– ухмыляюсь, нарезая тонкими ломтиками хлеб. И кто бы знал, что тогдашняя волокита с документами и беготня сроком почти в месяц по визовым центрам пригодится сейчас и вот так. Хотя лучше бы не было у меня этой треклятой визы.
– Раз уж ты здесь, неужели неинтересно посмотреть город? Нью-Йорку есть что тебе показать, Лана.
– Уж не себя ли ты в ГИДы предлагаешь, Рысев?
– А что, если себя? – откладывает вилку и поворачивается мужчина, упирая руки в стол по бокам от меня, заставляя замереть с ножом в руке. – Я покажу тебе город, – шепчет, щекоча своим горячим дыханием мои потрепанные нервишки, – кафе, бары, рестораны – все что хочешь, Илана. Только дай мне еще пару дней.
– Разве… – начинаю и сама не узнаю свой просевший до хриплого шепота голос, – разве у тебя нет тренировок? Игры, сборы?
– До конца недели нет. Травма оказалась не совсем уткой, хоть и серьезно раздутой в СМИ. Но врачи рекомендовали воздержаться от физических нагрузок на какое-то время, – отстраняется Леша, когда бекон на сковородке начинает шкворчать. – Ты же не бросишь меня тут в одиночестве, спасительница? – ухмыляется Рысев.
– Раньше ты как-то справлялся с одиночеством и тебя ничего не смущало.
– Это было раньше.
И не поспоришь. Правда, у меня есть к нему еще парочка едких, колких замечаний, но их я оставляю при себе. И, в конечном счете, после его «не трусь, котенок», я сдаюсь и соглашаюсь. Только исключительно из вредности. В конце концов, могу я хоть ненадолго забыть, что я взрослая, разумная женщина, мать. И расслабиться.
После завтрака Леша командует собираться, и я поднимаюсь в спальню. И только успеваю закрыть дверь, как мобильный звонит. А когда я вижу имя вызываемого абонента, сердце схватывает. Долго отмалчиваться не получилось.
– Алло, – говорю осипшим голосом в трубку. – Слава? - едва ли не шепчу, надеясь, что Рысев не услышит, как безбожно я сейчас буду врать его брату.
– Лана, привет! Что-то вы с Ляськой совсем потерялись, не звоните, не пишите, – судя по голосу, с улыбкой говорит жених, журя меня, как маленькую девчонку. А я до крови кусаю губы, не зная, как буду ему врать. Совесть так и скребет изнутри своими длинными когтями.
– Прости, да-да, Слав, – нахожу в себе силы издать хоть какой-то звук. – Мы…
– Заотдыхались, наверное, – смеется собеседник, а я зажмуриваюсь, только бы не видеть своего красное от стыда отражение в окне. – Как там Ляся? Мама с папой как?
– Прекрасно. Отлично. Кхм… да, заотдыхались совсем.
– Что-то у тебя голос неважный, Лан, – по голосу слышу, как напрягся Слава. – Точно все хорошо? Ты не приболела?
– Эм… да-а-а-а, – тяну, как мне кажется, беззаботно, кусая щеку, чтобы не разрыдаться. – Все хорошо у нас. Домой вот… скоро. А у тебя как? Как работа?
– Да все как обычно, Лан, ты же знаешь. Кстати, вопрос с ДТП, в котором оказалась Эля, решаем, все будет не совсем просто, но думаю, победа будет на нашей стороне.
Эля! Черт! Точно! Я ужасная-ужасная подруга! И невеста я отвратительней некуда!
– Как она там? Я просто… – запинаюсь, потому что слышу, как беспардонно и без стука открывается дверь за моей спиной. Оборачиваюсь, прикрывая динамик ладошкой, и встречаюсь взглядом с Лешей, который так и замирает в проходе, подперев плечом дверной косяк. Смотрит на меня своими омутами, в которых можно утонуть, и словно говорит взглядом: ну, давай, святая Илана, покажи, что изменять – это плохо.
Лицемерка и лгунья.
– Алло, Илана? – суетливо окликает в трубке мужчина, – ты куда-то пропала. Лан.
– Здесь я, Слав, – вздыхаю, запуская пальчики в волосы, – Слав, я тебе позже наберу, хорошо? Мы сейчас собрались прогуляться с…
– Дочуркой?
– Угу, с дочуркой.
– Ну, тогда хорошего вечера. Лясе привет и обними ее за меня. Скажи, что дома ждет подарок, – бодрым и довольным голосом говорит жених, опуская меня в моих же глазах еще ниже.
– Скажу, Слав. Обязательно скажу. Пока, – и, не дожидаясь ответа, сбрасываю вызов, отшвыриваю мобильный на кровать, прикрывая лицо ладошками. Скатываюсь в банальную истерику: всхлипываю и молча глотаю слезы, пока не ощущаю на своих плечах мужские руки, которые сжимают и притягивают к себе.
– Пусти меня, Рысев! – дергаюсь, пытаясь скинуть с себя его руки и отскочить. – Это все из-за тебя! – рычу сквозь стиснутые зубы, брыкаясь, но Леша только сильнее перехватывает запястья и прижимает к себе, утыкаясь губами мне в макушку. – Ненавижу! Ты опять, опять все испортил!
– Только ли я, Илана? – слышу сказанное едва слышно. И хочется кричать, материться, бить посуду и творить хаос, но он прав. Этот змей-искуситель чертовски прав! Он не тащил меня в Штаты насильно. И в постель свою насильно не укладывал. Я могла сказать “стоп”. Я могла остановить нас двоих, но… не сделала этого. Леша прав, и от этого обидней в десятки раз.
Глава 31. Лана
Больше к теме моих отношений со Славой мы не возвращались. Ни словом, ни взглядом Рысев не позволял себе осуждать меня. Но мне и не нужно было его осуждение, я и так прекрасно корила себе и без его помощи.
Улыбалась, делала вид, что ничего не происходит, а саму внутри крутило, штормило и разрывало на части противоречие. Но, как обычно, лицо держать – один из моих самых продвинутых навыков.
За три дня Леша успел показать мне если не весь Нью-Йорк, то большую его часть с излюбленными туристическими местами. Я уже сбилась со счета, сколько было сделано фотографий и выпито кофе. Сколько мы посетили кафе и обошли улиц.
Жизнь в центре Нью-Йорка и правда кипит. Люди торопливо пересекают улицы, бегут через светофоры, гудят машины и носятся мимо такси. Кто-то приезжает, кто-то уезжает, кто-то выходит, кто-то заходит. Бешеное движение “большого яблока” захватывает эти дни в свой круговорот, и вечерами в загородный дом Рысева мы оба возвращаемся практически без сил.
Я была бы лгуньей, если бы сказала, что мне это не нравится. Нет. Нравится. Я даже кайфую. Мне нравится местный колорит, жизнь, быт, словно ты попал в какое-то пресловутое кино. Словно все это не реально, и вот-вот режиссер крикнет: стоп!
