Он начал спокойно взирать на работу своего ума и чувств, отделив себя от них и снова почувствовав, что он просто свидетель снов и призрачных событий своей жизни.
О, сколько раз ты уходил с путей добра и света.О, сколько раз ты восставал душою непокорной.Ты жил блаженствуя, теперь не жалуйся, не сетуй.Таков удел для всех людей, безвыходный и скорбный.
Он продолжил цитировать великий стих:
Хвала Аллаху, он царит своей согласно воле,А люди слабые бредут, куда не знают сами.Все сотворенное умрет, крича от смертной боли.Все гибнет, остаются сны — таблички с именами.Не слушает бесстрастный рок твоей мольбы и плача.Он сам решает жить тебе иль умереть до срока.Твои страданья и восторг, утрата и удача,Забавы жалкие в руках безжалостного рока.
Целый день проборовшись с собой, Рулон, позанимавшись асанами, лег спать. Во сне он увидел Марианну. Она шла к нему по прекрасной аллее парка, усаженной с двух сторон благоухающими розами. Рулон подбежал к ней и обнял ее.
Марианна была удивительно прекрасна в ярко-красном наряде с распущенными по плечам черными волосами.
— Ты со мной, ты моя.
— Конечно, только твоя, — ответила она, обняв его, — но только во сне. Ведь во сне все возможно.
Тут он понял, что спит, что это сновидение, и сердце у него снова сжала боль утраты.
— Ты что, опомнись, дорогой, — сказала Марианна, глядя ему в глаза, — чем тебе не нравится, что мы в сновидении? Почему ты считаешь, что физический мир более реален?
— Я очень люблю тебя, — ответил юный йог, — я счастлив, что ты со мной. Видимо, просто там мы встречались каждый день, а здесь — каждую ночь, все по-разному. Поэтому я считаю более важным физический мир.
— Но ведь мой образ, мысли обо мне, твои чувства, все это — тонкий мир, мир грез и сновидений, — объясняла ему Мэри, лукаво улыбаясь. — Люди пьют водку, принимают наркоту, чтоб забыться, отойти от физических оков ближе к миру грез, ибо это лучший мир, где все возможно и все легко. Так наслаждайся же этим.
Они взялись за руки и пошли по прекрасной розовой аллее. Пьянящий аромат великолепных роз наполнял воздух, аллея открывала вид на огромный фонтан, в центре которого возвышалась мраморная скульптура египетской царицы Клеопатры. Брызги фонтана рассыпались в пространстве, словно бриллианты, сверкая в лучах яркого солнца. Со всех сторон стояли резные деревянные скамеечки, расположенные в тени роскошных деревьев. Вокруг не было никого. Казалось, весь этот рай был создан только для двоих.
— Да, если бы люди поняли, как хорошо в этом астральном мире грез, то никто бы уже не захотел жить, — заметил Рулон.
— Ты верно догадался, — игриво сказала она и воспарила вместе с ним в воздух.
Внезапно все исчезло. Не было ни Марианны, ни его, ничего, кроме бесконечного пространства, залитого ослепительным светом, льющимся отовсюду. Не было ни верха, ни низа, ни центра, ни периферии, только одно блаженство и пустота.
Вдруг Рулон понял, что это — самадхи, что он вышел в нирванический план. И тут же он оказался совсем в другом месте, в Шамбале, где на своем сверкающем троне восседал Ригден Джапо.
Удивительная легкость наполнила тело Рулона, парящего в пространстве. Состояние счастья и благодати переполнило его душу.
Лик Царя Шамбалы светился божественным светом, глаза были полуприкрыты.
— Ты еще не готов быть там, — громовым голосом ответил он, — но твои страдания и усилия приблизили тебя к порогу Мокши, освобождения. Познай же великую Кали, всеразрушающее время, и научись радоваться ее танцу смерти, ибо все твои утраты и потери — это приближение к бесконечному счастью нирваны, это приближение к освобождению. Помни же это учение кала-чакры, которое я открываю тебе! АУМ!
Не успел Рулон поблагодарить Владыку Шамбалы, как проснулся, и новое видение и понимание пришло к нему по поводу вчерашней ситуации, ввергшей его в такие нестерпимые муки.
ЧАСТЬ 3. Дни школЬной жизни
Страшная месть (PLUS)
Поздно вытащив свой хвост из норы и потому, как всегда, опоздав, Рулон притащился на второй урок, которым была география.
Войдя в класс, он увидел, что здесь затевается веселье. Пацаны взяли старое ведро, нассали в него и закрепили над дверью так, чтобы оно опрокинулось на вошедшую преподку.
Так оно и случилось. Урок начался радостно. Было забавно смотреть на разбесившуюся преподку, облитую мочой, безрезультатно пытающуюся найти виновного. Шума и веселья было много. Преподка хотела было уйти с урока, но учителям директор запретил срывать занятия. Ребята знали об этом и издевались, как хотели.
Педагогам нужно иметь много силы и энергии, чтобы не позволять сорванцам измываться над собой. В этом им не могут помочь педагогические учебники. И в институтах не учат этому. А школьник, особенно если он активный, чувствует, что сила там, где есть непредсказуемость, агрессивность, яркость поведения.
Рулон радовался вместе со всеми, но недолго. Как только урок вошел в свою колею, вдруг у Рулона в кармане взорвалась и задымилась бомбочка. Весь класс мгновенно переключил свое внимание на новую забаву. Ребята стали хихикать и перешептываться, а Рулон засунул руку в карман, намереваясь вытащить бомбочку, но обжегся.
Бедные руки. Им последнее время очень много стало доставаться. Вскрикнув от боли и неожиданности, он еще больше всех рассмешил. Ученики, уже не сдерживаясь, стали громко хохотать.
Вконец разозлившись, училка уже не контролировала себя и вовсю стала орать на Рулона. Внезапно она сорвала голос и глухо захрипела, но это не остановило ее. Взбесившись еще больше, она схватила Рулона за шиворот и вытолкнула из класса. Оказавшись в коридоре, Рулон нисколько не обиделся, а, напротив, даже обрадовался возможности погулять во время урока. «Теперь настала моя очередь, — подумал он. — Учило не просекло всего смака ситуации, когда ее опомоили ведром, но я-то знаю, что мне теперь делать», — и, стряхивая с пальцев липучую чачу фиксажа, смешанного с перекисью, он наблюдал за собой со стороны, отслеживая неудобство и обиду, которые стали возникать в возбужденном воображении личности Рулона.
Он отправился бродить по школе. Зашел в медпункт, где ему сделали перевязку и укол от столбняка. Рулон заодно стащил у медички флакон с поливитаминами. Это полезное дело.
Когда же он наконец вернулся в класс, то обнаружил, что его знаменитого портфеля с оторванной ручкой не было. Он стал искать его в аудитории. Смотрел везде, где только возможно: под партами, в шкафах, в мусорном ведре.
Все пацаны внимательно наблюдали за тем, как Рулон усердно осматривает все прятальные места. А когда он, перерыв всю аудиторию, спросил, видел ли кто его портфель, ему с ухмылкой сказали, что один из кентов Цыпы зарыл его в ближайшей помойке.
Рулон опрометью побежал на помойку и стал рыться в замерзшем мусоре. Стоял сильный мороз, и кругом лежал снег. Рулону пришлось разгребать снег и рыться в замерзшем мусоре. Он стал быстро замерзать, потому что был в одном легком школьном костюмчике. Мороз обжигал нос и уши, тонкие ботинки почти не грели, и ноги, находясь в снегу, онемели от холода. Рулон уже почти не чувствовал их.
Из окна за ним наблюдали одноклассники и другие пацаны. Им было весело наблюдать, как Рулон, словно червяк, возится в помойке. Наконец кто-то крикнул в форточку, что, может, портфель зарыт не в этой, а в другой помойке.
Рулон сразу побежал туда и стал там рыться, уже почти не чувствуя своего замерзшего тела, но так и ничего не смог найти. Руки сильно окоченели и не слушались его. Необходимо было их срочно согреть, варежки он никогда не носил. И тут он вспомнил старую житейскую мудрость, что самое теплое место у человека находится между ног. Он втянул живот и начал запихивать скрюченные пальцы в штаны. Отчаявшись, он на минуту оторвался от своего занятия, поднял голову и осмотрелся вокруг.
Он увидел, как мимо него идет Марианна, одетая в шикарную шубу и шапку из чернобурки. Приблизившись к Рулону, Марианна презрительно посмотрела на него и прошла мимо. Этот взгляд сразу отрезвил Рулона. Возникшая проблема внезапно стала такой мелкой и незначительной.
«Что же я делаю? Как я отождествился с этим говном? Как меня дурачит мой ум, набитый социальными установками, которые мучают меня. Если так пойдет дальше, то я стану таким же дураком, как Павка Корчагин, который сначала устроил революцию, развалил страну, а потом давай заново строить. Сволочь проклятая!» — пронеслись мысли в голове.
Так к Рулону пришло внезапное прозрение. И с этими мыслями Рулон пошел домой, не стесняясь проходивших мимо людей. Руки его сильно замерзли, и он никак не мог открыть дверь ключом. Попытался зубами — не получилось, пришлось поприседать, поотжиматься в подъезде. В пальцах начало ощущаться покалывание, появилась боль. Преодо- левая ее, он стиснул двумя руками ключ и сумел повернуть его.
