Томительно тянулись минуты. Савелий начал задыхаться. От нехватки кислорода в глазах вспыхивали разноцветные огоньки. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался скрипучий, но веселый голос Тихони:
— Все, кореши, свобода! Так как, Бешеный, не натрухал в штаны? — Он нервно захихикал. Неожиданно послышался сдавленный стон.
— Ты что, Бешеный?
— Со мной все в порядке… почти… Это Угрюмый… — Он попытался протиснуться ближе к Угрюмому, выставляя вперед руку, которая вдруг прикоснулась к чему-то горячему и липкому. Угрюмый вскрикнул и матюгнулся от боли:
— Да чтоб тебя!..
— Кровь?! — догадался Савелий.
— Что с тобой, Угрюмый? Задело, что ли? — встревожился сверху Тихоня.
— Ментяры вонючие! — с тяжелым хрипом ругался тот. — Грудь прошили… Не могу! Задыхаюсь! — закричал он в отчаянии.
— Сейчас! Сейчас помогу тебе: на воздух выберемся! — сказал Савелий и полез к нему.
— Не суетись, Бешеный, рановато еще!.. — жестко проговорил Тихоня. — Тебе придется потерпеть, Угрюмый! Браконьер говорил, километров пятнадцать-двадцать тянутся вышки с прожекторами! Засекут — хана нам всем! Сможешь потерпеть?
— Ты рану-то заткни чем-нибудь, от потери крови ослабнешь! — посоветовал Савелий, жалея в душе этого парня. Только сейчас он до конца понял, какой опасности подвергался: чуть сдвинься доска, и штырь оказался бы не в боку, а в животе. Передернув плечами, Савелий почувствовал озноб: запоздалая реакция на страх. И чего, спрашивается, сунул свою голову? Для чего рисковал? Как для чего? Для того, чтобы отомстить за друга! За его смерть! Афганистан вспомни, Савелий! За кого и за что там рисковал? Дважды шкуру свою портил! Политиканы проклятые! Их бы туда… Душно-то как, Господи! Хотя бы глоточек свежего воздуха… Один только глоточек! В висках стучало молотом, сердце было готово выскочить из груди, словно там ему не хватало места… Когда же наконец можно будет выбраться наверх? Савелий вдруг подумал, что выбраться из-под опилок будет не так-то просто: полтора метра над ними! Тягуче тянулись минуты, накручивая на колеса километры пути… Чтобы как-то отвлечься, Савелий начал в мыслях разрабатывать путь наверх… Стоп! Надо же чем-то лицо обмотать! Майка! Точно, майка! И мягкая, и воздух хорошо пропускает, дышать будет легко, и опилки задержит…
Теперь нужно снять ее… Но как? Попробуй сними, когда такая тяжесть на тебя давит?! Снять куртку, рубашку — сколько сил уйдет на это!.. Рвать! Только рвать… С трудом он протиснул руку к груди, разорвал майку на плечах, потом — на животе и выдернул наружу. Даже эти несложные движения отобрали много сил, и Савелий несколько минут лежал без движений, восстанавливаясь…
— Ну что, кореши, не передохли еще? — снова прохрипел Тихоня. — Пора наверх! Ты, Бешеный, парнища здоровый: бурись первым — мы за тобой!..
Поднатужившись, Савелий изловчился и чуть приподнял брезент, обмотал лицо майкой и попытался подползти к краю брезента, но это оказалось настолько трудным, что он прополз с метр и понял, что потеряет на такое передвижение все силы. Тогда он решил тащить брезент на себя, благо он был довольно мягким. Вскоре рука, а потом и все тело оказались в опилках. Дышать стало еще труднее: опилки забивались под самодельную маску, проникали в рот, в уши, в глаза, забивались под рубашку и противно кололи, вызывая сильный зуд. Левый бок, проколотый штырем, пекло, как от раскаленного железа. Закружилась голова, затошнило. Неожиданно Савелий потерял сознание…
Ему вдруг показалось, что он еще совсем маленький, что он еще в детском доме…
ДЕТДОМ
Спальня для мальчиков была довольно унылой: обшарпанные серые стены, тусклый свет от лампочки, единственной на комнату с двадцатью кроватями, еле-еле освещает копошащихся у своих мест коротко подстриженных воспитанников.
— Почему еще не в постелях? — грозно вопрошает вошедшая к ним женщина лет тридцати — их воспитательница, — попавшая на эту работу по недоразумению и всячески подчеркивавшая своим отношением, что имеет право на большее, чем воспитывать этих «неслухов». Крысиное лицо венчал длинный нос, на котором нервно подрагивали очки с круглыми стеклами.
При ее появлении все воспитанники испуганно юркнули под одеяла, и она, довольная переполохом и страхом, внушаемым ее появлением, важно шествовала между рядами кроватей и вдруг заметила пустую.
— Староста, кого здесь нет? — взвизгнула она и повернулась к рыжему пареньку, съежившемуся под ее грозным взглядом.
— Он… здесь… Рита Юрьевна… — мялся паренек, не желая выдавать приятеля. — Он… в туалете…
— Я ему покажу туалет! — раздраженно пригрозила она. — Спать! Немедленно всем спать! Потушив свет, воспитательница быстро вышла… Буквально через минуту в комнату вбежал худенький паренек лет десяти.
— Скорее, Савка! Рота была! Придет сейчас! — послышалось со всех сторон.
Однако вопреки ожиданиям Сивка не торопился: откинув одеяло, он стал спокойно раздеваться. Сквозь огромные три окна спальни от уличного фонаря полосами падал свет. Дверь снова распахнулась, и в спальню вошла трое ребят постарше — лет эдак по тринадцать-четырнадцать. Они уверенно подошли к одной тумбочке, потом к другой, нагло шаря в них. Никто из воспитанников даже и не пытался возражать.
Один из вошедших, увидев раздевающегося Савелия, вразвалочку подошел к нему.
— А, это ты, сиротинушка?! — протянул он с усмешкой. — Ты почему не баиньки? А? Снова в котельной околачивался? Савва молчал, продолжая складывать брюки.
— Он же не просто ходит туда, она его подкармливает! — раздался ехидный голос из угла.
— Что же на этот раз она тебе подкинула?
— Тебе-то что? — буркнул Савелий, инстинктивно прижимая карман на груди клетчатой рубашки.
— А ну, дай сюда!
— Не дам! — упрямится Савва, вцепившись в рубашку.
— Куда ты денешься!
Парень заломил Савелию руку, но тот находчиво вывернулся. Нападавшему ничего не оставалось, как позвать на помощь сотоварищей. Втроем они завалили Савелия на пол. После короткой, отчаянной, но неравной борьбы парень вырвал «добычу».
— Отдай, не имеешь права! — закричал Савка и бросился на обидчика с кулаками;
— Вот бешеный! Держите его! — приказал парень своим друзьям, а сам разжал руку с «трофеем», им оказалась помятая в пылу борьбы шоколадная конфета.
— Тьфу, я думал — деньги! — Он бросил конфету под ноги Савке. — Дурак же ты, Савка! Чего ты нашел у своей тети Томы? Нас держись, и все у тебя будет! Где сила — там все есть!
Он говорил это таким тоном, что сразу было видно: повторяет чьи-то, явно не свои «откровения».
— Врешь ты все, Шпыня! Врешь! — Размазывая по лицу кровь, Савка всхлипнул не от боли, а от своего бессилия. — Я все равно тебя выловлю одного! Тогда посмотрим!
— Что? — Парень рассмеялся от этих слов, но Савка вдруг вырвался и боднул его головой в лицо. — А-а! — взвыл парень и бросился на Савку, но вынужден был остановиться от грозного окрика Руты:
— Это что такое? Она включила свет.
— Мы дежурные, Маргарита Юрьевна! Пытаемся объяснить Говоркову, что нарушать режим нельзя! — нашелся Шпыня, смахивая кровь из-под носа и исподтишка показывая Савке кулак. — Молодец! — похвалила воспитательница и скривилась на Савку. — Как же ты мне надоел, Говорков! Если бы ты только знал!.. Ну ничего, на днях заберут тебя… Приличные люди, между прочим, он — завмаг! Дом большой, машина, дача… — Она завистливо вздохнула: — Везет же дуракам!.. Смотри: держись их
— глядишь, в люди выведут… Все! Спать всем!
Выключив свет, она подтолкнула тройку старших ребят к выходу…
Поздно ночью эта же троица вновь бесшумно проскользнула к кровати Савелия. Накинув ему на голову одеяло, ребята молча били его кулаками и пинали ногами. Сквозь слезы из-под одеяла доносился яростный крик паренька:
— Трус ты, Шпыня! Трус!.. Я все равно выловлю тебя!.. Дубью тебя, шакал!.. Отпустите меня!.. Отпустите…
НУЖНО ЖИТЬ!
— Бешеный! — испугано позвал Тихоня, обратив внимание нате, что не слышит никакого шума. — Бешеный!
— Отпустите меня! Трусы! Отпустите!.. — выкрикнул Савелий.
— Бешеный!!! — закричал Тихоня. — Что с тобой? Этот истошный крик дошел до сознания Савелия, но не настолько, чтобы он до конца понял, где находится. Когда же постепенно осознал реальность происходящего, вяло подумал: "Вот и конец тебе, Савелий Говорков по кличке Бешеный! — И тут же промелькнуло: — Да и они без меня вряд ли выберутся… Нет!.. Так глупо уйти на тот свет! Нет!.. Тебе жить нужно, Савелий! Жить! Соберись, Савелий! Хватит нелепых смертей в твоей семье и вокруг тебя!.. Не раскисай, слышишь ты, Бешеный! У тебя же есть еще силы! Есть, слышишь! Вспомни, что говорил старый тренер Магасаки! «Даже у безнадежно больного человека есть Дух, Сила Воли!» Он вдруг даже рассмеялся, представив, как старый японец произносил «сила воли». Он не выговаривал букву "в", и у него выходила буква "б"… «Бот, действительно. Сила Боли!..»
