— Может быть, я такая и есть? В глубине души?
— А мне плевать.
Вру я, вру. Но Вика не спорит.
— Зуко тебя успокоил?
— Почти.
— Он хороший специалист. Ты можешь спокойно приводить своего приятеля.
Смотрю на часы. Время ещё есть.
— Это не так просто, Вика. Тут важно угадать, и прийти за ним вовремя.
— Смешной вы народ, хакеры, — бросает Вика. Мне тоже смешно. Надо же! Меня посчитали крутым программистом.
— Ты позволишь у тебя поспать?
— Что?
— Поспать. Я почти сутки в глубине, а работать лучше со свежей головой.
Вика — вот чудо — подходит к вопросу по-деловому.
— Тебя разбудить?
— Да, через два часа.
— Спи. Будь как дома. Я сама тебя разбужу.
Она треплет меня по голове — жест скорее подошёл бы Мадам, но мне всё равно приятно. Кивает на постель и выходит в ту дверь, что ведёт в костюмерную. Через минуту Мадам выйдет из своей комнаты и отправится командовать девочками.
А я делаю не совсем корректный поступок. Достаю из кармана куртки катушку с тонкой нитью. На конце нити — грузик.
Ветер за окном не утихает ни на минуту, нитку раскачивает, но я всё-таки вытравливаю её до конца. Когда грузик касается склона, смотрю на нить: каждый метр её отмечен полоской красной краски.
Семь с половиной метров. Простыни тут не помогут. Ну ничего, в борделе наверняка есть верёвки, хотя бы в тех комнатах, что предназначены для садомазохистов.
Выкидываю катушку за окно. Мне чуть-чуть неловко, но я утешаюсь тем, что Вика наверняка разрешила бы этот маленький эксперимент.
Она ведь сказала — «будь как дома»…
Я плюхаюсь на узкую кровать, прямо на покрывало. Закрываю глаза. Но перед тем, как позволить себе уснуть, всё-таки выхожу из виртуальности и приказываю «Виндоус-Хоум» разбудить меня через два часа.
Сон приходит почти мгновенно. Я почему-то надеюсь, что снова увижу что-то сюжетное и пророческое — как в прошлый раз, когда Алекс расстрелял Неудачника. Но мне снится полный сумбур.
Радуга, сияющая над Диптауном. Ослепительные всполохи, похожие на дип-программу. Только эта радуга сложена из уступов, это библейская лестница, уходящая в небо. Я иду по ней, словно Компьютерный Маг в своих крылатых шлёпанцах. Цвета, оказывается, имеют разную плотность — я проваливаюсь в фиолетовых и синих слоях, слегка опираюсь на зелёные и твёрдо ступаю по жёлтым. Город подо мной ярок и наряден, я вижу его сквозь цветной туман.
Во сне я даже знаю, почему иду в небо. Где-то там, наверху, хрустальный купол глубины, разделивший мир пополам. Я должен разбить его — или оружием Маньяка, или голыми руками, как получится. Хрусталь треснет и прольётся на город — ослепительным звёздным дождём. Ведь звёзды — они из хрусталя, это не подлежит сомнению. Из колкого хрусталя, отражающего свет наших глаз.
И что-то случится. Может быть звёзды сожгут нас. Может быть — успеют остыть, и упадут в подставленные ладони. Не знаю, чего именно я хочу.
Главное — не ошибиться и ударить вовремя. Оно уже определено, то время, когда я смогу превратить барьер в миллионы хрустальных звёзд. Оно почти пришло, время…
— Время… Леонид, время…
Открываю глаза под шёпот «Виндоус-Хоум». Проходит пара секунд, прежде чем я осознаю, где нахожусь.
А ещё через мгновение входит Вика.
— Ты проснулся?
Киваю, сажусь на смятой постели, тру лоб. Голова тяжёлая. Надо было или дольше спать, или вообще не ложиться.
— Я сварю кофе, — говорит Вика.
Привалившись к деревянной стене, наблюдаю за Викой. Она достаёт из чёрного, не от грязи — от старости, буфета полотняный мешочек с кофе. Мелет зёрна на маленькой ручной кофемолке из надраенной до блеска меди. Умело разжигает очаг.
Пахнет сухими сосновыми дровами, закипающим кофе и какой-то абстрактной, немедицинской чистотой… то ли воды в горном ручье, то ли горячего песка под солнцем.
Хорошо.
Я могу прошептать свою считалочку и выйти в реальность.
Сварить настоящий кофе и даже сдобрить его остатками коньяка. Умыться холодной водой.
Будь я проклят, если так поступлю.
Это здесь всё настоящее — чистый воздух, живая вода, кофейная гуща на дне чашки, заботливый взгляд Вики. Снаружи — заброшенная пыльная комната, сырость, гнилая вода из крана.
…Что-то часто стало накатывать на меня это самоубийственное желание — стать таким, как все…
— Коньяк? — спрашивает Вика. Наливает мне маленькую рюмочку «Ахтамара».
— У меня есть ещё минут пять, — говорю я. — Потом… пора.
— Ты вернёшься не один?
— Надеюсь.
— Возьми своего друга за руку, когда будешь входить. Тогда для него тоже сделают привилегированный статус. Я попрошу Мага.
— Спасибо.
— Мадам поблагодаришь. От неё всё зависит.
— С Мадам мы друзья, она позволит, — улыбаюсь я.
Я успеваю выпить две чашки кофе и две рюмки коньяка, прежде чем моё время и впрямь кончается.
Пора.
Вика начинает прибирать в комнате, когда я выхожу. Я невольно вспоминаю про суррогат-семьи, которые в последнее время стали появляться всё чаще и чаще. Все эти живущие в разных городах парочки, снимающие в Диптауне общие квартиры. Говорят, они очень любят возиться по хозяйству, пылесосить и стирать — словно имитация быта сделает их союз настоящим.
«А у вас есть семья?»
«Да. Моя подруга проститутка, у нас маленькая горная хижина в борделе. Заходите, она сварит прекрасный кофе. У нас всегда чистенько и уютно, даже после землетрясения!»
От того, что такая картина не вызывает ни малейшего раздражения, становится страшно.
Ситуацию надо разрешать. Как угодно.
Я бреду по улице к входному порталу. Прохожу мимо павильончика какой-то авиакомпании, где скучает оператор. Рядом с павильончиком примостился нищий. Это тоже новое явление — побирушки в виртуальном пространстве, ещё месяц назад их не было.
Нищий опрятен, но оборван и тощ. Его фигура слегка просвечивает и дёргается рывками — таким способом пытаются продемонстрировать низкую скорость модема и слабость программного обеспечения.
— Help me… — стонет нищий.
— Бог подаст, — сообщаю я.
— Господин хакер, хотя бы один доллар… — плачется вслед нищий.
Говорят, большинство из этих нищих — русские. Говорят, что никто из них в деньгах не нуждается. Это просто забава «новорусских», редкое развлечение. Поклянчить, побыть в шкуре нищего. Якобы, модная и действенная психотерапия. Маньяк клялся, что навесил одному из таких нищих маркер, и тот оказался директором крупного банка.
— Я работал на «Микрософт», — бормочет нищий, плетясь следом. — Однажды я назвал «форточки» сырой программой, и похвалил «Полуось». На следующий день Билл Гейтс лично уволил меня и внёс в чёрный список. А я был крутым хакером… до чего же я опустился…
— На каком прерывании висит твой модем? — кричу я, оборачиваясь. — От чего зависит появление надписи «начните работу с нажатия этой кнопки» в «Виндоус-Хоум»? Три лучших способа завесить «форточки»? Кто придумал текстурную графику? Лучший протокол для модемов марки…
Нищий обращается в бегство.
Наверное, Маньяк не врал.
Но, по крайней мере, эти забавы менее опасны, чем уличные гонки, бывшие у нуворишей в моде год назад. Из-за них тогда было запрещено пользование личными машинами, и «Дип-проводник» победоносно занял рынок транспортных услуг.
Встреча с нищим развлекает меня, и к порталу «Лабиринта» я подхожу уже совсем в другом настроении. В боевом.
Толпа густая, как всегда. «Лабиринт» пока функционирует, значит, я всё рассчитал правильно. Но страх опоздать и в последнюю секунду уткнуться в закрытую дверь не отпускает. Протискиваюсь между игроками, спешу.
И лишь вводя свой код и выходя на тридцать третий уровень, я успокаиваюсь окончательно.
Начали!
Я — Стрелок!
110
На уровне — ветер. Скрипит, раскачиваясь, железная кабинка «Американских горок», полусползшая с рельсов и нависшая над самой головой Неудачника.
Прекрасно, ещё один способ смерти нашёлся.
— Эй! — кричу я, подходя. — Это я!
Неудачник поднимает голову. Может быть, это добрый знак.
— Скучаешь?
Я сажусь рядом с ним, и Неудачник сам стягивает респиратор. Смотрит на меня, устало и безнадёжно.
— Ты программа или человек? — в лоб спрашиваю я. Неудачник качает головой. Относи отрицание к чему хочешь…
— Ты в курсе, что тебя прозвали Неудачником? — говорю я. — Но, знаешь, даже Иову везло больше чем тебе! Твоя невезуха — это что-то уникальное!
Он, наконец, отвечает:
— Это не только моя… невезуха.
— Хочешь сказать, тебя плохо спасали?
Я говорлив и оживлён, как после выпивки. Мне надо немножко растормошить Неудачника. И, как ни глупо это звучит, убедиться, что он — не программа.
