— Хотела бы поскорей с тобой повидаться, Джейсон, — сказала я немного погодя. Зачем я опять говорю колкости! Надо пореже открывать рот. И быть любезнее. Надо меньше приказывать, делать меньше резких заявлений. Больше задавать застенчивых вопросов, сопровождающихся трепетом ресниц. Дело в том, что Джейсон был мне нужен. В мире людей, которые в большинстве своем обо мне не думают, он заметно выделялся.
— Приходи в гости, — пригласила я. — Приготовлю для тебя ужин.
— Не понял?
— Накормлю тебя!
— Ты серьезно?
— Ну да.
— Не может быть!
— Джейсон! — сказала я. — Я серьезно восприняла твои требования.
— А-а, вот ты о чем. Ну, знаешь, Ханна… Признаю, я немного переборщил. Особенно меня потрясла записка Джека… мне просто худо стало, когда, я ее прочел… Воображаю, чего тебе стоило ее получить. Я разозлился на себя за то, что заставил тебя встречаться с бывшим мужем. Честно говоря, мне всего лишь хотелось убедиться, что ты готова сделать попытку.
Я заерзала в своем кресле. Хоть я и стала другим человеком, но все еще не могла освоиться с тем, что человек может запросто болтать об испытываемых им чувствах. Когда кто-то говорит: «Мне стало больно… Я разозлился», то это надо воспринимать как призыв к подчинению. Это я процитировала Джейсона, а не сама додумалась. Постараюсь объяснить. Призыв к подчинению — это когда вы своим поступком или словами хотите заставить вашего партнера или зависимого от вас человека отреагировать определенным, нужным вам образом. Когда Джейсон сказал мне, что ему стало больно, что он разозлился, он пытался заставить меня почувствовать жалость к нему и чувство вины за мои поступки.
Разве это — хорошие манеры? Хорошие манеры, как раз наоборот, позволяют собеседнику чувствовать себя комфортно в вашем обществе.
Допустим, это был акт терапии, необходимый, чтобы приблизиться к взаимопониманию и умению рассказывать о своих чувствах. Но ведь Джейсон не мог не знать, что вызовет у меня своими словами скуку и чувство неловкости?
Я подумала, что опять размышляю, как эгоистка и незрелая личность. Вслух я сказала:
— Приходи в девять. Чтобы я успела все приготовить.
— Жду не дождусь, — заявил пораженный Джейсон. После разговора с ним я взглянула в зеркало и вспомнила, что моя кожа противного молочно-белого цвета. Надо отменить встречу с Джейсоном. Я не могу с ним увидеться, пока меня не покрасят. Надо идти делать автозагар. И можете себе представить, именно в этот момент мои размышления прервал телефонный звонок. Администратор салона по поручению косметолога Габриеллы (слово «косметолог» придумано, чтобы мы всерьез воспринимали ту ерунду, которой они все занимаются) напомнил мне, что сегодня на 17.30 мне назначена процедура «Сен-Тропез». Ну, если не это, то что тогда считать рукой судьбы?
Эта процедура — дело скучное и унизительное, но после «Бразилии» я была готова ко всему. Когда все было закончено, косметолог сказала: «Все! Теперь вы в полном порядке». Ликуя, я подскочила к зеркалу, и чуть было не грохнулась в обморок.
— Но… но… но я… Это не загар! Это не золотисто- коричневый цвет! Это грязно-коричневый! Я как трубочист! Как будто меня вываляли в грязи. Я смахиваю на… — и жалобно договорила: — …на черного исполнителя негритянских песен в белом гриме. Меня в метро линчуют.
Мастер снисходительно улыбнулась:
— Так будет только первые несколько часов. Завтра утром примете душ, и из-под всего этого проявится ваш очаровательный золотистый загар.
Я должна поверить в эту сказку!
— Но до тех пор, — продолжала она мелодичным голосом, — не смачивайте руки. И вообще никакую часть тела. Пейте через соломинку. Иначе появятся две белые точки в уголках рта.
— То есть, — задохнулась я, — вы хотите сказать, что я буду так выглядеть до завтрашнего утра?
— Вы разве не читали проспект с описанием процедуры?
Естественно, никакого проспекта я не читала! Что я, турист?
— Нет, — как можно высокомернее, насколько было возможно в этой ситуации, заявила я.
Она посмотрела на меня с укоризной:
— Если вы залезете под душ сегодня, считайте, что смыли в канализацию сорок пять фунтов.
Сорок пять? За то, что она всего-навсего вымазала меня коричневой краской! За такое и десятку брать — грабеж!
Я заплатила и, озираясь, вышла на улицу. Сорок пять фунтов, подумать только! Я ведь даже не из среднего класса! Я приехала сюда на метро, чтобы не тратиться на такси. Зато в тот день я поняла, что разговоры о снобизме и холодности лондонцев не соответствуют действительности. Когда я ехала в метро, незнакомые до этого момента люди показывали друг другу на меня пальцами, корчась от смеха. Выйдя, наконец, на вонючий городской воздух, я вспомнила, что надо зайти в магазин за продуктами. А уж там народ не менее нахальный. Пялясь на меня, они подталкивали друг дружку в бок. К тому времени, как кассирша пронзительным голосом прокричала полагающуюся с меня сумму, я была на пределе.
Я вскочила в свою машину, оставленную у метро, и начала набирать номер Джейсона, чтобы отложить ужин. Но остановилась. Джейс настроился увидеть меня сегодня. И уже куплены все ингредиенты для приготовления тушеного мяса. Да я и сама так ждала этой встречи! Зачем откладывать? Я не хотела, чтобы он подумал, что я не соскучилась. Надо просто сделать что-то с освещением.
Ровно в девять раздался звонок в дверь. Я вздохнула. Может, обойдется.
На столе стояли цветы — букетик в стиле старых леди, — больше в супермаркете ничего приличного не было. Но какая разница, цветы есть цветы! Я отскоблила кафель в ванной жесткой щеткой, вымела все волосы из-под ванной, протерла пыль даже на шкафах. Постельное белье выстирала в воде, нагретой до 60 градусов, потому что Джейсон говорит, что это самая низкая температура, при которой гибнут бактерии, а потом высушила его в барабане, от чего белье приобрело приятный запах подгорелого хлопка. Квартира просто сияла чистотой. Я же выглядела замарашкой.
Вы, наверное, помните, пью я совсем мало. Но так как косметолог запретила мне это делать, ясное дело, меня мучила страшная жажда. Но я стойко держалась. Оказалось — зря. До того дня я такого за собой не замечала. Но благодаря процедуре «Сен-Тропез» я узнала, что истекаю слюной, как сенбернар. Когда я стала проверять, не появились ли у меня белые пятна в уголках рта, то обнаружила, что губы окаймляет белая полоска, как у клоуна. Я не пожалела помады, маскируя этот дефект. В результате рот получился огромным. Чтобы как-то отвлечь от этого внимание, я нанесла на ресницы тушь. И они стали гармонировать с усами, возникшимими в результате милого «Сен-Тропез». Зато волосы выглядели великолепно. Одежда, подобранная для меня Габриеллой, тоже смотрелась ничего. На мне была белая юбка-клеш с неровно обрезанным подолом и красный топ с воротником-хомутиком. А уж моим новым красным туфлям на высоких каблуках позавидовала бы и проститутка. Хотя, возможно, я слегка смахивала на трансвестита. Я старалась об этом не думать, надеясь, что Джейсон будет так потрясен моим видом и готовкой, что не заметит некоторых огрехов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
