Мужественно встретила она взгляд голубых глаз, выражение которых было настолько необычно, что у нее перехватило дыхание. Его признание окрасило щеки Леоноры пурпуром.
– Леонора! Я был высокомерным глупцом, идиотом, заслуживающим любого наказания, но поверь мне: ни об одном поступке в жизни я не жалел больше, чем о своих идиотских обвинениях после оглашения завещания твоего отца. Нет никакого оправдания тому, что я сказал и сделал тогда, хотя я и никогда не посягал на твою жизнь.
Только одно может оправдать меня. Со дня своего возвращения домой от бабушки и дедушки я почитал свою мачеху. Я восхищался тем, как она переносила презрение отца и не поддавалась никаким издевательствам с его стороны. В ней я видел безвинно преследуемую жертву и верил каждому ее слову, поскольку поступки моего отца, казалось, подтверждали это. Она была моим идеалом, и я надеялся, что когда-нибудь моя супруга будет похожа на нее. Позже, находясь на военной службе, я приезжал в Уинтэш редко, поэтому не составляло труда поддерживать в себе эти иллюзии.
Когда я понял, насколько поврежден был рассудок, скрывавшийся за прекрасным «фасадом» Аманды, было уже поздно! Я знаю, что ты больше не сможешь верить моим словам, но каждый день вновь и вновь я буду доказывать, как сильно я тебя люблю!
– При всем этом смерть от твоей руки я предпочла бы жизни без тебя!
Исключительность этого высказывания, произнесенного самым спокойным тоном, вывела его из равновесия. Неужели возможно, чтобы судьба дала им новый шанс?
– Знаешь ли ты, что ты только что сказала?
Леонора кивнула, хотя сердце у нее было готово выпрыгнуть из груди.
Было нелегко последовать совету Кэтрин. Леонора слышала, как он жалобно звал ее в бреду, но понадобилась большая смелость, чтобы ответить на эти полные тоски призывы теперь, когда они вернулись к действительности.
– Я бы никогда добровольно не покинула тебя! Ничего я не желаю больше, чем стать наконец твоей женой!
– Любимая!
Оказалось, так легко упасть в зовущие объятия и утонуть в кобальтово-синих, блестящих глазах. Их губы встретились в страстном поцелуе, который погасил все недоразумения и оставил лишь реальность их любви.
– Господи ты Боже мой! Детка, подумай о его шишках. Тебе придется потерпеть еще пару деньков, пока ты сможешь по-настоящему вскружить ему голову!
– Кэтрин!
Не выпуская свою жену из объятий, Герве Кройд вглядывался в свою старую кормилицу. Хотя с годами она немного располнела, а ее волосы поседели, она осталась такой же энергичной, как и прежде. Он ответил на ее улыбку.
– Благодарю тебя за свет моей жизни.
– Я так и подумала, что ты любишь малютку, – пробурчала женщина растроганно. – Она настоящее сокровище. Пожалуй, она слишком хороша для вас, Уинтэшей, но такой же была еще и ее бедная мать…
– Ты знаешь?
Герве вглядывался в глаза Леоноры.
– Да. Феннимор отдал мне письмо отца. Оно примирило меня с его смертью. Я знаю, что он теперь вновь соединился с моей матерью.
– Что с Фенном? Как он себя чувствует?
– Ему лучше! Но ты должен как можно скорее отправить его в один из этих университетов, чтобы он немножко набрался жизненного опыта. В Уинтэше ему в голову будут приходить только глупые мысли, и он еще больше будет заглядываться на твою жену, за которой он и сейчас уже бегает как дворовая собачонка! – с нажимом констатировала пожилая кормилица. – А теперь кончайте ворковать, тебе нужно спать, мой мальчик, если ты хочешь опять встать на ноги!
Было трудно противостоять такому властному указанию, и Герве неохотно выпустил жену из своих объятий. Он подчинился сильной воле и покорно выпил приготовленное Кэтрин лекарство, согласившись с мыслью, что перед ним и Леонорой была целая жизнь и у них было еще много времени, чтобы сказать слова, которые они до сих пор не решались высказать друг другу. С ощущением поцелуя Леоноры на губах он уснул.
Глава 17
Сосредоточенно наморщив лоб, Леонора, леди Уинтэш, разглядывала тесные ряды платьев для самых разнообразных случаев. Модистка из поселка Святой Агнессы была очень рада принять Леонору в избранный круг своих клиентов. К тому же, у нее было огромное количество готовых платьев, заказанных одной в высшей степени требовательной в вопросах моды дамой, которая уже никогда не сможет их носить.
Изменить некоторые швы, использовать другую отделку или иные сочетания цветов – и гардероб хозяйки Уинтэша смог бы выдержать конкуренцию с любой из самых модных дам в Лондоне.
Как хорошо, что леди решила раньше времени закончить траур по своему отцу!
Феннимору и Кэтрин пришлось не слишком долго убеждать Леонору в необходимости расширения ее гардероба. Наслаждаясь новым для нее чувством защищенности, которое давала ей любовь Герве, она вдруг стала находить чувственное удовольствие в прекрасной одежде и украшениях, так красиво смотревшихся на ее постройневшей фигуре.
Талии Леоноры уже ничто не угрожало, поскольку огромное хозяйство и требовательный муж, вдоволь наскучавшийся в своей постели больного, не давали ей ни минуты передышки, чтобы она могла вспомнить о своих любимых, но теперь уже излишних сладостях.
Несмотря на все это, сейчас леди Уинтэш искала особенный наряд для важного для нее вечера. Джейн терпеливо ждала поодаль, пока она сделает свой выбор, но была немного разочарована, когда это произошло.
– Старый пеньюар? Почему вы не взяли новый, рубиново-красный, с отделкой из лебяжьего пуха?
Леонора выразительно покачала головой.
– Нет, Джейн, в другой раз. Сегодня я должна надеть этот.
Вздохнув, Джейн сдалась.
– Хорошо, что у вас есть подходящая к нему ночная сорочка.
Она достала из ящика и подала Леоноре тончайшую сорочку из зеленоватого шелкового шифона с серебристым отливом. Круглый глубокий вырез окаймляла серебряная лента, такая же лента удерживала у запястий широкие, драпированные рукава. Вся утонченная обольстительность этой по-монашески простой по покрою сорочки заключалась в прозрачной ткани, нежно облегавшей тело. Никогда она не носила ничего подобного!
Леонора невольно покраснела, когда, надев сорочку, взглянула на себя в зеркало. Быстро накинув шелковый пеньюар, она села перед туалетным столиком, и Джейн начала расчесывать ей волосы.
Предполагала ли горничная, что эта ночь станет, наконец, для Леоноры первой брачной ночью? О том, что девушка понимала это, свидетельствовало, по крайней мере, то, что она, особенно тщательно расчесав, красиво уложила локоны госпожи по плечам и брызнула несколько капель цветочной воды на ее голову.
Но, возможно, Леонора ошибалась. Вполне вероятно, что она неправильно поняла невысказанный призыв в глазах Герве. Лишь сегодня доктор Филдинг разрешил ему, наконец, встать с постели.
