торопясь приступать к ужину. А у меня же скоро желудок узлом скрутится от того, какие великолепные ароматы доносятся от горячего. Сегодня на тарелке лежит аппетитный кусок форели, приготовленной на гриле. Рысев за эти годы явно усовершенствовал свои кулинарные навыки.
– Почему?
– Языковой барьер, плюс новая команда, новый город, тренировки, которые здесь разительно отличаются от наших. Ну, и один. Почти полгода я здесь был один. Это угнетало, – говорит с какой-то горечью Рысев и делает глоток вина. А меня отчего-то задевает это “полгода”. Это значит что? Потом кто-то у него появился? Пока я ходила последние месяцы с Лясей, у него тут жизнь стала налаживаться?
– А потом?
– Что потом?
– Ну, ты сказал, почти полгода. А потом? Кто-то появился в твоей жизни, Рысев? – даже заметить не успеваю, как расслабленность из голоса улетучивается, и он начинает едва ли не звенеть.
– Угу, – ухмыляется Леша, явно заметив такую перемену. – Появился.
– Кто?
– Лучше ты мне скажи, – подается вперед мужчина, упирая локти в стол. – Как быстро ты сошлась с Санчесом? Это ведь он отец Ляси, Илана?
Секунда. Две. Три. До моего чуть захмелевшего с глотка вина мозга слишком долго доходит понимание услышанного, но когда доходит:
– Что? О чем ты? – морщусь, откладывая вилку с ножом, чтобы, не дай бог, не случилось непоправимого. А то руки уже трясутся от подступающей злости. Но я только плотнее кутаюсь в плед. – Что за бред ты несешь?!
– Что слышала, – говорит ровно Рысев, не сводя своих цепких глаз. – Я ведь возвращался. Спустя два месяца после того, как ты ушла, я возвращался в город, Лана.
– Я понятия об этом не имела. Я знала, что после нашего расставания ты подписал контракт и уехал. На этом все. Да и каким боком здесь Чесовец?
– Я возвращался за тобой. Я хотел забрать тебя с собой, – продолжает огорошивать Рысев.
– Что-о-о? – выходит чуть слышно на выдохе.
– Именно. Мне и правда было тяжело в Штатах, в частности, и потому, что ты была мне нужна, – чуть ли не рычит Леша, сжимая губы. – Не думал, что так вообще может ломать, но понял, что без тебя не смогу.
Он говорит, а у меня сердце с каждым словом начинает болеть все сильнее. А жгучая обида выползает из самых потаенных уголков, накрывая с головой.
– Сначала трахался с бабами по отелям, а потом вдруг решил, что я тебе нужна? Не поздно ли опомнился, Рысев?!
– Да, судя по всему, и правда поздно, потому что когда я вернулся и поехал в город, мне предельно ясно дали понять, что ты счастлива и из жизни своей меня вычеркнула. Быстро, однако, не находишь? Да еще к тому же я приезжаю и узнаю, что ты беременна. Да от кого, Лан? От Санчеса? Серьезно?
– Что за чушь ты несешь?! – подскакиваю с места, хватая полетевший с плеч плед. – Ты вообще себя слышишь?! Да даже и если так, какое, черт возьми, ты имеешь право меня обвинять?! Ты первый поставил крест на нашем будущем! Первый, Рысев! – чуть ли не кричу, выпучивая в неверии глаза.
– Да не было ничего в тот вечера, ясно! – теперь теряет контроль над собой и Леша, подскакивая с места. – Я уехал из этого гребаного отеля! Просто, мать его, уехал, Лана! – рычит и трясет своими внушительными кулачищами. Глаза мечут молнии, а желваки на лице ходят от натуги. – Да, я поехал с ней, но на этом все! – повторяет Рысев, – не изменял, ясно? – упирает руки в бока Рысев и буквально пронзает насквозь своими чернющими глазами, сверкающими в свете ночника.
Мое сердце в груди скачет, выдавая нервное и монотонное “тук-тук-тук”. А информация пытается каким-то образом утрамбоваться в голове, но тщетно.
– Меня, млять, накрыло, – качает головой Леша, отводя взгляд и ероша пятерней шевелюру. – Я в тот вечер вообще себя не контролировал, и я не знаю, что это была за херня. Я в клуб-то заехал всего на пару минут, но потом один коктейль, второй, третий, я, блядь, за руль в тот вечер сел под градусом! – продолжает выкладывать правду Рысев, с каждым словом добивая все сильней. – Понимаешь? Я в жизни в адекватном состоянии этого не сделал бы. Ты же знаешь меня, Лана! – буквально шепчет последние слова Леша.
– Но все казалось таким очевидным! И я думала…
– Плохо ты думала, – перебивает Леша, хватая бокал и залпом опустошая.
– У меня не было ничего с Санчесом. То есть… – выдыхаю, – совершенно ничего. Да, мы сходили в кино, да, он пытался ухаживать, но я быстро все это прекратила, Рысев! Я не знаю, что и кто тебе сказал, но тебя обманули! – поджимаю губы, внутренне содрогаясь. Мы оба сейчас вступаем на очень опасную тропу. Готов ли Леша узнать, что Алексия его дочь? А я? Я готова ему рассказать?
– Тогда ты понимаешь, что я сейчас спрошу?
Понимаю. Поэтому молчу и даже дышать боюсь, когда Рысев угрожающе медленно огибает стол и, спрятав руки в карманы брюк, замирает напротив меня. Грудная клетка мужчины тяжело вздымается, а на шее от напряжения вздулась вена.
– Если твоя дочь не от Санчеса… – продолжает Леша, оттесняет меня к стене дома. Упирается руками по бокам от меня, отрезая все пути к отступлению. Замирает так близко и смотрит, будто в душу заглядывает.
– Чья Ляся дочь?
Вот и прозвучал этот вопрос. Вопрос, ответ на который сейчас пошатнет жизнь обоих. Глубокий вдох, и рваный выдох...
– Твоя, – шепчу, глядя глаз в глаза. – Ты был прав, Рысев. Алексия – твоя дочь, – говорю дрогнувшим голосом, и это все, на что у меня хватает сил.
Глава 33. Рысь
Твоя.
Я знал.
Твою мать, я так и знал! Чувствовал, что не зря меня, как магнитом, тянет к этому ребенку! Не может так тянуть к чужому чаду! Не может так разрываться сердце от вида чужой дочери!
Моя.
Ляся. Кареглазое, кудрявое чудо – моя дочь! Моя плоть и кровь!
Наша. Наша с Ланой дочь.
Я чувствовал, даже глубоко внутри знал, готовился, что, когда я задам ей этот вопрос, услышу именно
