Она скрылась за дверью. И почти тут же появилась, уже переодевшись в черные узкие джинсы и свитер в черно-фиолетовую полоску.
– Так хочу на улицу! – оживленно сказала Марика и двинулась в коридор.
Я, улыбаясь, пошла за ней. Надев короткую розовато-сиреневую куртку с капюшоном и белые кроссовки с розовыми шнурками, она быстро расчесала волосы и забрала их под широкий, розовый, испещренный маленькими черными черепами обруч.
– Я готова! – довольно сказала Марика и повернулась ко мне. – Пошли скорее!
Ее оживление нравилось мне, она все больше походила на ту Марику, которую я знала до этого трагического случая.
– Слушай, ты уверена, что тебе уже можно выходить на улицу? – все-таки спросила я. – Может, мне стоит позвонить твоей маме?
– Обижаешь! – нахмурилась она и открыла двери.
Когда мы вышли из подъезда, Марика остановилась, закрыла глаза и подняла лицо. Мягкие солнечные октябрьские лучи заливали двор, делая воздух голубовато-золотистым. На улице было тепло и тихо и уже не так сыро, как утром.
– Куда пойдем? – спросила Марика, повернувшись ко мне и прищурив глаза. – Культурная программа?
– А как же! Культурней некуда! – засмеялась я. – Сейчас же по магазинам!
– Здоровски! – тоже засмеялась Марика. – Хочу новую сумку!
И мы быстро покинули двор.
Домой я вернулась немного уставшая, так как Марика таскала меня по магазинам около трех часов. Но радовало то, что она необычайно оживилась и выглядела уже не такой подавленной. Все-таки шопинг для нас, для женщин, самая лучшая психологическая разгрузка.
Утром я поехала в издательство, так как пришли авторские экземпляры книги «Дамские пальчики».
– Слушай, – сказала Лина, мой ведущий редактор, когда мы попили с ней чаю и поболтали о разных книжных, и не только, делах, – поднимись к Ольге. Она хотела о чем-то с тобой переговорить.
– Хорошо, – кивнула я. – Я и сама хотела к ней заглянуть.
Оля, ответственный редактор серии «Фантазии женщины средних лет», была моей полной тезкой Ольгой Николаевной, что меня почему-то всегда забавляло. Когда я зашла в кабинет, то увидела, что она, как обычно, сидит за своим рабочим столом и внимательно смотрит в монитор компьютера.
«Сейчас чем-нибудь огорошит! – мелькнула неприятная мысль. – Продажи падают или вообще хотят серию закрыть».
Я всегда относилась к редакторам крайне настороженно, начитавшись у классиков самых нелестных характеристик об этой профессии. М. А. Булгаков писал в своей автобиографии: «Чтобы поддержать существование, служил репортером и фельетонистом в газетах и возненавидел эти звания, лишенные отличий. Заодно возненавидел и редакторов, ненавижу их и сейчас».
Но лично мне с ними необычайно везло. Первым моим профессиональным редактором был Леонид Самуилович из издательства «Знак». Это был пожилой, уставший от жизни и авторов мужчина, мягкий, интеллигентный, но необычайно придирчивый. Он «шерстил» рукопись прямо при мне с удивлявшей меня скоростью и тут же выносил суждение. Но всегда это было по существу и на пользу тексту. Он многому научил меня, в частности тому, что нельзя называть основных героев мужчинами, женщинами, девушками и так далее, что у них есть имена. Затем был журналист Петя, грубоватый, веселый, но обладающий острым живым умом. Петя раз и навсегда отучил меня от привычки писать следующее: «я согласно кивнула головой», в два счета объяснив мне, что кивнуть можно только согласно и исключительно головой. «Но если у тебя получится кивнуть задницей, – добавил он, – то я буду только аплодировать». И я стала писать: «я кивнула». Потом общалась с Инной Ивановной. Дама, другого слова подобрать не могу, далеко за 70, элегантная и интеллигентная, доцент, литературовед, много лет преподававшая в университете, отличалась необычайной мягкостью и дружелюбием. Но видела все недостатки, как никто. От ее опытного взгляда ничего не могло ускользнуть. Причем она обращала внимание на такие мелочи, которые вначале казались мне несущественными, но благодаря ей я поняла, что в тексте мелочей быть не может, что все должно работать на произведение. Поистине, если ты вешаешь ружье на стену, то оно должно выстрелить. Затем в моей писательской жизни появился Саша, это уже издательство «Яуза», и он как раз был самым строгим и порою даже жестким. Но именно Саша вдолбил в мою голову, что без хорошего сюжета книга как бы «расплывается», что сюжет – это позвоночник, а без него, как известно, тело существовать не может. Затем со мной стала работать коллега Саши Лина. И после него она показалась мне совершеннейшим ангелом. Простая в общении, милая, с чувством юмора, она старалась всегда пойти автору навстречу и понять, почему именно так написано его произведение. Но когда затеялась эта серия, ее ответственным стала Ольга Николаевна, руководитель отдела женской прозы издательства «Эксмо». И я со страхом шла знакомиться с ней. Но когда увидела симпатичную и, как мне показалось, совсем молодую девушку, то сразу расслабилась. Ее интересное приятное лицо с огромными ярко-голубыми глазами с первого взгляда понравилось мне, манера общения располагала. Правда, мне показалось, что Оля несколько напряжена. Как выяснилось позже, оказывается, она тоже боялась этой первой встречи. Я не учла, что у Лазоревой была вполне определенная репутация – автор порнороманов.
