Некоторое время Нерис молчала. Она скинула халатик – сквозь неплотно сомкнутые веки Карлос наблюдал за ней, и в голове у него рождались приятные, может быть, даже эротические образы. Так же молча Нерис надела блузку и короткую зеленую юбку, после чего занялась макияжем, который изменил ее внешность куда больше, чем одежда. Закончив туалет, она подошла к Карлосу:
– Ну, серьезно. Ты не должен так много пить.
– Может, ты и права, детка, может, ты и права. Я попробую пить меньше. – Он через силу улыбнулся.
Наконец Нерис покинула комнату, бросив любимому на прощание:
– Лентяй паршивый.
Стандартный маршрут ее перемещений по квартире был изучен Карлосом в мельчайших подробностях: к холодильнику за апельсиновым соком – налить, выпить; пальто и туфли из шкафа в прихожей – надеть одновременно перед уходом. Действие завершилось звуком захлопывающейся входной двери. Только после этого Карлос открыл глаза, вывернул шею, чтобы взглянуть на будильник, и успокоился. Голова все еще раскалывалась, но тошнота пошла на убыль. Половина восьмого, можно позволить себе еще три четверти часа ни о чем не думать.
Он закрыл глаза.
Британская штаб-квартира «Пел-Эбштейн-Фармасьютикалс» располагалась на равнинной местности в самом сердце Центральной Англии. Стеклянные стены, обрамленные стальной арматурой, и взмывавшие к небу башни этого внушительного строения просматривались с расстояния двадцати пяти – тридцати километров. Архитектор, создавший его, получил за свой проект множество призов, не остались внакладе и местные землевладельцы, сколотившие целые состояния на продаже близлежащих акров. Впрочем, не только они – вся экономика района оказалась в полной зависимости от своего нового, самого крупного и самого наглого налогоплательщика.
Айзенменгер уже издалека невзлюбил этот комплекс зданий, и, чем ближе он становился, тем острее становилась и неприязнь. Отдавая должное мастерству архитектора, он в то же время с поразительной ясностью сознавал, что эта громада вписывается в окружающий ландшафт так же, как вписалась бы в сцену кулачного боя настоятельница монастыря. Всем своим видом это строение олицетворяло идею превосходства над природой, и любой сторонний наблюдатель не мог это не чувствовать.
Машину вел Айзенменгер, Елена сидела рядом. Всю дорогу, занявшую около двух часов, доктор старался не смотреть на ее ноги. Время от времени то он, то Елена нарушали молчание, но разговор не клеился, словно ни один из них не мог найти подходящей темы для беседы.
При въезде на территорию компании машину остановила охрана. Ворота были высокими, к ним вплотную примыкала ограда из цепей, которая, продолжаясь в обе стороны насколько хватал глаз, опоясывала обширный участок вересковой равнины. Метров через пятьдесят, после того как несколько свободно разгуливавших по территории черных псов остались позади, словно из ниоткуда возник очередной пропускной пункт, который тоже оказался не последним. На каждом из них документы Айзенменгера и его спутницы проверялись самым тщательным образом, машина обыскивалась, затем охранник по радио связывался с начальством и только после этого милостиво позволял следовать дальше.
– Да, охрана впечатляет, – заметила Елена, когда они миновали очередной пост.
По обе стороны дороги почти вплотную к ней тянулись ряды невысоких зданий. Каждое строение было снабжено щитом с названием подразделения, например «Моделирование и синтез белков», «Группа искусственной памяти» или «Развитие нервной системы».
– Так вот в чем дело, – протянул Айзенменгер. – У них здесь ведутся высокотехнологичные разработки. Есть что охранять.
Все это вызвало у него весьма неприятное ощущение; он заметил, что такую же неприязнь почувствовала и Елена – словно они путешествовали по чреву великана.
Перед главным зданием штаб-квартиры раскинулась огромная автостоянка, протянувшаяся чуть ли не на полмили вдоль берега озера, из середины которого били пять фонтанов. Выискивая место для парковки, Айзенменгер с Еленой проехали мимо стаи ослепительно белых лебедей; птицы по-королевски не обратили на них внимания. Одна эта автостоянка была размером с небольшой провинциальный аэропорт, впрочем, для посетителей отводился лишь крохотный ее участок вблизи от центрального входа.
– Да, добираться отсюда не близко, – констатировала Елена, выходя из машины и осматриваясь.
– А представляешь, каково, если идет дождь.
Вестибюль соответствовал внешнему облику здания, портик над входом высился, словно шпиль собора, а мрамора вокруг было столько, что мог бы позавидовать сам Кубла-хан. Пространство вестибюля, в центре которого находилась круглая администраторская стойка, было светлым и полным воздуха, но Айзенменгеру уже надоело восторгаться увиденным. Елена, испытывавшая, похоже, аналогичное чувство, пробормотала:
– Они что, катаются здесь на роликах или упражняются в крике?
Но чудеса на этом не закончились, потому что привлекательная, но слишком уж высокомерная блондинка за администраторской стойкой каким-то образом не только знала имена новых посетителей, но и успела вызвать сопровождающего, который проводил Елену и Айзенменгера к месту аудиенции.
Так они оказались в кабинете Бенджамина Старлинга, разумеется просторном и роскошном. Но теперь этот кабинет уже не мог вызвать у Елены и Айзенменгера благоговения, даже будь он изукрашен драгоценными камнями и увешан кишками единорога. Старлинг оказался таким же огромным, как его кабинет. Обладая высоким ростом, он столь усердно поработал над своей фигурой, что при помощи ножа и вилки свел на нет все старания природы. Он ожирел, и ожирел настолько, что приходилось только удивляться, как ему все еще удается перемещать в пространстве свое стотридцатикилограммовое тело.
– Мисс Флеминг! Рад вас видеть. – Приветствие он выговорил с акцентом, определить происхождение которого Елена затруднилась. Для ее английского слуха он звучал американским, но она подозревала, что по другую сторону Атлантики он произвел бы обратное впечатление. Старлинг поднялся, как ни странно, без особых усилий (хотя Айзенменгер подумал, что любое движение этого человека неизбежно должно сказываться на его кровяном давлении) и приветственно протянул Елене пухлую пятерню. Едва Елена коснулась пальцев Старлинга, те, словно щупальца осьминога, обволокли и до боли сжали ее ладонь. Ладонь же главы корпорации оказалась на удивление сухой и твердой. Выпустив руку гостьи, Старлинг всем корпусом повернулся к Айзенменгеру.
– А это?
– Джон Айзенменгер, – поспешила ответить Елена. – Он консультирует меня в этом деле.
Он протянул руку и доктору, но на этот раз – чего Айзенменгер знать, разумеется, не мог – пожатие оказалось несколько жестче. Держался же Старлинг открыто, можно даже сказать, по-дружески. Все его существо излучало обаяние. Он предложил гостям кофе, но они отказались, и тогда он перешел к сути дела.
– Насколько я знаю, вы здесь по поводу Миллисент Суит.
– Я представляю интересы ее отца.
Стол Старлинга, как успела заметить Елена, был совершенно свободен от бумаг, на нем находились только огромный плоский монитор и компьютерная клавиатура. Старлинг пробежал по клавишам, видимо открывая нужный файл, потом снова повернулся к гостям:
– Могу я узнать, что явилось причиной вашего интереса?
– Мисс Суит умерла несколько недель назад. Обстоятельства ее смерти были… скажем так, не совсем обычными. Я веду расследование по поручению ее отца.
Как ни странно, при всей тучности Бенджамина Старлинга жир не свисал складками с его тела, а щеки, в которых утопали его маленькие глазки, вопреки закону тяготения, не опадали, а уверенно держались на костях черепа. Поэтому, когда выражение лица Старлинга изменилось, Елена и Айзенменгер не могли этого не заметить. От былой любезности хозяина не осталось и следа, теперь на его физиономии была написана с трудом скрываемая враждебность.
– Полагаю, мисс Флеминг, получив ответы на интересующие вас вопросы, вы не остановитесь на достигнутом. Если я вас правильно понял, ваша конечная цель – судебный процесс против «Пел-Эбштейн»?
Это выглядело бы забавно: моська, лающая на слона. Тем не менее Елена сказала:
– Надеюсь, доктор Старлинг, ответ на этот вопрос вы знаете лучше меня. Единственное, что я хочу знать сейчас, – чем конкретно занималась Миллисент Суит в «Пел-Эбштейн».
Старлинг откинулся в темно-синем кожаном кресле, которое жалобно скрипнуло под тяжестью его тела.
– В таком случае вам придется посмотреть на проблему и с моей точки зрения, мисс Флеминг. Большинство исследований, которые проводятся в «Пел-Эбштейн», носят секретный характер. Мы работаем во многих областях фармакологии, и по причинам как промышленной, так и национальной безопасности не только результаты, но и сами темы этих исследований остаются закрытыми даже для персонала компании, не имеющего специального допуска. Поэтому прошу понять меня правильно: я не могу посвятить вас в детали работы мисс Суит.
