В санях заготовили настоящий арсенал. Флорис с Адрианом немедленно выполнили приказ Ромодановского. В третьих санях Элиза схватила сразу два пистолета, а Мартина с Блезуа испуганно таращились в темноту, лязгая зубами от страха. Завывания волков звучали уже так громко, что порой перекрывали свист ветра. Ромодановскому, Федору и Бутурлину было все труднее управлять испуганными лошадьми. Волки подходили ближе, самые смелые из них уже спустились на ледяную поверхность реки. Князь решительно произнес:
— Одной упряжкой придется пожертвовать. Хромуша сядет в первые сани, а Грегуар переберется во вторые.
Максимильена закрыла лицо руками.
— Какой ужас! Несчастные лошади!
Марина с Грегуаром вышли из своих саней, забрав с собой оружие и провизию. Через минуту они уже сидели на указанных им местах.
— Князь! — заорала Марина. — Тут у меня есть двоюродный брат, его изба стоит верстах в восьми отсюда. Если мы доберемся туда, то спасемся.
Ромодановский закричал в ответ:
— Если буран не прекратится, лошади не дойдут. Волки приближаются, а мы еле тащимся. Они бегут быстрее нас.
В самом деле, волки были уже совсем близко. Метель же, казалось, завывала с удвоенной силой. Бутурлин и Федор вдвоем правили санями, в которых находились Марина и Мартина с Блезуа. Князь вел те, где были Максимильена с детьми, Элиза и Грегуар. Вдруг сзади донеслось испуганное ржание лошадей из брошенной упряжки. На них набросились волки, довольные добычей. Флорис заткнул уши, чтобы не слышать вой голодных хищников, а те расправлялись с несчастными животными. Из глаз мальчика текли, тут же замерзая, слезы. Взяв за руку брата, он тихонько сказал:
— Мне страшно, Адриан.
Адриан прижал к себе братишку, но сам тоже дрожал — уже не от холода. Ромодановский, Максимильена и все прочие застыли, оцепенев от ужаса — то был дикий страх одинокого путника перед волками.
Князь первый взял себя в руки и выкрикнул:
— Приготовиться! Сейчас начнется схватка!
Однако про себя он в отчаянии думал: «Какая схватка? Их слишком много. Боже мой! Какая страшная смерть! Мы все останемся здесь на съедение волкам!»
Федор, подняв к небу свое испещренное шрамами лицо, прорычал:
— Неужели и Господь нас оставил?
Тогда Флорис прошептал:
— Петрушка, помоги нам!
19
Это было похоже на удар молнии: на них прыгнул огромный самец, изголодавшийся больше других. Максимильена, Флорис и Адриан, обернувшись, увидели опасность — и разрядили свои пистолеты. Зверь с завыванием отполз в сторону. Это стало сигналом к нападению: обезумев от запаха крови, хищники бросились в атаку. Ромодановский, Бутурлин и Федор встали возле лошадей, чтобы спасти упряжку. Животные вставали на дыбы и безумно ржали. Трое мужчин били кинжалами по серым теням, скользившим рядом с ними, и одновременно стреляли из пистолетов, разнося в клочья черепа волков. С началом схватки князь и Федор обрели хладнокровие. Федор был страшен: его изуродованное лицо было залито кровью хищников. Он отбросил в сторону пистолет и выхватил саблю — со свистом рассекая воздух, он разрубал волков пополам.
«Сколько мы сможем продержаться?» — спрашивал себя Ромодановский, продолжая вести борьбу с серыми полчищами.
Флорис и Адриан, со своей стороны, палили без передышки, укладывая каждым выстрелом по зверю. Они поочередно перезаряжали пистолеты. Флорису уже не было страшно. Внезапно одна из самок, взбешенная гибелью своих волчат, вцепилась в руку Адриана, норовя выволочь мальчика из саней, чтобы разорвать на льду. Услышав крик брата, Флорис сразу понял, какой ужасной опасности тот подвергается, и, отбросив пистолет, который не успел зарядить, без колебаний всадил кинжал в бок волчицы. Та с рычанием завалилась на землю, и на еще теплое тело тут же набросились другие хищники. Адриан истекал кровью. Максимильена, обернувшись на вопль сына, выстрелила в волков, угрожавших Флорису, а затем, воспользовавшись секундной передышкой, обмотала платком руку Адриана. Беглецов подстерегала еще одна беда — оставшийся у них порох отсырел во время снегопада. Теперь могли помочь только кинжалы. Кто узнал бы сейчас в этом окровавленном юноше прелестную женщину, которая всего месяц назад слыла королевой Санкт-Петербурга!
Марина-Хромуша вопила так, что могла бы распугать хищников одним своим криком. В каждой руке она держала по кинжалу и наносила по два удара одновременно. Вокруг нее валялось множество еще трепещущих трупов.
Грегуар отыскал в своих санях кнут и со свистом размахивал им. Перед угрозой смерти Мартина с Блезуа обрели мужество, перестали стенать и сражались наравне с остальными — сначала отстреливались из пистолета, а затем вооружились кинжалом. Инстинкт самосохранения творит чудеса!
Элиза же осыпала хищников отборными ругательствами и палила наудачу, почти не попадая в цель, но зато отпугивая зверей. Впрочем, и ей пришлось взяться за кинжал. Число волков не убывало, и они бросались в атаку с растущим остервенением. Казалось, они чувствуют, как устали беглецы, изнемогавшие в неравной борьбе. Внезапно один из волков устремился к упряжке, которую защищал Ромодановский. Лошадь со вспоротым животом взвилась на дыбы от боли, а затем повалилась на других, прежде чем князь успел удержать ее. Сани опрокинулись. Максимильена, Марина и двое мальчиков внезапно оказались на льду. В одну секунду их окружила целая стая. Огромный зверь с полуседой шерстью кинулся, разинув пасть, на Флориса, ухватил его за одежду и уже поволок прочь, но Адриан, увидев это, схватил оглоблю, чтобы отбить брата. Волчьи глаза сверкали в темноте, как угли. Но вдруг в поведении зверей что-то изменилось — они стали пятиться, а затем безмолвно отступили, растворившись в ночи. Седой волк, по-прежнему державший в зубах Флориса, обернулся; Адриан воспользовался этим, чтобы пустить в ход свое импровизированное оружие — пошатнувшись от удара по голове, зверь выпустил свою добычу и убежал последним. Беглецы ошеломленно переглядывались, потрясенные чудесным спасением. Они не сразу заметили горящие факелы в руках у троих людей, стоявших перед ними. Во время схватки буран утих — волки же никогда не нападают при свете, поэтому и обратились в бегство, едва увидев огонь. Ромодановский и Федор с опаской приблизились к тем, кому были обязаны жизнью. Быть может, от них исходила новая опасность? Но тут Марина-Хромуша воскликнула:
— На этот раз ты подоспел вовремя, Поляк!
И спокойно пояснила удивленному князю:
— Это мой двоюродный брат.
Поляк был небольшого роста, но широк в плечах, отчего казался почти квадратным. Он пришел вместе с двумя сыновьями, которые на голову превосходили коротышку-отца. Марина-Хромуша пылко обняла своего двоюродного брата, но Ромодановский прервал эти излияния, чтобы поблагодарить человека, спасшего их от ужасной смерти. Затем он с тревогой осведомился:
