– Что с вами? – спросил я.
– В общем-то, ничего особенного, – ответил он с какой-то неопределённой интонацией. – Просто я вынужден вас покинуть.
– То есть?
– Я отправляюсь обратно в параллельный мир. Это было оговорено изначально.
– Но как же мы? Наши реформы…
– Точка невозврата уже пройдена – назад хода нет, и процессы, происходящие в вашем городе, не остановить. Конечно, и вам, амиго, и Черноусову будет непросто одним, но обстоятельства требуют, чтобы я срочно вернулся к тем, кто меня сюда направил. Надеюсь, когда-нибудь мы ещё встретимся.
– А донья Анна?
– Увы, ей нужен Гриша Федотов, а не я. До последнего момента у меня сохранялась надежда, но… Вчера мы окончательно объяснились. Я обещал златые горы, предлагал отправиться в параллельный мир, где она могла бы стать полубогиней. Нет, всё отвергла – один только Григорий у неё на уме.
– Для убеждения вы могли бы использовать свой необыкновенный гипнотический дар.
– Зачем мне зомбированное существо, Аркадий? С моей стороны это походило бы на самое заурядное воровство. Фактически я превратился бы в вора, укравшего женщину. Анна же стала бы говорящей куклой. Сними с неё гипноз, и она тут же люто возненавидела бы меня за содеянное. Нет, ни за что!
Дон Кристобаль должен был покинуть нас утром следующего понедельника. Назначен был час и даже минута телепортации.
И вот это утро наступило. Перед тем как исчезнуть, он встал из-за стола, за которым молча сидел некоторое время, и протянул мне руку.
– Ну, прощайте, друг мой Аркадий, адиос. Мне будет не хватать вас в том, параллельном мире.
– Прощайте, – ответил я, обмениваясь последним рукопожатием. Мне хотелось много чего ещё сказать, но к горлу подкатил болезненный комок, и я замолчал.
Человек из другой среды обитания встал в центре комнаты и мысленно и энергетически сконцентрировался…
Я с замиранием сердца ждал, когда он исчезнет, подобно призраку. Почему-то вспомнилось, как мы чаёвничали с ним в моём доме на Амбарной и какие задушевные беседы вели… Постепенно от нервного напряжения всё передо мной как-то неровно поплыло, и я протёр глаза, дабы обрести ясность зрения. Снова ожидание. Однако… цифры времени менялись, а ничего не происходило. Наступил момент, когда даже я стал понимать, что что-то пошло не так. Какие-то секунды дон Кристобаль ещё неподвижно оставался на одном месте. Но вот в очертаниях его фигуры, выражении лица появилась незнакомая странная окаменелость. Вдруг он страшно побледнел, протяжно застонал и схватился руками за голову.
– Что с вами? Вам нехорошо? – я шагнул к нему в растерянности, не зная чем помочь.
– Не понимаю, что со мной происходит, – проговорил он вымученным голосом и вновь застонал. – А-а, догадываюсь… На меня воздействует какое-то мощное излучение, потому-то я не могу телепортироваться… Оно нейтрализует меня; мои способности в значительной степени блокированы. Сильнейшая головная боль. Ох, как не вовремя!
Как потом стало известно, именно в этот момент и была включена та самая электромагнитная спутниковая пушка, о которой упоминал в разговоре с Демидовым высокопоставленный офицер департамента государственной безопасности.
Попутно и мне досталось от этой дальнобойки. Все паранормальные качества, которыми меня наградил испанец, надолго исчезли, и я вновь превратился в обычного заурядного человека, не способного эффективно защититься даже от простого хулигана.
Постояв ещё минуту или две, дон Кристобаль вернулся за стол и закрыл глаза. Мало что осталось в нём от прежнего инопланетянина. Передо мной сидел обычный смертельно уставший человек. Наконец он поднял голову, взглянул на меня и тихо проговорил:
– Действительно, в плане экстрасенсорности многое утеряно. До времени я вынужден оставаться с вами. Но нам обоим угрожает серьёзная опасность. Черноусову – тоже. Надо его предупредить.
Мы отправились к зданию городской администрации, миновали охрану на входе, и прошли в кабинет мэра. Черноусов привычно сидел за своими бумагами и монитором компьютера.
– На подлёте к Ольмаполю вертолёты с московскими спецназовцами из отряда «Ягуар», – сказал дон Кристобаль после краткого взаимного приветствия. – Через несколько минут они приземлятся прямо на площади под вашими окнами. Здание будет окружено, и вас, господин мэр, арестуют. И нас тоже. Надо немедленно бежать.
Виктор Алексеевич сошёл с лица, но больше ничем не выдал своего волнения.
– Я никуда не побегу, – достаточно твёрдо произнёс он и извлёк из стола пачку «Мальборо». Мне показалось, что это всё та же пачка, что и полтора года тому назад. Испанец услужливо поднёс зажигалку. Вспыхнул оранжевый язычок пламени.
– Такой финал закономерен, и я давно уже ожидал нечто подобное, – градоначальник прикурил, глубоко затянулся и выпустил густой клуб бело-синего дыма. За три затяжки он спалил сигарету до мундштука.
– Лучше мне до последнего момента оставаться на своём посту. А вы – идите! – мэр вздохнул и с некоторым усилием улыбнулся. – Собственно, хорошо, что всё заканчивается. Знаете, устал я, как загнанная лошадь. Пора и отдохнуть.
Сняв трубку телефонного аппарата, он принялся кому-то звонить и отдавать последние распоряжения.
Мы с доном Кристобалем покинули кабинет, сбежали по лестнице и устремились к вестибюльным дверям.
На улице уже раздавался вибрирующий гул вертолётных двигателей. В небе, в гнилом углу, отчётливо вырисовывались приближающиеся силуэты трёх транспортно-десантных вертолётов Ми-8, следовавших с некоторым уступом один за другим. На борту каждого было по двадцать пять вооружённых бойцов. С ними же прибывали несколько следователей по особо важным делам.
Испанец остановил проезжавшее такси, и мы нырнули в салон электромобиля.
– Куда? – спросил водитель.
– Прямо до перекрёстка и налево. Быстрее!
Электромобиль сорвался с места и, ребристо шурша колёсами, помчался вперёд.
Я оглянулся. Мой сотоварищ, рефлекторно, тоже посмотрел назад. Воздушные машины одна за другой садились на площадь.
– Кажется, на нас обратили внимание, – услышал я над самым ухом. – Поездка будет недолгой.
И точно, не успели мы свернуть на поперечную улицу, как один из только что приземлившихся вертолётов снова поднялся в воздух, и устремился в нашу сторону.
– Тормози, приехали, – коротко бросил испанец шофёру, сунул ему крупную денежную купюру, и мы выскочили из машины.
Стремительная пробежка до ближайшего магазина, и мы уже в просторном продолговатом торговом зале, заполненном людьми.
Дон Кристобаль сразу же направился к дверному проёму, ведущему в другие, внутренние помещения, и я последовал за ним.
– Где запасной выход? – категоричный вопрос первому встречному в магазинной униформе и с табличкой на груди.
– Там.
Мы бросились в указанном направлении, выскочили на улицу, надели вывернутые наизнанку куртки со специальной лицевой подкладкой и, не слишком торопливо, чтобы не привлекать внимание, зашагали прочь от центра, в сторону окраинных улиц.
Московские бойцы знали своё дело. За считанные минуты были перекрыты все перекрёстки. На нас начали охотиться и с воздуха, и на земле. Печально, но участие в преследовании принимали и значительные силы местной полиции. Ну да какие к ним претензии – они народ служивый, что скажут сверху, то и делают.
Всё же мы сумели пробраться до территории, занимаемой посёлком Чехоньлей. На месте убогих фавел здесь и там вздымались многоэтажные коробки зданий, которые начали возводить в последние месяцы, поворачивались стрелы кранов, подъезжали машины со стройматериалами, перемещались фигурки рабочих.
– Может, укроемся здесь? – спросил я у товарища. – В подвале какого-нибудь дома.
– Нет, здесь окружат и в любом случае поймают.
– Тогда двигаемся дальше.
Но вот новостройки остались позади, и нам удалось достигнуть берега озера, заросшего лесом. В какой-то момент стало казаться, что погоня отстала, и мы на минуту засели под низкой кроной осокоря, чтобы перевести дыхание.
На противоположной стороне Чехоньлея прямо из воды торчала сложная многоуступная крыша «Нирваны». Именно там начались мои приключения и бесчисленные события с участием дона Кристобаля.
За короткий миг всё пронеслось в памяти. Откровенно сказать, в целом мне не было стыдно за свои поступки, и я почувствовал, что не напрасно прожил свою жизнь, не такую уж продолжительную, если измерять календарным временем.
– Надо добраться до дальнего конца озера, – сказал я, обращаясь к своему спутнику. – Там есть бетонная сливная труба большого диаметра для сброса талых вод в Ольму. В это время года она сухая. Вход обычно зарастает крапивой, и со стороны его не разглядеть. Трубой мы смогли бы пройти до реки, сколько-то переждать на выходе, а ночью попробовать выбраться из города.
