Женщина насторожилась. Однако, к ее удивлению, Лайм не стал больше ни о чем расспрашивать и посмотрел на Оливера. Мальчик, сморщив лоб, прислушивался к их беседе. Лорд Фок спросил:
— Ты готов увидеть комнату, которая в один прекрасный день станет твоей?
Лоб Оливера мгновенно разгладился.
— Да!
Пройдя мимо Джослин, Лайм поднялся по ступенькам вверх и вскоре скрылся из вида. Глядя на широкую, почти вдвое шире, чем в Розмуре, лестницу с массивными деревянными перилами, вдова почувствовала, как ее сердце судорожно сжалось от тоски по родному дому. Боже, какой огромный замок! Удастся ли ей когда-нибудь сделать его домом для Оливера?
— Глупая женщина! — раздался раздраженный голос Иво.
Джослин оглянулась.
— Чем я так не угодила вам, отец Иво? — с обидой в голосе поинтересовалась она, задетая его словами.
— Думаю, вам не следовало оставлять сына Мейнарда один на один с человеком, который желает ему смерти, — процедил он.
В зале воцарилась тишина, но женщина всем своим существом чувствовала пристальное внимание окружающих. Подданные, затаив дыхание, ждали ее ответа.
— Лайм Фок не причинит зла Оливеру, — гордо вскинув голову, уверенно заявила мать наследника.
Вне себя от ярости, Иво шагнул к ней. Казалось, он вот-вот ударит ее. Но, усилием воли сдержав порыв, священник лишь до боли сжал кулаки.
— Так как ваша голова занята совсем другим, защищать сына Мейнарда придется мне.
Резко повернувшись, он решительно направился к лестнице.
Джослин поняла, что именно Иво имел в виду. Он намекал на то, что страсть к Лайму вытеснила из ее сердца любовь к сыну.
— Я не просила вас о помощи, святой отец. И никогда не попрошу.
Иво остановился.
— Вам и не нужно просить. Мейнард перед смертью наказал мне заботиться о его сыне. И я с честью выполню клятву, данную ему, и буду надежно охранять его наследника.
— Значит, Оливер для вас всего лишь наследник?
Священник метнул в нее пылающий взгляд.
— Нет, не только наследник. Он значит для меня гораздо больше. — Гордо подняв голову, Иво начал подниматься по ступенькам, оставив женщину в полной растерянности.
Обретет ли она покой в Эшлингфорде? Неужели ей придется растить сына, опасаясь священника, ненавидевшего ее, с одной стороны, и Лайма Фока — с другой?
Тяжело вздохнув, Джослин тряхнула головой и посмотрела на Эмму.
Старая женщина шагнула к ней.
— Вас что-то беспокоит, дитя мое? — спросила она хриплым от старости голосом.
Джослин испытывала симпатию к женщине, с открытой душой принявшей Оливера, однако не сразу решилась поделиться с ней сокровенными мыслями и опасениями. Помедлив несколько секунд, она тихо произнесла:
— Я не доверяю отцу Иво. Мне кажется, он одержим ненавистью к племяннику. А я не понимаю, почему.
— Вы правы, — согласилась Эмма. — Он действительно ненавидит его лютой ненавистью.
— Но почему? Неужели только потому, что в венах Лайма течет не совсем благородная кровь? Но разве это должно его волновать?
Служанка ласково провела ладонью по плечу молодой женщины.
— Мы обязательно поговорим о Лайме и Иво. Но не сейчас. Пойдемте, я отведу вас в вашу комнату.
Джослин показалось, что в мгновение ока на нее навалилось нечеловеческая усталость, накопившаяся за предыдущие три дня, проведенные в седле. Она безропотно позволила провести себя через зал и вверх по лестнице. Поднявшись по ступенькам, вдова услышала восторженный голосок Оливера, доносившийся из комнаты, расположенной справа.
— Не волнуйтесь за него, — успокоила ее Эмма, увлекая в противоположную сторону. — Лайм не позволит дяде причинить зло ребенку.
В Лайме Джослин уже не сомневалась, однако Иво вызывал у нее серьезные опасения.
— Но Оливеру необходимо поспать после столь длительного и утомительного путешествия и…
— По-моему, он устал от безделья, — напомнила Эмма. — Пусть насладится свободой, лучше будет спать ночью.
Молодая мать продолжала колебаться.
— Я приду за ним, как только вы устроитесь в комнате, — заверила служанка.
— Ну, хорошо, — сдалась Джослин.
Свернув налево по коридору, Эмма привела Джослин в скромно, но со вкусом обставленную уютную комнату, уже приготовленную для новой хозяйки.
— Раньше эта спальня принадлежала леди Анне, — сообщила старая женщина.
Матери Мейнарда! Как и о покойном муже, Джослин почти ничего не знала о ней, за исключением двух вещей: благодаря своему сильному характеру, она внушала сыну благоговейный страх и ее внезапная смерть вскоре после кончины отца стала для Мейнарда тяжелым ударом.
Желая узнать как можно больше об этих людях и понять их, вдова поинтересовалась:
— Вы с леди Анной были подругами?
Брови Эммы удивленно выгнулись.
— Подругами? — переспросила она, горько усмехнувшись. В следующее мгновение ее удивление сменилось грустью. Печально покачав головой, она добавила: — Нет, но мы знали тайны друг друга.
Госпоже не терпелось услышать продолжение, однако служанка замолчала.
— Мейнард рассказывал мне о ее смерти. Я знаю, что трагедия произошла вскоре после похорон отца.
Несколько секунд Эмма хранила молчание, затем подошла к кровати.
— Это действительно была трагедия, — глухо проронила она, откидывая покрывало.
— Ее сердце отказало, да?
— Да.
Старая няня, к огромному огорчению Джослин, явно не хотела говорить об Анне. Подавив тяжелый вздох, молодая женщина приблизилась к ней, наблюдая, как та, склонившись над кроватью, поправляла подушки.
— Эмма, я должна многое узнать. И не только об иво, но и об отце Оливера и его семье. Вы расскажете мне?
Служанка, казалось, оцепенела.
— Вы хотите услышать рассказ о вашем муже и его семье от такой старухи, как я?
— Да. В противном случае мне все расскажет отец Иво, а я не знаю, можно ли ему верить.
Словно с неохотой, оторвавшись от своего занятия, старая няня встретила пристальный взгляд Джослин.
— Да, будет действительно лучше, если вы узнаете кое-что от меня, — заключила она. — Но сейчас вам нужно отдохнуть.
Вдова не стала спорить.
— Конечно, — согласилась она, чувствуя, как усталость сковывает ее тело. — Потом.
С легкой улыбкой Эмма подошла к ней и развязала завязки накидки.
— Я буду спать здесь, когда вырасту? — спросил Оливер, одной рукой похлопывая по тюфяку, другой сжимая волчка.
Лайм перевел взгляд с дверного проема, где виднелась зловещая фигура Иво, который не спускал с них глаз, на Оливера.
— Да, будешь, — ответил он. При виде взволнованного невинного лица ребенка сердце его смягчилось, выражение неприязни исчезло из глаз. — Когда ты станешь мужчиной и полноправным владельцем Эшлингфорда, эта кровать достанется тебе.
