Духарев сам с шумом выдохнул воздух, попятился.
Женщина, убитая жена Халли, оперлась на колено…
Приехали! Призрак! Ох, не в добрый час Серега вчера Бабу Ягу вспоминал!
Черт! Призрак же должен быть бесплотным! Хрен там, бесплотным! Ладони Духарева еще помнили твердость панцыря и упругое ощущение плоти под ним!
Призрак – или зомби, или хрен знает что – медленно поднимался. Бледно-синий, жуткий… Духарев отшатнулся назад и уперся спиной в закрывшуюся дверь. Пальцы его плотней обхватили шершавую рукоять…
Призрак распрямился… и шумно втянул воздух. И щеки его, то есть ее, начали понемногу розоветь.
– Ума лишился? – сипло, с заметным нурманским акцентом, проговорил «призрак».
– Ты мертвая? – задал идиотский вопрос Духарев.
– С чего ты взял? – нурманка восстановила дыхание и тут же надменно выпятила губу.
– Но тебя же вчера убили. И сожгли! – пробормотал Духарев.
Нурманка поглядела на него, как на полного придурка… И вдруг начала хохотать.
И никак не могла остановиться.
– Эй! Прекрати! – потребовал возмущенный Духарев.
Нурманка зажала рот ладонью, еще с полминуты тряслась от хохота, потом успокоилась. Все-таки красивая баба. Даже синяк на щеке и бурый рубец поперек лба не особо ее портят.
Нурманка сказала что-то по-своему и опять хихикнула.
– Что, не понял?
– Я говорю: может, ты от того ум потерял, что пережеребился? – произнесла она насмешливо.
– Что за глупости! – Духарев сообразил, что все еще держит меч наготове, и опустил его.– Значит, ты живая?
– Ты огорчен? – нурманка одарила его иронической улыбкой.– Хочешь меня потрогать? Или – отпахтать? Неужто не наскакался?
Тут Духарев вспомнил, что он – голый, и с некоторым удивлением обнаружил…
– Подожди здесь! – сердито сказал он.– В комнату не заходи, понятно!
– Да уж не зайду,– пробормотала нурманка, задирая кольчугу и поддевку и растирая живот.– Эдак ты мне все нутро отшибешь.
– Извини! – крикнул Духарев, поспешно одеваясь.
Тут в сени влетел Машег:
– Серегей!
– Чего? – Духарев выскочил, проворно застегивая ремень.– Печенеги?
– Где? – вскрикнул хузарин, озираясь.
– Нет, ну надо же! – проговорила нурманка, упирая руки в бедра. – Слыхала я, что вы, варяги, дурковаты. Но чтобы настолько…
Духарев поглядел на Машега, Машег – на Духарева. Потом оба – на нурманку.
– Ты откуда взялась? – спросил хузарин.– Тебя же убили!
– Руку дай! – нурманка задрала панцырь и рубаху, схватила хузарина за запястье, прижала его ладонь к своему животу.– Ну? – спросила она.– Теплый?
– О! – протянул Машег.– Оч-чень! – и быстро пригнулся, уворачиваясь от затрещины.
– Эй-эй! – воскликнул он.– Ты же сама!..
– Стоп! – скомандовал Духарев, перехватывая новый удар.– Прекрати, сказано! – рявкнул он, с силой сжимая запястье женщины.
– Отпусти, медведь! – завизжала она, свободной рукой нашаривая на поясе нож.
Духарев выпустил ее и быстренько покинул сени. Машег уже был во дворе.
– Слышу, у тебя шум…– сказал хузарин.– Вот и прибежал. Вот шальная баба!
– Ты молчи, задохлик! – огрызнулась нурманка.
Хузарин не обиделся, а ухмыльнулся.
– А животик у тебя… те-е-еплый! – протянул он и подмигнул нурманке.
– Жеребцы! – буркнула женщина.– Небось, тоже полдюжины девок ночью перепортил, а все мало!
– Завидуешь? – усмехнулся Машег.
– Тебе, что ли?
– Девкам!
– Чего? С таким коротышкой?
– Коротышкой? – Машег ухмыльнулся еще шире.– Ты, баба, погляди сначала, а потом уж языком болтай. Показать?
– Машег! – рявкнул Духарев.– Прекрати! И ты,– он повернулся в нурманке,– тоже посовестись! У тебя мужа вчера убили, или ты забыла? Не жалко?
– Ну убили, ну и что с того? – сварливо отозвалась женщина.– Он там в Валхалле пирует, а меня тут бросил!
– Вообще-то он меня попросил за тобой приглядеть,– сказал Сергей.
– Слыхала я. Ты уж приглядел…– нурманка скривилась. – Ручищами под дых!
– А мне вот интересно,– встрял Машег.– Как же это ты жива, если мы с Серегеем тебя мертвой видели. И я лично видел, как тебя Понятко с Гололобом на костер клали.
– Клали! – раздался веселый голос.
Понятко, проигнорировав калитку, перемахнул через забор.
– Клали да сняли! Бабка здешняя, знахарка, на нее глянула и сказала, что живая. Вот и сняли. Ошеломили тя знатно, нурманка, да не до смерти. Бабке ногату подари, не забудь!
– Вот еще! – фыркнула нурманка.– Вошла бы в огонь с мужем – ныне тож была б в Валхалле, а не тут, с вами!
– Баб в Валхаллу не пускают! – уверенно заявил Понятко.– Мне Свей точно говорил: туда только мужей!
– А про валькирий твой свей слыхал? – подбоченилась нурманка. – Иль я хуже?
– Ты лучше! – осклабился Машег.
Духарев одарил хузарина мрачным взглядом. Вот только взбалмошной нурманки им не хватало для полного счастья.
– Зовут тебя как? – буркнул он.
– Элда! – с вызовом.
Она стояла посреди двора и глядела на окруживших ее варягов с таким видом, словно готова была драться со всеми сразу.
А варяги-то веселились!
Вот только веселиться им было не с чего.
– Значит, так, Элда, слушай и запоминай,– произнес Духарев строго.– Ты идешь с нами.
Нурманка недовольно выпятила губу.
– Ты идешь с нами,– жестко повторил Сергей.– Потому что еще до полудня здесь будут печенеги. Или хочешь остаться?
– Не хочу.– Нурманка все еще злилась, но соображения не утратила.
– Тогда иди собирайся. Надеюсь, твои вещи поместятся в две переметные сумы?
– Поместятся,– мрачно сказала нурманка.– Мое – на мне. Остальное сгорело.
– Понятно. Тогда возьми у местных, что требуется. Ты за них билась, так что имеешь право. И будь здесь раньше, чем солнце поднимется выше башни. Не придешь – уйдем без тебя. Искать тебя по городку мы не станем. Понятно?
– Я приду,– ответила нурманка.
– Коня не ищи, коня мы тебе дадим,– обещал Духарев.– Упряжь и прочее – тоже. Ты верхом как, умеешь?
– Да уж не хуже тебя! – Нурманка гордо развернулась и пошла со двора.
– Вечно ты, Серегей, всякую негодь подбираешь! – сказал Понятко.
– То парса этого, то нурманку омуженную! Тьфу!
– Дурачок ты! – Хузарин хлопнул парня по спине.– Кто тебя только Поняткой прозвал? Ты в бабах разбираешься, как кривич – в верблюдах.
Понятко попытался возразить, но Машег не дал.
– Молчи! Ах, какая баба! – восхищенно произнес он, обращаясь исключительно к Духареву.– Горяча, как молодая кобылица! Хоть сейчас четвертой женой ее взял бы!
– Почему четвертой? – спросил обиженный Понятко.
– Три у меня уже есть, мальчик!
– Серегей, можно, я ему башку снесу? – осведомился Понятко.
– Можно,– разрешил Духарев.– Только не здесь, а когда дома будем. А сейчас слазай-ка на башню. Погляди, что в степи творится.
По информации, полученной от пленника, Серега знал, что основной отряд печенегов двигался по дороге. Можно было надеяться, что варяги опережали их минимум на сутки. Если степняки не появились вчера вечером, значит, придут в Таган сегодня. Но не с рассветом, а попозже, так как ночных переходов без особой нужды хан не делает. Вообще, то, что род Албатана кочевал не в Приднепровье, а по ту сторону Дона, было большим плюсом. Значит, на подкрепление хан рассчитывать не мог. А сотня всадников – не орда. Достаточно варягам добраться до какой-нибудь крепостицы с мало-мальски приличным гарнизоном – и Албатану придется убраться.
А вот как быть с Игорем? Против великого князя киевского, хоть и не любимого народом, простой десятник, изгой[22] Серега Духарев – пыль под копытами.
Был бы на месте Игоря предшественник его Олег или тот же Свенельд, Духарев даже и раздумывать не стал бы. Приехал бы, повинился, рассказал, где золото спрятано. Глядишь, и доля перепала бы от немереного богатства. Но Игорь есть Игорь. О его скупости и недоверчивости байки ходят. Игорь выслушает внимательно. А потом на каленое железо поставит: говори, злодей, сколько утаил и где спрятал?
Прецеденты были.
Может, к хузарам уйти, как Машег советует? Но ведь и там та же история может повториться: хакан Йосып такой же жадюга, как и киевский князь. И в Итиле за варягов даже заступиться будет некому. При всем уважении Духарева, Машег по силе и влиянию в собственной стране никак не может сравниться со Свенельдом… И княгиней Ольгой.
Ладно, перезимуем.
Духарев изловил мальца и отправил за старшиной Мачаром.
Старшина ждать себя не заставил.
Сергей велел ему обеспечить эвакуацию населения. Пусть все, кто может, бегут из города. Причем прямо сейчас. Хоть в море на лодках, хоть в степи сусликами зарываются. Потому что очень скоро придут сюда печенеги и непременно будут вымещать обиды на таганцах. Но кто-то обязательно должен остаться и рассказать о варягах. Тогда есть шанс, что степняки с таганцами возиться не будут, времени пожалеют.
– Я сам останусь,– сказал Мачар.– Меня пусть режут, может, домишки пожалеют.
