Теперь следует перейти к рассказу о ситуации, сложившейся в период эллинизма. Во время первой лекции я привел слова Мардония о том, что эллины выбирают наилучшее место для проведения сражений. В целом этот тезис действительно справедлив, если речь идет о решающих столкновениях, происходивших между войсками, состоявшими из гоплитов, нуждавшихся в подобном поле битвы для того, чтобы воевать так, как их учили. Данного правила воины придерживались и перед большинством решающих битв эллинистического периода, но поступали таким образом они потому, что применяли сложную, а не простую тактику. Координация действий различных видов войск: тяжеловооруженной и легковооруженной конницы, фаланги или родственных ей пехотных подразделений, пельтастов, отрядов легковооруженных солдат того или иного типа, а нередко еще и слонов – вряд ли была бы возможна на поле битвы, где нет достаточного пространства. Армии стали более многочисленными, часто они во много раз превосходили по количеству входивших в их состав людей гоплитские войска [312] . Два столь крупных и пестрых по составу скопления людей следовало размещать на большом расстоянии от места конфликта. Так, перед битвой при Газе Птолемей и Селевк успели изменить диспозицию своих сил перед тем, как выяснилось, что Деметрий сосредоточил ударную силу слева, а не справа, как обычно поступали полководцы со времен Александра, который в ходе сражений при Иссе и Гавгамелах выстроил свою армию в боевом порядке, впоследствии ставшем привычным. Военачальники получили возможность планировать ход битвы, давать подчинявшимся им командирам инструкции о том, каким образом им следует действовать в соответствии с планом, и, возможно, о том, как надлежит устранять ожидаемые помехи для его выполнения.
Почти все приемы, применявшиеся военачальниками эллинистического времени, и ответы на них были использованы в трех сражениях: при Парайтакене, при Габиене и при Газе [313] , в которых принимали участие войска полководцев, прошедших школу Александра (а также юный Деметрий, с детства прекрасно разбиравшийся в характерных для нее методах). Все три битвы состоялись на равнинах, являвшихся, по сути, шахматными досками, где, нападая и защищаясь, двигались разнообразные фигуры. Прекрасно обученными солдатами командовали великолепно подготовленные военачальники. Те из них, кто руководил целой армией или значительной ее частью, вполне могли участвовать в крайне сложных соревнованиях на силу ума и воли. Однако нельзя было исключать и влияние, оказываемое различными случайностями. В ходе сражения при Габиене действия конницы привели к тому, что поднялась пыль, создав пелену, в которой Антигон не мог двигаться к своей цели. Хороший полководец должен был использовать любой шанс и небольшой успех и таким образом по мере возможности не допустить, чтобы этим воспользовался его противник. Во время битвы при Парайтакене, увидев, как неотвратимо приближаются знаменитые Серебряные щиты Евмена, Антигон нанес им встречный удар по флангу, из-за чего они вынуждены были остановиться. В качестве примера можно привести еще одно, более позднее сражение. В битве при Ипсе конница Деметрия добилась значительного успеха справа, и он исчез в поднявшейся тучи пыли, пропав таким образом с игровой доски, а Селевк передвинул своих слонов, чтобы помешать ему вернуться. В итоге пехота Деметрия оказалась в крайне тяжелом положении и дезертировала либо потерпела поражение. Полководцы, участвовавшие во всех этих столкновениях, проявили себя как прекрасные знатоки македонского военного искусства. Случалось, что победоносные войска, напавшие на вражеский лагерь, терпели поражение, но Антигон, воспользовавшись во время битвы при Габиене предоставленным ему шансом и завладев серебряными щитами, которые носившие их воины сумели выкупить, лишь выдав Евмена, своего полководца, и перейдя на сторону его врага. Антигон принял такую победу, но позаботился о том, чтобы Серебряные щиты больше никогда не принимали участия в крупных сражениях. Дать оценку выдающимся полководческим качествам диадохов нелегко. Они были очень ярко выраженными, но при этом немногочисленными. Антигон, очевидно, был деятельным военачальником, превратившим свою решимость в упрямство, из-за чего нередко доводил своих солдат до переутомления. Евмен из Кардии являлся прекрасным предводителем, быстро принимал решения, и ему была свойственна почти безграничная находчивость. Единственный его недостаток, который невозможно было исправить, заключался в том, что он не был македонянином, а значит, не всегда имел возможность настаивать на своем. Птолемей I, вероятно, мог предвидеть опасности и справляться с ними. Селевк I, возможно, был самым дальновидным стратегом из всех них, по крайней мере судя по кампании 302 года до н. э., предшествовавшей битве при Ипсе, которая произошла в следующем году [314] . Лисимах был мастером обороны, и ему изредка удавалось выиграть время за счет пространства. Если слова Веллингтона справедливы и хороший военачальник должен знать, когда нужно отступить и как сделать это, то Лисимаха можно считать одним из лучших полководцев.
Наиболее примечательным представителем следующего поколения являлся Пирр, хотя он, как правило, одерживал победы не столько в кампаниях, сколько в отдельных сражениях. Он писал трактаты, посвященные военному делу, и внес значительный вклад в его изучение. К примеру, он, вероятно, осознавал, насколько несовершенна характерная для его времени фаланга, которая уже успела потерять гибкость. Во время походов в Италию он пытался придать своей фаланге это качество [315] . Кроме того, Пирр стал защищать ее уязвимые фланги, размещая там конницу и слонов. Однако в те времена к македонским традициям стали относиться излишне серьезно, и полководец проиграл сражение при Беневенте, вероятно именно из-за того, что слишком увлекся осуществлением маневров в холмистой местности и в ночное время. Ведению боевых действий в таких регионах больше соответствовали римская тактика и значительная гибкость легионов, на которую в следующем столетии обратил внимание Полибий. В частности, несмотря на то что Филипп V был прекрасным стратегом и умело использовал скорость и фактор неожиданности, нанося «тщательно подготовленный быстрый и острый укол там и тогда, когда этого меньше всего ожидали» [316] , он потерпел поражение во встречном бою при Киноскефалах, а его сын Персей – в бою при Пидне. Однако во второй половине III века до н. э. в Македонии и Греции появились талантливые воины, представление о личных качествах которых можно составить, проанализировав ход одного-единственного сражения.
Битва при Селласии состоялась в 20-х годах III века до н. э. [317] . Антигон, прозванный Досоном, возглавлял армию, состоявшую из опытных солдат, относившихся к различным видам войск, и сражался против Клеомена III из Спарты, обладавшего более слабыми силами, но занимавшего выгодную оборонительную позицию. Наиболее важным местом в обороне спартанцев являлся холм Эва, располагавшийся слева от них. Он был хорошо укреплен, а его склоны оказались слишком крутыми для того, чтобы войска могли штурмовать его, преодолевая ожесточенное сопротивление. Удержав возвышенность, Клеомен мог развернуться на ней и в случае необходимости отступить. Справа располагалось плато, где он мог развернуть свою фалангу, а посередине – довольно узкая равнина, по которой протекала река. Антигон Досон на протяжении нескольких дней изучал свое не самое удачное положение, а затем решил штурмовать холм с помощью легковооруженных воинов, которых он собирался бросить в решительную атаку. Защитники позволили нападающим зайти слишком далеко и лишь после этого ответили на удар, вследствие чего возвышенность была захвачена Антигоном. Однако, нанеся этот удар, Досон не одержал победу в сражении, но дал понять: если он сделает это, победа станет решающей. Проигравшее войско вынуждено было отступить, и македонская фаланга выдвинулась на плато, готовясь к решающему столкновению. Такова роль, которую сыграл в битве Антигон Досон.
В это время себя проявил другой солдат. В долине, расположенной в центре, вместе с союзниками Досона находился молодой греческий командующий Филопомен. В разгар сражения на холме войска Клеомена, стоявшие в долине, стали обходить его с фланга. Нападение могло сорваться, если, конечно, оно, по крайней мере частично, не было уловкой. Однако, так как оно таковой не являлось, необходимо было что-то предпринять. В итоге, не получив приказа или ослушавшись его, Филопомен предпринял атаку, оказавшуюся полностью успешной. Когда Досону пожаловались на самовольство молодого солдата, он, улыбнувшись, сказал: «Юноша повел себя как великий полководец».
Клеомен, несмотря на то что в связи с захватом холма его положение значительно ухудшилось, не стал отводить войска. Вместо этого он приказал своей фаланге перейти в наступление. Завязался ожесточенный бой, но атака захлебнулась из-за значительного преимущества и огромного опыта воинов, входивших в состав македонской фаланги. Это была катастрофа, и Клеомен, первый спартанский царь, переживший поражение, бежал к кораблю, ожидавшему его в гавани Гифиона. Вопрос состоит в том, правильное ли решение принял полководец, приказав начать эту атаку, и не была ли она ошибкой. Очевидно, ответ на него заключается в следующем: потеряв контроль над холмом Эва, Клеомен лишился хорошего пути к отступлению, и, лишь одержав в тот день победу, он мог спасти Спарту, так как солдаты, которым удалось выжить, не сумели бы оказать серьезного сопротивления в случае начала маневренной войны, а сама Спарта не выдержала бы осаду. У воинов, ринувшихся в атаку, почти не было шансов на победу, но даже небольшая вероятность удачного исхода была лучше, чем ее отсутствие. Иногда во время войны худшее становится лучшим, и хороший военачальник должен бросать вызов судьбе, а не сдаваться ей. Руководя в этой битве, Антигон Досон доказал, что является проницательным полководцем, прекрасно умеющим выбирать подходящий момент; поступок Филопомена стал залогом блестящей карьеры, позволившим ему стать одним из лучших военачальников, родившихся в древнегреческих полисах после Эпаминонда [318] ; а предприняв наступление, Клеомен вошел в число полководцев, репутация которых заслуживает того, чтобы пережить поражение.
