предоставлено Всеблагим Промыслом способствовать к прославлению сего Угодника Божия, и Он прибыл нарочно в Воронеж, чтобы свершить поклонение Святым Мощам его»[398].
Итак, Николай I назывался не только продолжателем дел Петра Великого, но, по сути, и благодетелем Отечества, благочестие которого есть залог блестящего будущего страны и её народа. Неслучайно, сообщая читателям в сентябре 1832 г. о завершении путешествия самодержца в Воронеж и о его приезде в Москву, те же «Московские ведомости» вспоминали о поклонении Николая I «Святым Мощам Угодника», подчёркивали: свт. Митрофан «некогда» ознаменовал век Петра Великого, и «ныне» является «новым залогом Великой Благодати Господней к православной России»[399]. «Некогда» сопрягались с «ныне», прошлое – с настоящим, настоящее же – как залог ещё более прекрасного будущего.
Официозные поэты сочиняли соответствующие вирши, в которых вновь и вновь утверждалась мысль о «сходстве» двух «Первых» – Петра Великого и Николая Павловича. Так, писатель-сентименталист и издатель «Московских ведомостей» князь П. И. Шаликов (1768–1852) написал четверостишие под названием «К лику Чудотворца Митрофана»:
Небесной благости таинственный залог,
Хранимый Промыслом Праправнуку Петрову,
За доблести ЕГО, явил нам ныне Бог
В Святителе Своём, как милость свыше нову![400]
«Таинственный залог» «небесной благости», по словам князя, был дан за доблести Николая Павловича, не больше и не меньше. О том, что этот «залог» незримо (но, тем не менее, явно) связан с Петром Великим, российские подданные могли узнать, ознакомившись с книгой под названием «Краткое описание пребывания Государя царя и великого князя Петра Алексеевича I-го в Воронеже, и Митрофан, первый епископ Воронежский». К книге присовокуплялось изображение святителя и, в качестве дополнения, помещалась информация о совершившейся канонизации его, а также о пребывании в Воронеже Николая I[401].
В 1832 г. российские повременные издания достаточно часто публиковали на своих страницах информацию о книгах, посвящённых свт. Митрофану и выпущенных по случаю готовившейся, а затем и состоявшейся канонизации[402]. Распространялись и изображения святителя, изображаемого в архиерейской мантии, в схиме, в левой руке держащим жезл, а правой благословляющим верующих. На изображении помещались три строки из духовного завещания св. Митрофана: «Употреби труд, храни умеренность, богат будеши. Воздержанно пий, мало яждь, здрав будеши. Твори благо, бегай злого, спасён будеши»[403].
Впрочем, прежде всего следует отметить иную книгу, изданную в том же 1832 г. по определению Св. Синода. Её составил митрополит Московский и Коломенский Филарет (Дроздов; 1782–1867), хотя его имя на обложке и не значилось. Называлась книга многословно: «Сказание о обретении и открытии честных мощей, иже во святых отца нашего Митрофана, первого Епископа Воронежского и о благодатных при том знамениях и чудесных исцелениях. Извлечено из актов и донесений имеющихся в Святейшем Синоде».
Открывалась книга краткой информацией о святителе, память которого чтилась со времён его кончины в 1703 г. В 1820 г., – писал митрополит Филарет, очевидно имея в виду 1830 г., – заметили, что число почитателей его «возросло до многолюдного стечения их к месту погребения его». Тогда же о «возраставшем благоговении народа» сообщили в Св. Синод, который, решив не приступать ни к какому действию, положил ожидать «дальнейших указаний Провидения», предписав епископу Антонию наблюдение за событиями. Последний, в свою очередь, приказал «вести записку» о происходивших чудесных исцелениях[404].
Далее излагалась уже известная нам история: о ремонте осенью 1831 г. кафедрального собора в Воронеже, открытии склепа и обнаружении в нём гроба с нетленным телом свт. Митрофана; о том, что в начале 1832 г. об этом «в тайне» донесли императору, повелевшему представить дело к рассмотрению Св. Синода. Сообщалось, что Св. Синод потребовал из Московской Синодальной конторы завещание свт. Митрофана, а от Воронежского епископа Антония – записку об исцелениях при его гробе. Упоминалось, что были употреблены «средства испытания», предписанные Духовным Регламентом[405] и до того использовавшиеся при обретении мощей свт. Дмитрия Ростовского и свт. Иннокентия Иркутского; что была составлена «исследовательная комиссия», произведшая освидетельствование мощей свт. Митрофана, оказавшихся нетленными. Исследование подтвердило также истинность многочисленных событий с исцелениями. Собственно, митрополит Филарет (Дроздов) лишь восстановил основную канву событий, не более того.
Затем он привёл случаи исцеления болящих, случившихся после их молитвенного обращения к свт. Митрофану. Упоминалось 35 случаев, из которых 27 были связаны с девочками и женщинами. Большинство из них принадлежали к дворянскому сословию, были женами и дочерями помещиков, чиновников, военных. 13 из 27 примеров исцелений касались женщин и девочек – выходцев из «неблагородных» сословий: дворовых, однодворцев, экономических крестьян, а также купцов и «духовных»[406]. То, что большинство свидетельств об исцелениях касалось женщин, удивления не вызывает, это, скорее, типичная ситуация. Видимо, по этой причине она никак и не оценивалась.
Разумеется, в книге подробно описывалось открытие мощей, сообщалось, что «на торжество собралось около 50000 народа»[407]. Составитель указал также, что ежегодное церковное празднование в честь свт. Митрофана решили (испросив соизволения у «покровителя Церкви» Николая I) совершать в день кончины святителя. Вспомнив о самодержце, митрополит Филарет (Дроздов) далее отметил: «так устроил Верховный Владыка дней и веков, что сие совершилось в 25 день Июня: и таким образом НИКОЛАЙ Первый, вместе с Православною Церковью, признал на главе Святителя Митрофана райский венец, в тот день, в который за полтора века Святитель Митрофан принёс Царский венец ПЕТРУ Первому, при торжестве его Коронования»[408]. Так вновь подчёркивалась некая «мистическая» связь, существовавшая между Петром I и Николаем I, вступившим на престол спустя чуть более 100 лет после кончины своего венценосного предка, в венчании на царство которого – 25 июня 1682 г. – принимал участие и свт. Митрофан. Обратим внимание на указанное обстоятельство.
Действительно, свт. Митрофан был одним из немногих русских архиереев, пользовавшихся глубоким уважением великого реформатора России. В конце XVII в. он оказывал поддержку Петру I в период организации царём воронежской корабельной верфи – для строительства военных судов, которые должны были участвовать в Азовском походе. В своих проповедях свт. Митрофан поддерживал действия царя, и, как правящий архиерей, содействовал строительству кораблей, жертвуя на него крупные суммы. Более того, он считал возможным заимствовать с Запада технические знания. Учитывая, что действия царя-реформатора не находили среди русского епископата безусловной поддержки, отношение Воронежского архиерея к государственной деятельности самодержца не могло не вызвать «высочайшего» одобрения. Царь с уважением относился к свт. Митрофану, по его ходатайству даже уменьшил государственные повинности для некоторых воронежских обителей. Владыка, конечно, не мог понять и принять живого интереса Петра I к античности, его стремления украшать свои резиденции и сады античными скульптурами (однажды свт. Митрофан даже отказался явиться в царский дворец, увидев во дворе статуи
