картёжница чуть взглянула.
– Настенька, это Рита, – проговорила Маринка, снимая обувь, – можешь её развлечь? Я пока помоюсь, потом посплю часа три! Я жутко устала.
– Но у меня – только час, – возразила Рита. Маринка молча впихнула её на кухню. Сама она упорхнула в комнату, из которой через минуту выпорхнула раздетая догола, и заперлась в ванной. Её соседка не прерывала своё занятие. Сев напротив неё, Рита попыталась по запаху распознать, что жарится на плите. Это оказалось нетрудно. Там жарились кабачки. Рита их не очень любила. Повернув голову, она стала следить за Настей. А та, казалось, вовсе не замечала её присутствия. Вдруг спросила, бросая карту за картой:
– У Хордаковского член большой?
– Сантиметров двадцать.
– Стоит нормально?
– Нормально.
Настя кивнула, и, смешав карты, быстро собрала их в колоду. Подняла взгляд.
– Хочешь, погадаю?
– Нет.
– Почему?
– Мне не интересно.
– Тогда сыграем?
– Я не люблю азартные игры.
Настя опять кивнула. Протянув руку, она погасила под сковородкой газ. Глаза у неё были очень умные, чёрные и внимательные.
– А хочешь, я покажу тебе фокус?
– Ну, покажи, – согласилась Рита.
– Возьми и стасуй колоду.
Рита исполнила эту просьбу.
– Теперь вынь карту. Любую. Мне не показывай.
Рита вынула туза пик.
– Запомнила?
– Да.
– Ещё раз стасуй.
Рита стасовала.
– Теперь дай мне.
Опять перетасовав карты, притом не глядя, Настя протянула их Рите.
– На, сними верхнюю.
Верхней оказался туз пик. Рита была ошеломлена.
– Как ты это делаешь?
– Я – цыганка.
Уитни Хьюстон в комнате смолкла и прозвучал щелчок. Кассета остановилась. Маринка, плескаясь в ванне, что-то орала в сотовый телефон. Смысл реплик был непонятен, так как они состояли на девяносто девять процентов из мата.
– Это что, виски? – спросила Рита, тронув пальцем бутылку.
– Да, виски. Будешь?
Рита кивнула. Настя достала второй бокал. Наполнила оба. Выпили. Виски оказался недурственным.
– Кабачки? – предложила Настя.
– Давай.
Они ели прямо из сковородки. Пили ещё. Маринка, тем временем, завершила водные процедуры и ушла в комнату, продолжая с кем-то конфликтовать на грани истерики.
– Что ещё ты умеешь? – спросила Рита у Насти.
– Лучше скажи, чего тебе надо, – с досадой глядя на мокрые отпечатки босых Маринкиных ног, предложила та, – Так дело пойдёт быстрее. Ты ведь спешишь?
– Я хочу знать, где я буду завтра.
Настя подняла бровь.
– Но ты ведь не хочешь, чтоб я тебе погадала!
– Да, не хочу. Мне нужен точный ответ, а не обезьяньи фокусы с картами. От него зависит вся моя жизнь. Ты можешь мне его дать?
– Ты странная, очень странная. Как ты думаешь, если я могу дать ответ на такой вопрос, то зачем тогда раздвигаю ноги перед ублюдками за сто баксов? Логика, вообще, где?
– А! Значит, ты признаёшь, что твоё гадание – шарлатанство?
– Я признаю, что мне неизвестен ответ. Его знают карты. Я лишь могу его прочитать.
– Но если ты можешь прочитать то, что знают лишь карты, которые знают всё, зачем раздвигаешь ноги перед ублюдками за сто баксов?
– Но ведь тебе не вдолбишь, что карты действительно знают всё! А ты – далеко не самый тупой человек на свете. Цыганка – значит воровка. Цыганка с картами – шарлатанка. Допьём вискарь?
Рита согласилась. Когда бокалы были осушены, она согласилась и на гадание. Настя велела ей стасовать колоду. Взяв затем карты, она их стала бросать по одной на стол. Рита наблюдала за ней, смотрела на карты.
– Странно, – проговорила Настя, побросав все. Лицо её отражало обеспокоенность.
– Что? – встревожилась Рита.
– Ты собираешься завтра лететь на какой-то остров?
– На остров? Я? – изумилась Рита, – нет, ничего подобного. Вообще никуда лететь я завтра не собираюсь! До лета точно буду в Москве.
– Это очень странно, – сдвинула брови Настя, – ты завтра точно будешь на острове.
– На каком?
– Откуда я знаю? Карты не разбираются в географии.
Через пять минут, прошедших в молчании, Рита встала и объявила, что ей пора. Прежде чем обуться, она зашла в туалет. Настя, продолжая тягостно размышлять, слышала оттуда не только шорохи, но и треск, точно не имевший близкого отношения к организму. Но она тягостно размышляла, и потому не стала спрашивать ни о чём.
Уже вечерело. Двигаясь к центру, Рита старалась не нарушать. Однако, на улице 1905 года она, тормозя перед светофором, заехала за стоп-линию. Придорожный милиционер, стоявший за перекрёстком, остановил её. Опустив стекло, она отдала ему документы.
– Там, вообще, стоп-линия, – сказал он, разглядывая водительское удостоверение, – почему нарушаем?
– Скользко. Я торможу – она едет. Дорогу плохо отчистили. Гололёд.
Язык заплетался.
– Думаю, вам придётся пройти медицинское обследование на предмет опьянения, – очень цепко взглянул на неё инспектор.
– А если я откажусь?
– Лишение прав на полтора года.
Рита, вздохнув, достала мобильник.
– Одну минуту.
Набрала номер.
– Да, Маргарита Викторовна, – ответили ей.
– Руслан Рамазанович, я могу сегодня к вам не успеть. Меня задержал гаишник. Хочет проверить на алкоголь.
– Дайте-ка ему телефон.
Спустя полминуты Рита ехала дальше.
Глава пятая
– Сколько у вас жён, Руслан Рамазанович? – поинтересовалась Рита, затягиваясь чужой сигаретой.
– Сколько у меня жён? – переспросил следователь, – вот странный вопрос! Одна у меня жена. В нашем государстве, моя хорошая, многожёнство запрещено.
– Так-то оно так! А любовниц много? Штуки три есть?
Руслан Рамазанович рассмеялся. Изобразил ужасный акцент:
– Нэ знаю! До трёх считать нэ умею. Сабля махать могу, конь скакать могу, считать мнэ зачем? Ведь я нэ кассир, джигит!
– Руслан Рамазанович, я серьёзно! Сколько у вас любовниц?
– А почему вы интересуетесь, Маргарита Викторовна? – сменил помощник главы Следственного комитета хрипатый бас на слащавый, – у вас что в сумочке? Диктофончик?
– Нет, пистолетик.
– Шутить изволите?
– Разумеется. Но на самом деле я очень сильно жалею, что не взяла с собой пистолет. Мне страшно. Мне очень страшно. У вас глаза – голодные-преголодные. Я поэтому и спросила, сколько у вас любовниц.
Высокопоставленное лицо опять рассмеялось, но на сей раз джигита изображать не стало.
– Маргарита Викторовна! Любой здоровый мужик, имей он хоть сто любовниц, всё равно будет вас пожирать глазами. Вы ослепительны.
– Нет, Руслан Рамазанович, отупительна, – возразила Рита, – наверное, из-за этого вы меня приглашаете в пятый раз и никаких новых вопросов не задаёте.
Следователь вздохнул и забарабанил по столу пальцами. Пальцы были у него толстые и короткие. Он был сам короткий и толстый. Длинный, с горбинкой, нос на его лице казался чужим. Круглые глаза и толстые губы всё время щурились и кривились, как будто бы говоря: «Нет, нет, он – не наш, он к нам отношения не имеет! Мы его презираем!»
– Я, Маргариточка, пригласил вас вовсе не для того, чтоб вам задавать вопросы, а для того, чтоб сообщить новость. Ваш Игорь Плотников очень плох. Долго не протянет. Врачи в тюремной больнице, само собой разумеется, делают всё возможное, но – тюрьма есть тюрьма, чего уж там говорить! Желателен перевод этого больного в обычную городскую стационарную клинику. Скажу больше – очень желателен.
– И что дальше?
Один из двух телефонов, стоявших на небольшом офисном столе, зазвонил. Сняв трубку, чиновник выслушал то, что ему сказали, и произнёс:
– Где-то через час.
Потом набрал номер.
– Аллочка! Оформляй, как договорились. Да. Отклонят – не наша проблема.
Рита зевала.
– Вы меня
