торговать с Китаем именно через Кяхту, а не пробиваться вместе с другими европейскими державами через южные порты. Вот я и подумал — в Кантон мы не пойдем.
— Значит, через Манилу! — размышлял вслух Литке. — Это тоже интересно.
Пользуясь попутным ветром, «Камчатка» через пролив Баши вошла в Южно-Китайское море. Здесь сильные встречные течения уменьшили ход фрегата. Только через неделю «Камчатка» подошла к Маниле, остановилась в десяти милях от города. Было рождество. Набожные испанцы пускали ракеты и фейерверки.
Утром фрегат подошел к самому городу. Здесь русских ждал любезный прием, и Головнин решил воспользоваться стоянкой на Филиппинах для основательного ремонта корабля. «Камчатка» прошла в закрытую небольшим полуостровом бухту Кавитту и стала на два якоря.
Через двадцать дней судно вышло из Кавитты обновленным. Были пересмотрены снасти, заменены или починены паруса, законопачены палуба и борта шлюпа, все высушено и выкрашено.
Ожила и команда. В свободное время матросы гуляли на берегу. Офицеры побывали в гостях у коменданта Кавитты и начальника арсенала.
Закончив ремонт, русские перешли опять в Манилу.
Пока шли последние приготовления к долгому переходу, Головнин и его помощники в свободное время знакомились с Филиппинами, и в первую очередь с обширным и богатым островом Лусоном и его столицей.
Подходя к очередному порту, капитан рылся в своей библиотеке, подобранной тщательно и целенаправленно. На полках в его каюте стояли не развлекательные романы, за чтением которых можно было бы отдохнуть в дни штилей, а тома Лаперуза и Ванкувера, записки Сарычева, работы Ивана Крузенштерна. Тяжелой стопой лежали английские и французские атласы. На особой полке — наклеенные на холст карты звездного неба, таблицы, расчеты, диаграммы — обширное капитанское хозяйство. По прибытии в гавани крупных городов он находил время для посещения местных библиотек, музеев.
И здесь, когда к вечеру спадала изнурительная жара, Головнин обходил узкие, неудобные улицы старой Манилы или сливался с толпой жителей, вышедших на вечернюю прогулку по широкой ровной эспланаде вокруг громоздких стен крепости.
В самом городе проживали испанцы или дети испанцев — едва десятая часть населения Манилы. Аборигены селились в ее окрестностях, по берегам залива и втекающих в него речонок. Они обитали в шалашах, поставленных на столбах. В устьях речонок — сотни крытых лодок. Они тоже служили жильем.
— Меня больше всего поражают дома без окон и крепостные стены частных домов, — удивлялся Матюшкин.
— Но вы заметили, что в домах множество дверей? Двери ведут в коридор, обегающий весь этаж. Всюду выдвижные рамы с розоватыми ракушками вместо стекла. Эти рамы можно раздвинуть и сдвинуть. Летом, когда здесь царит невыносимая жара, лучи внутрь не проникают, а по коридору гуляет ветер, охлаждая внутренние покои.
Головнин не был разговорчив, но всегда обстоятельно и явно с удовольствием отвечал на вопросы офицеров и прочих членов экипажа — врача, клерка, живописца. К гардемаринам он был особенно внимателен и теплел, если встречал в них любовь к морскому делу и интерес к посещаемым странам.
ЧЕРЕЗ ДВА ОКЕАНА
От Индо-Китая до Австралии, разделяя два океана, протянулся величайший на земле архипелаг островов. Десятки крупных и десятки тысяч мелких, причудливые по форме, богатейшие по природным данным. Они населены древними племенами, но европейцам стали известны только после великих открытий шестнадцатого и семнадцатого веков.
Нет на земле более опасного для судоходства морского пространства. Здесь свирепствуют самые сокрушительные ветры, зарождающиеся в районе Марианских островов и называющиеся тайфунами, что по-китайски значит «великие ветры». Здесь на каждом шагу грозят судну скалы и рифы и испокон веков свирепствуют морские разбойники — отчаянные малайские пираты.
Едва «Камчатка» вышла из бухты Манилы, к ней пристроился американец, шедший в Индийский океан. Пушки «Камчатки» служили достаточной гарантией от нападения пиратов. Головнин согласился взять американца под защиту, если ход его судна не будет задерживать фрегат. Американец поставил все паруса и кое-как поспевал за «Камчаткой».
Всего двенадцать дней шла «Камчатка» от Манилы к Зондскому проливу, и все время мореплаватели любовались видом островов, скал, рифов этого экзотического архипелага. Не раз появлялись на горизонте острые латинские паруса шхун малайских пиратов, но они, видимо, предпочитали более легкую добычу. Не задержал «Камчатку» и Гаспарский пролив.
Выйдя в Индийский океан, экипаж второго марта уже отметил прохождение петербургского меридиана. Итак, «Камчатка» завершила путь вокруг земного шара. Все были здоровы и бодры. Теперь каждая миля пути приближала их к родине.
Единственным человеком, удалявшимся от родных мест, был сандвичанин, взятый русскими по личной просьбе Тамеамеа. Он не переставал удивляться просторам земли и морей. Все для него было ново, все необычно. Сандвичанин был любознателен, и всем было приятно просвещать его и знакомить с языком страны, куда он так доверчиво и решительно устремился.
Утром шестого марта вместе со штормом на «Камчатку» обрушились крупные градины. Они с грохотом сыпались на палубу. Сандвичанин решил, что это каменный дождь, и стал собирать градины в платок — на память. Недоуменно смотрел этот взрослый ребенок на мокрый платок, когда через некоторое время его камни превратились в воду.
Десятого марта Головнин отметил — «Камчатка» прошла меридиан мыса Доброй Надежды. Индийский океан был позади. Где-то на севере оставались памятный Капштадт и Симанская бухта.
Впереди была Атлантика. После просторов и ураганов Тихого океана даже этот огромный водный простор казался чем-то почти домашним.
«Камчатка» взяла курс к Святой Елене, и мысли русских моряков потянулись к этой заброшенной в центре океана каменной глыбе.
Еще не так давно имя Наполеона гремело над миром. На полях сражений лилась кровь десятков тысяч солдат. Из операционных раздавались истошные крики жертв войны, страдавших во славу этого гения сражений. Пылали родные Смоленск и Москва. И все же его имя еще привлекало нездоровый интерес людей, которых с детства приучали преклоняться перед силой оружия и славой побед.
Офицеры «Камчатки» не составляли исключения. Если бы Святая Елена находилась в стороне от их пути на триста — пятьсот верст, они сделали бы эти лишние мили, чтобы дома, в России, иметь право сказать: «Мы побывали на Святой Елене».
Обычное любопытство влекло русских моряков к этому острову. Они были дети своего века.
На рассвете двадцатого марта показалась громада каменистого острова. В ясном небе носились птицы.
Пятьдесят миль отделяли «Камчатку» от острова, когда английский военный корабль встретил русское судно. «Камчатке»
