«Сегодня мы погребаем одиннадцатого патриарха всероссийского Тихона. На похороны его собралась почти вся Москва. И я обращаюсь к вам с просьбой, которая безусловно должна быть выполнена. Дело в том, что весь монастырский двор переполнен народом. Ворота закрыты и в монастырь больше никого не пускают. Все прилегающие к монастырю площади и улицы запружены народом. Вся ответственность за соблюдение порядка лежит на мне.
При таком скоплении народа малейшее нарушение дисциплины может вызвать катастрофу. Прошу, не омрачайте великого исторического момента, который мы сейчас переживаем с вами. Первым выйдет отсюда духовенство, потом епископы вынесут Святейшего. Пойдут только священнослужители: в облачениях, все остальные останутся на местах… Никто не сойдет с места, пока вам не скажут. Вы должны это исполнить безусловно в память нашего Святейшего отца и патриарха.
И я знаю, что Вы это сделаете и не омрачите ничем этих исторических минут…»
Далее он подчеркнул единение, всегда царствовавшее между патриархом и паствой.
В заключение он предложил присутствующим пропеть «Осанна». Песнопение было подхвачено многотысячной толпой.
Лес хоругвей двинулся к выходу. За ним, по четыре человека в ряд, выходили священники. На открытой площадке перед собором стояли носилки, на которые будет поставлен гроб. Кругом толпился народ, а около самых ступеней множество фотографов, направивших свои аппараты на носилки.
Когда я подошел к ступеням, то с высоты площадки мне представилось необыкновенно грандиозное зрелище: весь громадный двор монастыря был полон народом, стоявшим также тесно, как в многолюдном храме в пасхальную заутреню. Монастырские стены, башни, крыши домов, деревья и памятники — все было покрыто народом.
Сквозь арку громадных монастырских ворот видна была уходящая вдаль улица — там стояла такая же густая толпа, как и во дворе монастыря.
Принимая во внимание необыкновенную обширность монастырского двора, можно с уверенностью сказать, что в ограде монастыря было не менее 300 000 человек, а на площадях и прилегающих улицах, может быть, еще больше.
Отовсюду лился трезвон всех московских церквей.
Медленно двигались мы (т. е. участвующее духовенство) по направлению к воротам и остановились при повороте на левую дорожку.
Вдруг вся толпа притихла. Шум и говор смолкли, кажется, слышно, как муха пролетит, я оглянулся. На высокой площадке перед собором стоял с поднятой рукой епископ. Он повторил слова сказанные в храме.
Из собора показалось шествие. Архиереи в белых облачениях и золотых митрах несли гроб Святейшего патриарха. Пение хора сливалось с трезвоном колоколов: гроб был поставлен на носилки. При пении «Вечная память»… носилки были подняты, и весь народ, вся громада подхватила песнопение, как только процессия двинулась…
Сам народ устроил цепь. Ни толкотни, ни давки. Кому-то сделалось дурно. Но народ остался на месте, и только быстро по цепи передалось известие в санитарный пункт. Медицинский отряд тотчас прибыл для оказания помощи.
Согласно воле почившего, перед самым погребением гроб патриарха был внесен в его келию, где он столько пережил, столько выстрадал.
Затем процессия двинулась к так называемому «теплому храму», где была приготовлена могила. В темные двери вошли архиереи, и двери за гробом закрылись. Все утихло. В молчании стоял крестный ход перед закрытыми дверями храма. Там происходила лития. Но вот раздалось пение: «Вечная память»…
Это гроб Святейшего патриарха Тихона опускали в могилу. Печальный перезвон колоколов точно плакал над раскрытой могилой последнего патриарха.
Вслед за духовенством народ устремился к большому собору и целовал место, где стоял гроб усопшего.
С монастырской стены народ благословил Уральский митрополит Тихон.
В стене над могилой вделан большой дубовый крест с надписью:
«Тихон, Святейший патриарх Московский и всей России. 25 марта ст. ст. 1925 года».
12. Архиепископ Иларион
15/28 декабря 1929 г. в Петроградской тюремной больнице от сыпного тифа в бреду скончался замечательный профессор-богослов, удивительный проповедник, мужественный и стойкий борец за Церковь Христову — святитель Божий, архиепископ Иларион.
Архиепископ Иларион (Владимир Алексеевич Троицкий), магистр богословия и профессор Московской Духовной Академии, был выдающимся богословом и талантливейшим человеком. Вся жизнь его — это сплошное горение величайшей любовью к Церкви Христовой, вплоть до мученической кончины за Нее.
Его труды характерны церковным направлением, неустанной борьбой со схоластикой и специфическим латинством, проникшим в наше богословие с митрополита Петра Могилы.
Его идеал — это церковность духовной школы и богословской науки.
Его постоянное напоминание — это: вне Церкви нет спасения, вне Церкви нет таинств.
Когда ему пришлось писать ответную статью-письмо к Р. Гардинер (помещ. в «Бог. Вестн.» янв. 1917 г.) — секретарю комиссии по устройству Мировой конференции христианства, то здесь архиепископ Иларион с особенной силой убеждения высказал свои заветные думы. Вот наиболее примечательные места:… «Я имел удовольствие получить и Ваши любезные письма, в одном из которых (от 13 сентября 1916 г.) Вы выражаете надежду, что я не только прочту присланные Вами брошюры, но и сообщу Вам свои замечания. С радостью готов беседовать с Вами по столь дорогому для меня вопросу, как вопрос о Церкви… По Вашему убеждению, все именующие себя христианскими общества составляют единую Христову Церковь, но лишь ослабленную в ее единстве… Такое учение о Церкви принять совершенно невозможно, так как оно, безусловно, неведомо древней Церкви, в которой не знали никакого ослабленного понятия о единстве Церкви… Основную истину христианства, его великую тайну — воплощение Сына Божия, признают все христианские вероисповедания. Но это одно не может сливать их в единую Церковь. Ведь бесы, по апостолу Иакову, веруют (II, 19), и веру свою, по свидетельству Евангелия, исповедовали подобно апостолу Петру (Мф XVI, 16; XIX, 27; Мк I, 24; Лк VIII, 28)».
В период послесоборный, до ареста, он являлся красноречивейшим проповедником, слушать которого стекалась вся верующая Москва. В этот период пленения большевистского он был одним из первых сотрудников Святейшего патриарха Тихона.
А на самом Соборе Церковном им была произнесена, пожалуй, самая блестящая речь о патриаршестве. Вот какими тонами звучит эта речь: «Никогда Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
