день на ногах и дико устал. — Она усмехнулась. — Как-то все без него обходятся.
— А я вот не могу. Он мне нужен, а его нет. Где он спит?
— Его хибара рядом с кухней. Только я тебе не советую будить его. Разорется. А потом хлеба не даст.
— Да пусть орет, сколько хочет. Я свое получу. — С этим хвастливым заявлением я слегка поклонился девушке и пошел к выходу. Но тут служанка крикнула мне в спину:
— Эй, Рис ап Сион!
Я остановился. Она все еще стояла у огня, покачиваясь на каблуках.
— Ты направился прямиком в общий зал. А дом Саиди за кухней, там. — Она с довольным видом улыбнулась. — Так и быть, пойдем, провожу тебя. — Гордо повернувшись, она пошла в другую сторону. Я, хотя и чувствовал себя довольно глупо, последовал за ней.
Конечно, Саиди ап Сугин выказал явное неудовольствие тем, что его разбудили. Он долго ворчал, жаловался на свой возраст и бесчисленные болезни, жаловался на южан, ирландцев и Пендрагона, но в конце концов позволил мне взять любой таз, который мне приглянется, и отправляться с ним хоть в преисподнюю. Когда мы вернулись на кухню, служанка все еще хихикала, но я сурово спросил ее, где живут тазы и чайники. А также, еда. Мне все выдали, а я еще прихватил лишний хлеб сверх того, что нам выделили на завтрак. Так, на всякий случай.
Возвращаясь к нашему домишке, я размышлял о крепости. Похоже, Деганнви в плохих руках. Слуги, начиная с управляющего, суетятся без толку, делая вид, что у них работы выше крыши, а на самом деле беззастенчиво подворовывают, следят друг за другом, а потом жалуются друг на друга. В результате все одеты кое-как, и все плохо. Яйца исчезают до того, как понадобятся в пироге; ножи и кастрюли пропадают, а потом, в базарный день таинственным образом появляются вновь; женщина садится ткать плащ, а когда работа наполовину сделана, обнаруживает, что шерсть кончилась. Раздобыв шерсти, она выясняет, что нет краски для ткани, или есть, но цвет совершенно не тот. Воины Мэлгуна все это видят и то и дело колотят слуг, слуги колотят друг друга и собак, которые вообще не причем, и все начинается сначала. Но крепость пока стоит, как ни в чем не бывало. Зато все сходились во мнении, будто все нестроения происходят только по вине Пендрагона, из-за слишком большой дани, из-за его дурацких войн с саксами, и в этом причина всех здешних несчастий. Каждый с подозрением относится к соседу, каждый заискивает перед начальником, и всё делается словно исподтишка. И хоть Деганнви остается по-прежнему грозной крепостью, никого это не радует. Так что сила этого места заключена лишь в его стенах. Внутри сплошной разброд и шатания, ну, совсем не похоже на Камланн, где правят единая воля и милосердие.
В Деганнви у меня было побольше времени для себя, чем в Камланне. Меня признали слугой лорда Гавейна, так что жизнь крепости обходилась без меня. На моем попечении оставались только два рыцаря, домик и лошади из Каэр-Легиона. Впрочем, с ними мне помогал Руаун. Поначалу лорд Гавейн вел переговоры с Мэлгуном, иногда разговаривал с отцом. Еще в первый день в Деганнви он написал Артуру о возникшей ситуации. Он выехал из Деганнви, сказав стражникам у ворот, что хочет погонять коня. Пергамент с письмом лежал у него за пазухой. Я до сих пор не знаю, как именно письмо дошло до Императора. Конечно, у Артура имелись в Гвинеде осведомители, так что Верховный Король знал обо всех передвижениях сил Мэлгуна, и лорд Гавейн, без сомнения, знал, где и как оставить сообщение. Для этого предназначались секретные почтовые ящики. Люди Императора время от времени заглядывали в них, не подвергая свою жизнь опасности. Так что вернулся мой хозяин уже без письма.
Переговоры шли вяло. Тем не менее, вопрос с данью удалось уладить. Мэлгун признал, что, должно быть, «совершил ошибку», и в следующем году обязательно восполнит недоданное. А вот о чем совещались с королем Лот и Моргауза, узнать не удалось. На приготовления к войне ничего не указывало: никто не рассылал гонцов, не отправлял послания на Оркады или к другим вождям Гвинеда; никто не запасал провизию или оружие, не отправлял отрядов на окрестные фермы или в соседние королевства. Но мы понимали, что два короля встретились не просто так.
Лорд Гавейн старательно избегал встреч с матерью и младшим братом. Он часто уезжал в горы и обычно не возвращался до темноты. Оставаясь в крепости, он нервничал, но кроме меня этого никто не замечал. Рыцарь оставался неизменно вежлив со всеми, особенно с Мэлгуном, но я-то видел, что даже за важным разговором мой хозяин думал о чем-то другом и не очень обращал внимание на слова собеседника. У меня сложилось впечатление, что где-то внутри он облюбовал себе тихое местечко и отсиживался там, что бы не происходило вокруг. И он постоянно был настороже. Наверное, присутствие матери доставляло ему сильное беспокойство, хотя я и не понимал, что именно его заботит. С братом он тоже старался не встречаться. Вот этого я уже никак не понимал. Руаун и я считали Мордреда на редкость симпатичным человеком.
Однажды я зашел в конюшню и застал там Руауна, обсуждавшего с братом хозяина достоинства одной из лошадей Мэлгуна.
— Эти горные лошадки слишком малы, — говорил Руаун. — Посмотри на эту. У нее же совсем нет холки. В битве держаться не за что. И потом… Вот ты метнул дротик, но ты же очень низко сидишь, чтобы правильно рассчитать бросок. И копьем пользоваться неудобно, если бить приходится снизу вверх. Нет, Мэлгуну не сравниться нашей конницей, если он не станет завозить лошадей из Галлии.
— А если посмотреть с другой стороны, — улыбаясь, ответил Медро, — мы видим, что эти ваши южные лошади, эти галльские боевые кони бесполезны в холмистой местности. Они там просто спотыкаются и падают. А эта маленькая кобылка запросто пройдет и по сугробам, и с горы спустится, даже если там грязь непролазная. Думаешь, коннице южан это под силу?
— Братству — под силу, — Руаун гордо разгладил усы. — Не спорю, условия важны, но однажды мы сражались на севере и шли в атаку на стену саксонских щитов сразу после того, как форсировали реку и взлетели вверх по склону. Помнится, эту
