— Хочу есть, — заявил малыш, освобождаясь из объятий матери.
Поднявшись на ноги, Джослин обвела взглядом комнату в поисках одежды.
Словно угадав мысли матери, Оливер указал на опоясанный железными обручами огромный сундук, стоящий рядом с кроватью.
— Эмма положила одежду туда.
Подойдя к сундуку, женщина подняла крышку. Справа лежала аккуратно сложенная стопка детских вещей, слева — женская одежда. Бегло взглянув на содержимое сундука, она нахмурилась.
— Но здесь не наши вещи, Оливер. Ты знаешь, что Эмма сделала с нашей одеждой?
— Она постирала ее, но мы можем носить эту.
— Так сказала Эмма?
— Ага.
Джослин предпочла бы надеть свое платье, однако не оставалось ничего другого, как воспользоваться вещами, лежавшими в сундуке.
Одев Оливера, она выбрала самый простой наряд, который, несмотря на скромность, был значительно богаче и красивее любого из ее собственных. Когда женщина подняла платье, чтобы надеть, из вороха складок неожиданно что-то выскользнуло и со звоном упало на пол.
Нахмурившись, вдова порылась в опилках, покрывавших пол, и подняла монету, заблестевшую в солнечном свете.
— Что это, мама? — оживленно спросил мальчик.
Женщина с интересом покрутила ее в руке.
— Это деньги, — задумчиво ответила она, разглядывая сделанную из чистого золота и имевшую солидный вес монету. На нее, несомненно, можно прокормить человека почти месяц. Как странно!
С горящими от любопытства глазами Оливер придвинулся к матери.
— А откуда взялась монета?
Джослин улыбнулась.
— Если бы я не знала, что подобное невозможно, я бы решила, что она упала с неба.
Ребенок начал внимательно разглядывать потолок.
— А разве она не с неба упала?
— Думаю, монета просто застряла в складках платья.
— А-а, — разочарованно протянул Оливер.
Мать ласково взъерошила волосы на голове сына. Затем, решив позднее отдать деньги Лайму, она спрятала их под стопкой одежды на дне сундука и привела себя в порядок.
— Чуть не забыл тебе сказать, — произнес мальчик, выходя из комнаты и направляясь к лестнице.
— Что? — удивленно спросила Джослин.
— Что папа умер.
В следующее мгновение женщине показалось, что ее сердце перестало биться. Она остановилась как вкопанная и уставилась на сына, который как ни в чем не бывало продолжал шагать по коридору.
— Оливер, — от волнения с трудом переводя дыхание, позвала мать.
Малыш с неохотой оглянулся.
— Что?
— Иди ко мне, мне нужно поговорить с тобой.
— Я хочу есть, — напомнил он.
— Знаю, но прошу подождать несколько минут.
Оливер послушно, хоть и с недовольным видом, повернул назад.
Присев перед сыном, Джослин убрала прядь непослушных волос с его лба и осторожно спросила:
— Кто сказал тебе, что твой папа умер?
— Дядя Лайм.
Женщина сжалась в комок от напряжения. Как этот человек посмел рассказать ее сыну о смерти отца? Он не имел права! Она собиралась поговорить с Оливером и объяснить ему все, но немного позднее, когда они освоятся в Эшлингфорде. Джослин тяжело вздохнула.
— И что же он тебе сказал?
Ребенок с озабоченным видом почесал затылок.
— Что папа упал с лошади и поэтому умер.
— А что еще?
— Что сейчас папа живет на небесах. — Оливер указал пальцем на потолок. — И теперь он воин Бога.
На небесах? Воин Бога? Джослин с трудом верила в то, что так мог говорить Лайм Фок. Она предполагала, что он не посмеет рассказать малолетнему сыну Мейнарда о той ненависти, которую он испытывал к брату, но никак не ожидала от него таких величественных слов в адрес покойного.
— Так сказал твой дядя? — уточнила женщина.
— Да. Жалко, что он не станет моим папой, — печально добавил мальчик.
Она усилием воли заставила себя улыбнуться:
— Ты просил его стать твоим папой?
— Угу, но дядя Лайм ответил, что будет моим другом.
Джослин испытывала смешанное чувство раздражения и благодарности. С одной стороны, ей не нравилось вмешательство Лайма, с другой, она отдавала должное его благородству.
— Но когда же мы позавтракаем? — недовольно проворчал Оливер.
— Сейчас, потерпи немножко.
Мальчик повернулся и торопливым шагом направился к лестнице.
— Не спеши. Иди осторожно, — напомнила Джослин.
— Хорошо.
На ходу размышляя об услышанном от сына, женщина последовала в зал. Там находились только две служанки, разбрасывающие свежие стружки. Оливер растерянно застыл посреди комнаты. В Розмуре завтрак подавали с рассветом. За роскошь поспать пару лишних часов мать и сын расплачивались, скромно утоляя голод хлебом и сыром в кухне.
— Иди за мной, — позвала Джослин мальчика.
Ребенок послушно пошел за матерью по коридору, жадно вдыхая ароматы уже готовящегося обеда.
— Ух, ты! — воскликнул он, обогнав мать и переступая порог огромной кухни.
Завороженным взглядом он обводил слуг, хлопотавших у огнедышащих, напоминающих пещеры каминов, над которыми на массивных цепях висели громадные закопченные котлы. Каким маленьким и убогим казался Розмур по сравнению с Эшлингфордом!
— Я думаю, он славный мальчуган, — не замечая появления Джослин и Оливера, говорила одна из служанок.
— Да, не то что его отец, — охотно согласилась другая.
Женщина, месившая на столе тесто, пренебрежительно фыркнула:
— Он еще слишком мал, чтобы мы могли судить, каков он. Возможно, со временем он станет еще хуже отца.
Джослин сразу же поняла, что речь шла об Оливере. Подавив мимолетный порыв повернуться и поскорее убежать отсюда, она решительно переступила порог, намереваясь как мать наследника Эшлингфорда раз и навсегда прекратить подобные разговоры.
Некоторые из служанок заметили незваную гостью, подтолкнув при этом менее расторопных. В кухне воцарилась мертвая тишина.
Первым нарушил молчание Оливер.
— А что вы здесь делаете? — ухватившись за край стола и поднявшись на цыпочки, поинтересовался он у той женщины, которая минуту назад так нелестно отозвалась о нем.
Служанка перевела взгляд с мальчика на Джослин. Осмотрев ее платье, она нахмурилась и ответила:
— Хлеб.
— Можно попробовать? — спросил Оливер.
. Лицо женщины вытянулось от удивления.
— Я не возражаю, малыш, но хлеб еще не готов. Его нужно прежде испечь.
— Ну и ладно. Мне такой нравится.
Губы служанки тронула легкая улыбка.
— Правда?
— Ага!
Она взглянула на Джослин, которая стояла в стороне, наблюдая за происходящим.
— Можно дать ему кусочек, госпожа?
— Да, только небольшой, — ответила вдова, с облегчением заметив, что глаза женщины потеплели.
— Вы что-нибудь хотите, госпожа?
