– Расскажи мне, каким Грегори был в те времена, – смеясь, попросила Джулия. – Я не могу представить себе, как он подглядывает за девочками.
– Поверь мне, это был не единственный его подвиг. Многие из этих мальчиков-молокан были настоящими хулиганами. Не знаю, может быть, они таким образом протестовали против своей религии, но в школе они были просто ужасны.
– В Лос-Анджелесе было то же самое… – заметила Джулия. – А ведь я с некоторыми из них даже встречалась.
– Тогда ты знаешь, что я имею в виду. И Грегори был как раз из таких. Хотя он был умнее, чем большинство одноклассников. Более… не знаю, как это сказать… более современным, что ли… Но за пределами класса это был полный ужас. – Деанна задумалась. – Хотя он здорово изменился после смерти отца. Правда, они с матерью после этого довольно быстро перебрались в Калифорнию, но вести себя он стал совсем по-другому. Было такое впечатление, что он мгновенно повзрослел. Стал спокойным, серьезным и растерял все свое чувство юмора. – Она посмотрела Джулии в глаза: – Ты знаешь, а я сейчас поняла, что вполне могу представить себе его как мужчину средних лет. Я просто почти совсем позабыла того Грегори.
– Всякий раз, когда я спрашиваю его мать, каким он был ребенком, она начинает рассказывать мне, какой это был послушный мальчик.
Деанна рассмеялась.
– Я всегда подозревала, что она пытается его обелить.
– Или не знает всей правды. – Деанна наклонилась вперед: – Вот послушай…
– Сегодня я говорила с Деанной.
Грегори поправил подушку и раскрыл «Тайм».
– Неужели?
– О тебе.
– Уверен, что у нее есть что рассказать, – рассмеялся он.
– И она мне все рассказала. – Джулия заставила его опустить журнал. – Ты что, действительно бросал красную краску в бассейн, а потом сваливал все на девочек с критическими днями?
– Краску я не бросал.
– Но ты там был.
– Требую пятой поправки[49].
– И ты говорил физкультурнику, что все это из-за женских дел?
– Ага, – ухмыльнулся Грегори. – Вроде бы говорил.
– Ты был настоящим засранцем. – Джулия ударила мужа по плечу.
– Вполне возможно, – признался он сквозь смех.
– Вот тебе! – воскликнула она. – Вот тебе!
Джулия стала его щекотать, и ему пришлось отбросить журнал, чтобы защищаться. Ей удалось добраться до его подмышек прежде, чем Грегори смог ухватить ее за обе руки.
Вырываясь, она быстро поцеловала его и спросила:
– А какой была Деанна?
– Чванливой сучкой, – пожал плечами Грегори.
Джулия мгновенно прекратила возню. Из того, что ей рассказала Деанна, она поняла, что в детстве они с Грегори не очень ладили между собой. Но в том, что она говорила, не было и тени злобы и возмущения тем, что происходило так давно. Прошлое осталось в прошлом, и сейчас Деанна относилась к нему как к источнику добродушных и смешных историй из их детства.
В ее голосе она не услышала такой мелочности и злобы, которая сейчас прозвучала в голосе Грегори.
– Что ты сказал? – переспросила Джулия, высвобождая руки.
– Я сказал, что она была чванливой сучкой.
– Именно это мне и послышалось.
– Но она действительно была такой.
– А теперь она не такая.
– Может быть, – заметил он, – а может быть, ты ошибаешься.
– Я тебе не верю, – сказала Джулия, отодвигаясь.
– Я знаю, что вы друзья, и рад, что ты встретила родственную душу, но это совсем не значит, что я должен любить всех твоих друзей.
Он протянул к ней руку, но Джулия оттолкнула ее. Настроение было испорчено, и, хотя ей и хотелось заняться сегодня любовью, она отвергла все его приставания и отвернулась, натянув на себя одеяло.
Грегори взял «Тайм» и возобновил чтение.
IV
Джесси Толфизер[50] бросил пустую банку «Маунтин Дью»[51] на землю и носком ботинка отбросил ее к куче таких же, которая высилась возле печи для обжига. Затем медленно двинулся по скульптурной мастерской.
Бизнес был полный отстой.
Если он не изменится к лучшему и желательно побыстрее, Джесси придется объявить себя банкротом. Он очень хотел выбраться, но, оценив ситуацию со всех сторон, так и не увидел достойного выхода. Продать этот бизнес невозможно, тут и к гадалке не ходи. Ни у кого в резервации нет наличных денег. Черт, денег нет вообще ни у кого из жителей Макгуэйна. Большинство остальных владельцев магазинов или других бизнесов едва держались на плаву. Так что, если ему не удастся уговорить этого молоканина, который выиграл в лотерею, или купить мастерскую, или стать его партнером – а шансы на это были очень слабыми, – он пойдет ко дну.
Вся ирония заключалась в том, что Джесси никогда не нужна была эта мастерская. Дело это начал его отец, и унаследовать ему должен был его старший, Билл. Но этот сукин сын сбежал из города с несовершеннолетней дочкой Хэнка Уилсона, и Джесси по определению стал владельцем скульптурной мастерской.
Во времена его отца дела шли совсем неплохо. Семья жила достойной и комфортабельной жизнью. Но времена изменились, и теперь статуи были никому не нужны. Нынче никто не ставил памятников на могилах, и даже фигуры для украшения подъездных аллей и лужаек не пользовались спросом. Иногда удавалось продать какую-нибудь мелочь: фонтанчик, или бассейн для птичек, или небольших бетонных уток или перепелок, которых старушки любили ставить в саду, но в последние годы Джесси едва сводил концы с концами, и, если только не произойдет чуда, все шло к тому, что ему скоро придется закрыть лавочку.
Джесси вздохнул. Если б в Макгуэйне было казино, у него не было бы никаких проблем. Он уже много лет хотел, чтобы их племя занялось игорным бизнесом. На севере навахо[52] проигнорировали эту идею, а множество других племен на Юго-Западе богатеют на доходах от казино. А в их округе Рио-Верде казино так и не появились. Это была девственная территория, а так как их резервация была единственной в этой части штата, то у них была бы виртуальная монополия.
Идея была прекрасная, но, к сожалению, ею так никто и не заинтересовался.
Хотя казино на территории резерваций были практически везде очень успешными, Джесси удивляла та ненависть, которую они вызывали у политиков и средств массовой информации. Даже так называемые активисты, которые вечно собирали деньги на врачей и социальных работников для работы в резервациях, не принимали идею казино.
Джесси знал: все ждут от индейцев, что те будут вести себя достойно и благородно, потому что теперь они считались «коренным населением Америки», как называли их белые. Это значило, что теперь их основной задачей было жить в вигвамах и глинобитных хижинах и живописно выглядеть перед туристами, приезжающими полюбоваться на них на собственных «БМВ». И они не имели права мечтать или думать о чем-то более современном. Они не должны управлять казино, а должны сидеть в грязи в национальных одеждах и камнем лущить кукурузные початки. Они должны соответствовать образу, созданному средствами массовой информации, и сливаться с природой или что-то в этом роде. А уж если они хотят заняться коммерцией, то в этом случае должны раскладывать свои безделушки для продажи на одеялах вдоль дороги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
