«Надо было спуститься к Волге, это спокойствие мне не нравится».
Они проехали через весь город, застроенный в основном деревянными домишками, и добрались наконец до последней избы справа. Это оказался жалкий кабак с помпезным названием «Солнце Твери». Ромодановский сделал знак Бутурлину, и тот, спрыгнув с саней, трижды постучал в дверь условленным стуком. На пороге возник рябой человек с бегающими глазками. Бутурлин тихонько сказал:
— Украина и Романов.
Хозяин кабака поклонился до земли и жестом пригласил всех войти. В кабаке никого не было.
— Эй, Нина, иди скорей сюда, помоги раздеться благородным господам!
Князь недоверчиво оглядывал слишком угодливого мужика.
— Как тебя зовут?
— Арашев, ваш покорный слуга.
— Приготовь для нас лошадей, по четыре в каждую упряжку. Мы отдохнем немного и в середине ночи отправимся в путь.
— Ваша милость, все уже готово, — ответил Арашев. — Вы вполне можете доверять мне, я служил под началом гетмана Саратова и предан ему всей душой.
В словах бывшего казака прозвучала такая обида, что Ромодановский упрекнул себя, за излишнюю подозрительность.
«Экая глупость, — подумал он, — я тревожусь, как женщина, и повсюду вижу врагов. А все Федор с Бутурлиным! Нашли время толковать о дурных предзнаменованиях!»
Флорис с Адрианом так устали, что заснули, не поужинав. Максимильена, с нежностью посмотрев на них, стала есть дымящийся борщ вместе с остальными путниками.
В избе Арашева было очень тесно, и беглецы улеглись на полу, закрывшись меховыми покрывалами, принесенными из саней. Прошло два часа; все спали, когда Флорис проснулся от голода. Он взглянул на сопевшего рядом брата, на мгновение заколебался, а потом решил, что пуститься на розыски чего-нибудь съестного лучше вдвоем — и толкнул в бок Адриана. Тот рывком сел.
— Я хочу есть, — прошептал Флорис.
Адриан вздохнул — ему хотелось спать.
— Я хочу есть, — нетерпеливо повторил Флорис.
Без единого слова Адриан встал, ибо не мог отказать Флорису ни в чем. Они направились в чулан, где еще вечером углядели запасы провизии. Комнату освещал только лунный свет, но Флорис видел в темноте, как кошка. В кладовке Флорис, к величайшему своему удовольствию, обнаружил кульбаты — он обожал эти лепешки, приготовленные из риса, рубленого мяса, красной капусты и яичных желтков. Адриан же снял с полки самовар, в котором еще оставалось немного теплой воды. Братья, усевшись на пол, принялись с жадностью поглощать еду. Теперь Адриан радовался, что Флорис разбудил его. Они молча насыщались, как вдруг снаружи до них донесся чей-то шепот:
— Они дрыхнут крепко, я им кой-чего подсыпал в борщ! Пора приступать, — зловеще произнес мужской голос, и братья узнали Арашева.
— А ты не боишься? — отозвалась его жена. — Если гетман узнает об этом, он нас убьет.
— Глупая ты женщин! За них обещано десять тысяч рублей. Помолчи, вот идет лейтенант.
Флорис с Адрианом услышали еще один голос:
— Вы уверены, что они спят?
— Не сомневайтесь, лейтенант.
— Очень хорошо! Мы захватим их врасплох и перережем горло всем, кроме француженки и ее щенка.
— Гм, лейтенант, — промолвил Арашев, — а как же вознаграждение?
— Будь спокоен, ты его получишь, как только мы управимся с ними. Ты молодец, что донес. Награда твоя.
Флорис с Адрианом не стали слушать дальше; они на цыпочках вернулись в комнату и, перешагивая через ноги спящих, пробрались к Ромо. Максимильена спала, ей снилось, что она скачет по полю рядом с Пьером. Внезапно дорогу им пересек ворон, а Пьер крикнул:
— Береги Флориса! Береги Флориса!
Максимильена открыла глаза. Князь тряс ее за плечо. Все беглецы уже встали и ошеломленно озирались. Ромодановский еле слышно распорядился:
— Вооружайтесь! Придется сражаться, нас предали.
Осознав опасность, все безмолвно взялись за оружие, которое предусмотрительно захватили с собой, и затаились у дверей избы. Ожидание казалось невыносимым. Внезапно дверь бесшумно распахнулась, и вошел Арашев в сопровождении трех солдат. В комнате было совершенно темно, но беглецы ждали врагов, тогда как те ни о чем не подозревали, полагая, что все спят. Ромодановский надеялся захватить их врасплох, прежде чем они успеют подать сигнал тревоги, — для этого он приказал пользоваться только кинжалами. Арашев затворил дверь за солдатами, и Ромодановский с быстротой молнии вонзил клинок в сердце одного из них. Федор столь же проворно расправился со вторым, а Бутурлин нанес рану предателю Арашеву, однако Грегуар, питавший отвращение к крови, предпочел схватить своего противника за горло. Ромо не успел вмешаться; солдат вырвался из рук старика и выскочил за дверь с криком:
— К оружию!
Князь и Максимильена надеялись, что удастся спастись бегством через заднюю дверь, но солдаты, услышав крики своего товарища, уже окружали избу.
Тогда князь завопил во все горло:
— Укройтесь за окнами, стреляйте только наверняка, подпустив поближе! Мы не знаем, сколько их.
Изба смотрела на улицу четырьмя небольшими окнами. Ромодановский встал возле одного из них вместе с Максимильеной. У второго расположились Бутурлин и Грегуар, у третьего Блезуа с Мартиной, а у четвертого — Флорис с Адрианом. Федор же и Марина-Хромуша, распахнув дверь, загородили ее тяжелым столом, чтобы стрелять из укрытия.
Максимильена хотела было перебраться к сыновьям, но Ромо удержал ее:
— Оставьте, Максимильена, они справятся и без вас. А нам необходимы их пистолеты, — добавил он мрачно.
В рядах солдат, укрывшихся за деревьями вокруг избы, царило некоторое смятение. Они ожидали распоряжений, но не могли их получить, поскольку лейтенант валялся на полу с перерезанным горлом — встреча с Федором стала для него роковой. Ромодановский вздохнул с облегчением — без командира этот отряд мало чего стоил. Но в этот момент вдали послышался конский топот. Он с каждым мгновением усиливался, и вскоре к избе подлетело множество всадников, в которых беглецы узнали солдат новгородского гарнизона. Ромодановский и Максимильена в отчаянии переглянулись — теперь никаких надежд на спасение не осталось.
А случилось вот что. Через три часа после их отъезда толстый капитан получил новые известия из Петербурга. Догадавшись, что его обманули, он немедля посадил на коней около ста солдат и пустился в погоню за беглецами.
— Как же их много! — прошептала Максимильена. — А нас десять человек, причем двое — дети…
Ромодановский вздохнул. На сей раз спасения ожидать не приходилось, но, по крайней мере, они погибнут с оружием в руках.
Максимильена взяла Ромодановского за руку и глухо сказала:
