Савелия не впервые выбирали для «смотрин», но от него всякий раз стыдливо отказывались Однако каждый раз он волновался и ждал, что придет добрая и красивая женщина, похожая на тетю Тому и на Марфу Иннокентьевну, заберет его в сыновья и вся его жизнь станет сплошным праздником…
Вот и сейчас, услышав эту новость, он очень спешил: вдруг не дождутся и уедут, не встретившись с ним. Руки никак не хотели попадать в рукава полосатой футболки, а ноги — в штанины темно-серых брюк, подаренных шефами. Однако он справился, взглянул на себя в большое трюмо, установленное между кроватями, пригладил мокрые непослушные вихры и несколько раз «проутюжил» рукой стрелки на брюках.
У самого входа в административный корпус Савелий быстро огляделся и юркнул за угол. Наклоняясь под итогами окнами, он подкрался к кабинету директора. Створки окна были приоткрыты, и Савелий прислушался.
А мне все-таки непонятно, голос Марфы Иннокентьевны звучал несколько раздраженно, когда двое бездетных людей усыновляют ребенка, тогда все ясно и вполне естественно, а вы… Она сделала паузу. — У вас же есть уже ребенок?!
— Я не понимаю, какое вам до этого дело? — спокойно отозвался женский голос, который вполне можно было спутать и с мужским: настолько грубым и низким он был. Савелий вскарабкался на завалинку и с опаской заглянул в окно. Полная, вычурно одетая дама с ярко накрашенными губами невозмутимо разглядывала свои ухоженные руки с ядовито-красными ногтями.
— Как вам ни кажется странным, но мне действительно не безразлично, как будет жить единю моих воспитанников, будет ли ему хорошо в новой семье…
— Вы что же, думаете, ему будет хуже в нашей семье, чем в вашем приютском доме? — Дама заметно начала терять терпение и спокойствие.
— Я этого не говорила… пока, во всяком случае! — мягко возразила Марфа Иннокентьевна. — А почему ваш муж не приехал вместе с вами за ребенком?
— Мой муж, как вам, вероятно, известно, занимает ответственную должностей у него просто физически нет времени, чтобы отвлекаться по… — она явно хотела сказать «по пустякам», но вовремя спохватилась, — …по тем вопросам, с которыми я могу справиться сама… — Женщина горделиво улыбнулась, довольная тем, что ей удалось вывернуться из щекотливого положения. — Так где же этот мальчик?
— Сейчас появится, я ж его прямо из речки вытащила…
Услышав, что воспитательница взволнована его долгим отсутствием, Савелий спешно соскочил на землю. Подбежав к дверям кабинета, он перевел дыхание и негромко постучал.
— Входи, Говорков, входи! — сразу отозвалась Марфа Иннокентьевна.
Чуть приоткрыв дверь, Савелий бочком проскользнул и остановился у порога, переминаясь с ноги на ногу. Немного помедлив, тихо поздоровался.
— Здравствуй, здравствуй, мальчик! — Женщина даже не пыталась скрыть разочарование. Беззастенчиво обошла его вокруг, внимательно осматривая с ног до головы. — Какой же ты худющий! — поморщилась она, ощупывая его руки, грудь, как покупатель на невольничьем рынке.
Чтобы как-то скрыть свою досаду и неловкость, Марфа Иннокентьевна смущенно улыбнулась Савелию:
— Познакомься, Савушка, — это Алла Семеновна.
— Ты можешь называть меня Альбиной Семеновной! — перебила ее женщина. Савелий тут же согласно кивнул.
— Так вот, Савушка, Альбина Семеновна хочет взять тебя жить к себе домой… — продолжала воспитательница. — Ты как, будешь возражать?
Эта фраза явно не устроила гостью, и она недовольно посмотрела на Марфу Иннокентьевну.
— Ну, что же ты молчишь? — не обращая внимания на недовольство посетительницы, спросила воспитательница Савелия.
— Я… я не знаю… — Он наконец поднял голову и посмотрел своими голубыми печальными глазами, в которых было тревожное ожидание, сначала на женщину, потом на Марфу Иннокентьевну. — Тетенька же говорит, что я худющий… Значит, не приглянулся. Его детская непосредственность смутила женщину.
— Это я так… для себя отметила! — быстро пояснила она в тут же распорядилась: — Ладно, иди собирайся и подходи к воротам — там наша «Волга» стоит…
Савелий вопросительно взглянул на воспитательницу, словно не веря еще, потом радостно улыбнулся: наконец-то и его тоже выбрали в сыновья! Он столько ждал этого момента, что даже растерялся и позабыл, что хотел сделать, когда услышит это важное решение. Много раз он мысленно репетировал, как радостно бросается он к своей новой маме и новому папе, обнимает, целует их… Савелий уже заранее любил их той чистой и всепрощающей любовью, какая бывает только у детей. В его глазах было написано столько счастья, столько радости, что Марфа Иннокентьевна, ревниво посмотрев на женщину, грустно кивнула ему:
— Иди, собирайся… Я тоже сейчас приду и помогу тебе…
Окрыленный и радостный, выскочил Савелий из кабинета и побежал первым делом на берег, чтобы рассказать своим друзьям о неожиданном счастье, свалившемся на него…
Пацаны! — кричал он на бегу. — Ладаны!.. Меня в сыновья берут! Берут в сыновья!
Первыми к нему подбежали его бывшие соперники.
— Савка, а как же мой день рождения? — растерянно проговорил толстенький паренек. — Тетя Валя столько печенья напечет…
— Ничего, Серый, слопаете, а мне теперь магазинного купят! — Он похлопал огорченного паренька по плечу
Фартовый ты! — завистливо протянул ушастый Ничего, и вас скоро тоже всех заберут в сыновья, вот увидите, — успокоил их Савелий. — Ну, мне пора собираться, а вы к нашей машине идите… Там у ворот… «Волга»! — не удержался он, чтобы не похвастаться.
Он быстро побежал к жилому зданию, а приятели смотрели с завистью ему вслед, потом, словно по команде, устремились к воротам…
Ну где пропадаешь? — спросила Марфа Иннокентьевна, когда Савелий вбежал в спальную палату Она уже принесла новенький вещмешок и аккуратно укладывала в него нехитрые пожитки.
К пацанам бегал… прощаться! — Савелий неожиданно бросился ей на шею. — Мама-Марфочка! Я никогда, никогда не забуду вас!.. Я все время буду навещать вас! А если она не разрешит — буду писать! Длинные-предлинные письма! А когда вырасту большой, то всех вас заберу к себе… Всех-всех…
Воспитательница крепко прижала к груди, его голову, чтобы он не заметил ее волнения, и тихо произнесла:
— Добрая у тебя душа, Савушка! Ласковая и добрая! Счастья тебе! Огромного счастья! — Незаметно смахнув невольно навернувшиеся слезы, Марфа Иннокентьевна подтолкнула его к выходу.
Перед корпусом собрались почти все обитатели детского дома: воспитанники, воспитательницы, поварихи… Савелий осмотрелся, выискивая кого-то, растерянно спросил:
— А где тетя Тома?
— В город она уехала… Вот жалость какая… — отозвалась повариха. — Я передам ей от тебя поклон…
Савелий вздохнул. Его сразу же окружили плотным кольцом ребята и хором проскандировали:
— До-сви-да-ни-я-Са-ве-лий-Го-вор-ков! Же-ла-ем те-бе-сча-стья! Сча-стли-во-го-пу-ти! Пи-ши-нам!
— Обязательно напишу! До свидания! — грустно улыбнулся Савелий и медленно пошел к воротам. Перед ним расступался живой коридор и сразу смыкался. Плотной толпой все следовали за мальчиком до самых ворот. Трое его приятелей, обняв Савелия за плечи, шли рядом, как бы купаясь в лучах его счастья. Это странное молчаливое шествие запомнилось Савелию на всю жизнь. Казалось, что они целую вечность двигались к воротам, за которыми поблескивала на солнце кофейная «Волга». Перед тем как сесть в машину, Савелий обернулся, и все вновь хором попрощались с ним.
— До свидания!.. Я буду приходить к вам!.. — Его голос дрогнул, и Савелий быстро сел на заднее сиденье. Машина сразу тронулась с места.
В заднее окно он видел, как ребятишки высыпали из ворот и, махая руками, долго бежали следом за машиной.
— Мы еще встретимся! — шептал Савелий…
ОПАСНЫЙ ПРЫЖОК
— Спасибо тебе, Бешеный! — услышал Савелий и проснулся.
— О чем ты? — Савелий недоуменно уставился на Угрюмого.
— Спас ты меня…
— Я-то, может, еще и попытался бы сам выбраться, во тебя од точно с того света вытащил! — усмехнулся Тихоня. — Ты ж вообще не дышал… Сейчас-то как?
— Оклемаюсь со временем…
— Это хорошо, да времени-то нет: река скоро… — Он как-то странно посмотрел на Угрюмого, прищурился. — Прыгать нужно будет…
— Чего пялишься? — вспылил вдруг тот. — Жалеешь, что не окочурился? — Он закашлялся — и со злостью бросил: — Я еще тебя переживу! Пялится… А прыгать… чуть толкнете, и все… Плаваю-то я отлично, выплыву!
— Да что ты, кореш?! Я ничего такого не имел… — смущенно пожал плечами Тихоня. — Нервный какой! Уж и посмотреть на него не моги… Ладно, готовьтесь, я дыбану пойду… — Он пополз к краю вагона.
— Ты вот что… Бешеный — прошептал Угрюмый, едва Тихоня отполз в сторону и не мог услышать — будь осторожен: избавится он от тебя… при удобном случае… Вот, держи для верочки! — Он вытащил из-за пояса финку с ножнами. — Сам сгоношил, для себя… С ртутью, в любом положении бросай — воткнется…
