чуть не влепив манжетами по лицу. — Да как ты посмел! Похитить меня! И вот это... — она возмущенно показала на наряд. — Это... Это оскорбление! Вызываю тебя на дуэль!
— Хорошо, хорошо, — мне пришлось прикрыть рот и сделать вид, что я закашлялся. — Но давай сначала позавтракаем. А потом стреляться, топиться, что пожелаешь. Яна, жрать хочется ну просто...
Девушка грозно выпучила глаза, набирая воздуха в легкие, чтобы продолжить гневную речь. Но тут из её живота прозвучал такой громкий утробный звук, что наверняка на первом этаже слышно было. Она покраснела, но сделала вид, что ничего не произошло. Я тоже. Ну, старался я очень сильно.
— Ай, — сдулась княжна и махнула рукой. — Ладно. Но...
— Сейчас я принесу тебе что-нибудь из своего, — понял я её желание. — Уж извини, у нас если только детское...
Ну и из того гардероба, что где-то нашла Ефросинья. Но, кажется мне, другие варианты оттуда ещё хуже сделают. Я вернулся к себе, нашел чистую рубашку и штаны, понюхал их для надежности и отнес Яне.
Завтрак проходил в тишине и активной имитации светского приема. Ещё бы, светлейшая княжна за столом. Пусть в моей одежде она утопала, но держалась с королевской осанкой и не менее благородными манерами. Даже не смотря на прическу медузы Горгоны.
Ларс меня в очередной раз восхитил. Мало того, что швед припрятал запасной комплект фарфора, так и, сволочь такая, приборов положил столько, сколько одному человеку в жизни не пригодится. Начищенные до блеска, они ввели в замешательство всех, кроме Яны и Германа.
А уж зачем нам каждому по пять разномастных хрустальных бокалов и стаканов, я не спрашивал. Увы, в обители уроки столового этикета не давали. Демонам как-то не того, какой вилкой кушать-с. До меня начал доходить сакральный смысл фуршетов...
В общем, вкушали дары кухни ближайшего ресторана мы степенно, частично изящно и очень культурно. Даже Миха сделал вид, что всегда так завтракает. А сам просто подглядывал за тем, что использует княжна. Ну и воровать с чужих тарелок не забывал, когда она отворачивалась.
Еврипий с тоской поглядывал на багет, лежащий на сервировочном столике. Но своё коронное утреннее блюдо сделать не осмелился. Любил монах половину батона наярить, намазав вареньем.
Отмучавшись, но всё таки насытившись, все разошлись по своим делам. Герман откланялся, рассыпавшись в благодарностях. И скромно попросил вечерней аудиенции. Даже Меньшикова к концу этого представления воспитано прыскала в кулачок.
Но, как только мы наконец остались одни, лицо девушки стало не приветливее хмурого питерского неба за окном.
— Изволь объясниться, что происходит, — холодно произнесла она.
Я вздохнул и изволил. Немного утаил, немного обошел острые углы в виде незаконности всей этой операции. Но в общих чертах рассказал практически всю правду. Добавил своих подозрений о происходящем в школе экзорцистов.
От новостей княжна слегка оттаяла, растеряв воинственность. Я сделал нам кофе, взял пледы и мы устроились на террасе, подальше от лишних ушей. Даже Ларс понял, что меня лучше не дергать. Всего то один раз посмотрел на шведа, когда он сунулся с вопросом о персонале. Прогресс, это хорошо.
А вот Меньшиковой мне особо нечего было поведать. Помимо ускоренного обучения базовым навыкам, ничего примечательного в форте не случилось. Старшие занимались практикой отдельно, присутствуя только на общих занятиях по печатям, которые экзорцистам приходилось повторять множество раз. По причине их сложности.
Меня, конечно же, сразу заинтересовал этот вопрос. Хоть самую базу, хоть что-то. Передо мной сидел источник информации, пусть и поверхностной, но всё равно мне до этого момента недоступный.
Поэтому я сразу бросился на добычу.
— А можешь показать мне, чему вас обучали? — с легким интересом спросил я.
По идее ничего секретного, без предрасположенности эти знания были совершенно бесполезны. Были универсальные печати, но даже они стоили дорого для ресурса искры. Как та же печать абсолютного света, что чуть не свела в могилу Еврипия. А если взяться за совсем другое направление, то велик шанс просто сгореть.
Меньшикова посмотрела на меня странно. Не с удивлением, на кой мне это надо, как я рассчитывал. А с выражением какого-то разочарования. Ну а сейчас то я что ляпнул не то? С тем же Германом мы не раз обсуждали умения оракулов. Не понял я ничего правда, но не суть.
— Так получается, что это правда... — протянула она, не сводя с меня пристального взгляда.
Я даже поежился и некультурно прихлебнул горячего кофе. Ноль идей. С таким транспарантом выступили дружной толпой тараканы в моей голове.
— Что? — искренне не понял я её реплики.
— Правда, что ты нулевой, — тихо сказала княжна и вздохнула.
Кофе вылетел фонтаном из моего рта, заливая и плед и столик между нами. В опорный столб террасы врезалась офигевшая пичуга и рухнула в траву, матерно чирикая оттуда. И я её отлично понимал...
Глава 17
Вот интересно, кто ещё в столице не знает самую главную тайну, что я так усердно пытаюсь сберечь? Кладу себя на алтарь науки Далматского ради чего? Откуда Меньшикова то это знает?
Я отогнал паранойю в виде того, что она вражеский шпион и самым банальным методом втерлась в доверие, чтобы выведывать секретные данные. Только главный секрет, что я нихрена не понимаю и запутался уже в происходящем.
— Яна, — я тщетно старался оттереть следы кофе, но только ещё больше размазал. — Ты вообще с чего это взяла?
— А меня светлейший князь Воронецкий любезно просветил...
От греха подальше я поставил чашку на столик, потому что едва не выронил. Рассказывала княжна неохотно, пришлось вытягивать из неё подробности. И я не сразу понял, по какой причине девушка так расстроилась и говорила с затаенной обидой.
Оказалось, что тот раз, когда я видел Воронецкого вместе с её братом, был далеко не единственный. Встречались они часто, в основном у Меньшиковых дома. Какие дела у молодого князя были со старым, Яна не знала. Её в такое просто не посвящали. Как по причине слабого дара, так и женского пола. Ну а что поделать, патриархат тут правил на жестком основании крови и родовой магии.
Но в один из таких поздних визитов девушка подслушала часть разговора, услышала моё имя и прижала братца, который только и успел, что сознаться в моём якобы неприличном поведении. Их беседу прервал Воронецкий, который в свойственной ему ледяной манере попросил княжну
