Дэвид почувствовал, словно волна отвращения к Логану, к «Ньюс», ко всему этому вонючему миру газет накрыла его. Вот он, вкус поражения! Он испытал непреодолимое желание пойти и напиться.
Но тут вспомнил, что у Лиз сегодня очень важное совещание и что ему надо прийти домой пораньше, чтобы спросить, как оно прошло. И еще спортивный праздник Джейми.
Потом он вспомнил о Бритт и понял, что больше всего на свете ему хочется притиснуть ее так, чтобы она стонала от наслаждения и чтобы эти стоны оглушили его и доказали ему, что он победитель, а не неудачник. Прихватив свой портфель, он вышел из здания и поймал такси, направлявшееся к восточной части города.
Чем больше Лиз думала, тем больше ее план нравился ей. Он был крайне незатейлив. Когда Дэвид сегодня придет домой, их просто там не будет. Это так потрясет его, что к нему снова вернется разум.
Единственный вопрос заключался в том, нуда им деться. Можно, конечно, было поехать к Мел. Или даже к Бритт. Джинни и ее мать были слишком далеко. Дело, однако, было в том, что Лиз не хотела признаваться ни одной из своих подруг, насколько плохи были дела у них с Дэвидом. А вот так, если ловко все устроить, даже дети не поймут, в чем дело.
– А ну-ка, Джейми, это твой великий день! Мы опять едем отмечать его!
Купание было уже позади, они уже посмотрели по видео «Улица Сезам» и трижды сыграли в подкидного дурака. Было самое время ехать. Лиз бережно перенесла Дейзи на сиденье машины, пристегнула их обоих ремнями и довезла до местной пиццерии. Сражаясь с усталостью, Джейми одолел кусок пиццы «Времена года» и кусок «Американской». После этого он заснул мертвым сном, так и не успев вытереть со своих щек полосы томатного соуса, которые придавали ему вид окровавленного персонажа фильмов ужасов. Лиз осторожно вытерла ему щеки и перетащила обоих малышей обратно в машину.
Было без четверти десять, и она прикинула, что для успеха ее плана нужно покататься по улицам примерно до часу. До сих пор Дэвид не приходил домой позже полуночи.
Сначала она доехала до Виндзора и объехала вокруг Виндзорского парка, остановившись на некоторое время, чтобы полюбоваться освещенным снаружи дворцом. Улыбнулась, мысленно задавая себе вопрос, не приходилось ли королеве проделывать что-нибудь подобное много лет назад, когда принц Филип, по слухам, весело проводил время на Средиземноморье, а она была привязана к дому своими королевскими обязанностями. Эта история, несомненно, бросала новый свет на величественный облик королевы и матери.
На обратном пути Лиз медленно проехала Ричмонд и Кью. Привлекая к себе любопытные взгляды, дважды останавливалась у кафетериев. На Флит-стрит купила ранний выпуск «Дейли ньюс», подивившись, как людно было на этой улице, несмотря на то что многие газеты уже перебрались отсюда в новые фешенебельные здания в районе доков. И наконец, совершенно обессиленная, увидела, что уже час и что они могут возвращаться домой.
Подъехав к дому, она бросила взгляд на окна, втайне надеясь заметить в одном из них взволнованное лицо, но все занавески были задернуты.
Сидя в тени, что отбрасывала яркая оранжевая лампа уличного фонаря, Лиз слышала, как открылась входная дверь их дома и кто-то сбежал по ступенькам. Через тридцать секунд она будет в его объятиях, он расплачется, и она его простит. Он скажет, что никогда больше не будет так поступать, и она будет знать, что это правда. Вместе они уложат детей и повторят свои обещания друг другу, и кончатся эти недели кошмара, от которого они наконец пробудились.
Но появившееся в окне машины встревоженное лицо не было лицом Дэвида. Это было лицо Сьюзи.
– Слава Богу, что вы вернулись.
Нота облегчения в голосе Сьюзи делала его высоким и взволнованным.
– Сразу после вашего отъезда позвонил Дэвид, – избегая смотреть на Лиз, Сьюзи начала отстегивать Дейзи. – Он просил передать вам, что у них в газете неприятности и что он не приедет сегодня ночевать.
Глава 14
Удивительная тишина в спальне была первым, на что Лиз обратила внимание, когда проснулась. Часы-радиоприемник молчали. Не слышалось мягкого похрапывания Дэвида. И что заметнее всего, не было воплей Джейми и настойчивых «Хоцю! Хоцю!» Дейзи, пытающейся вскарабкаться к ним на кровать.
Это было так не похоже на их обычное шумное утро, что на мгновение Лиз показалось, будто она не у себя дома. Но, оглядевшись в сумраке спальни, она узнала знакомые, любимые предметы: лампу в виде слона, которую ее отец привез из Индии, наивный рисунок быка, который коллеги Дэвида в шутку подарили ему к свадьбе, детский стульчик, присланный ее матерью после рождения Джейми, и корзину с игрушками Джейми и Дейзи.
Она снова взглянула на часы-радиоприемник. Девять часов! Господи, она должна уже быть на работе! И тут она вспомнила. На работу ей не надо. И с осознанием этого все другие события вчерашнего дня нахлынули на нее с устрашающей, леденящей ясностью. Вчера она ушла с работы. Вчера она попыталась спасти свою семью. Вчера Дэвид решил провести ночь в чьей-то постели.
Некоторое время мозг Лиз отказывался принять весь ужас ее положения. Возможно, она преувеличивает. Дэвид сказал, что в газете неприятности. Всем известно, как непредсказуемы газеты. У них неприятности с оборудованием. Неприятности с профсоюзами. Неприятности с судами. Возможно, он говорил правду.
Целых тридцать секунд Лиз ходила вокруг брошенного ей Дэвидом спасательного круга и исследовала его. Она может ухватиться за него и сказать себе, что это, конечно, не лодка, но это лучше, чем ничего. По крайней мере, она не утонет и сможет накопить достаточно сил, чтобы добраться до берега. Это ведь лучше, чем утонуть, не так ли?
Но было нечто, что мешало ей принять предложенную Дэвидом версию. Вся интуиция, которой она обладала, каждое нежное воспоминание о пережитом ими вместе, каждая частица опыта их совместной двенадцатилетней жизни кричали ей, что это ложь. Дэвид не ночевал в редакции. Он занимался любовью с кем-то. И Лиз вдруг почувствовала, что ее затягивает в черную дыру отчаяния и безнадежности. Если бы не измена, она пережила бы потерю работы. Если бы не потеря работы, она пережила бы измену. Но против двух этих бед вместе она была бессильна.
С горечью она вспомнила, что одна из ее сотрудниц говорила: «Все хорошо, если в порядке три вещи: работа, личная жизнь и дом. Ты проживешь без одной из них, без двух тебе будет очень плохо, а без трех – конец». Какое-то время Лиз смотрела в потолок, ожидая, что вот-вот по нему пройдет трещина и она услышит, как стены ее дома начинают рушиться. Но, к своему удивлению, вместо этого она услышала стук в дверь. Если не отвечать, то они постучат и перестанут. Но они не переставали. За дверью раздавались крики и шум, и Лиз услышала голос Дейзи: «Мама, двель!» Усилием воли она вытащила себя из засасывавшей ее черной дыры и заставила подойти к двери.
