– Значительно больше. Выполнение задания потребует много времени, и вы сможете всё хорошенько обмозговать.
– Это меня устраивает. Ваше распоряжение о смене режима останется в силе?
– Да. Но должен предупредить, существует один строгий закон, неизменный для всех – будь то ученик или воспитатель.
– Какой же?
– Тот, кто попал в нашу школу, выходит отсюда или до конца преданным сотрудником, или…
– Не выходит совсем? – закончил Фред. – Не очень оригинально! Насколько мне известно, подобный закон существует во всех родственных нашему учреждениях.
– Считал своим долгом предупредить…
– Осталось задать один вопрос: почему вы не рассказали мне о школе ещё в Австрии? Я мог бы убежать из лагеря, и вам не пришлось бы…
– Можно было просто выкупить вас из лагеря. Кое-кто из тамошних руководителей делает на этом неплохой бизнес. Но мне не хотелось привлекать внимание американцев к вашей персоне. Знатоков России они ценят на вес золота. Это – первое. Второе: я хотел, чтобы для всех вы были покойником. Так разведчику удобнее.
– А подумали вы, герр Нунке, что у меня есть невеста, которую я люблю и с которой хотел бы повидаться перед новой разлукой? Подумали о том, что Лора может узнать о моей «смерти»? О том, как это тяжело на неё подействует? И в конце концов, не могу же я совсем отказаться от личной жизни, от дорогих мне людей! Фрау Эльза и Лора остались на чужбине, кто, как не я, должен позаботиться об их возвращении домой, устроить их дела? Бертгольд мне никогда бы этого не простил…
– Каюсь. Этого я не учёл. Конечно, семейные обязанности – святая святых. Я подумаю, как это исправить. Возможно, впоследствии мы предоставим вам возможность…
Появление Шлитсена прервало разговор.
Вежливо поклонившись Нунке и едва кивнув Фреду, он остановился у кресла шефа и ждал, пока тот предложит ему сесть.
Глядя на своих начальников, Фред едва сдерживал улыбку. Слишком жалким выглядел Шлитсен рядом с Нунке. Один – вылощенный, подтянутый, в элегантном спортивном костюме, в безукоризненно чистой рубашке. Второй – приземистый, с брюшком. Пиджак был ему узок, полз вверх, от чего лацканы перекашивались и оттопыривались. Лицо Шлитсена, хотя и было тщательно выбрито, тоже казалось неопрятным, возможно, из-за перекошенного шрамом рта. Никому не пришло бы в голову, что такой вот работал следователем гестапо – типичный бюргер, отяжелевший от чрезмерного употребления пива.
Получив разрешение сесть, Шлитсен вопросительно взглянул на Нунке, а когда тот утвердительно кивнул, перевёл бесцветные глаза на Фреда.
– Насколько я понимаю, герр Нунке подготовил вас к тому, что мы хотим поручить вам одно важное дело?
– Да. Но не сказал какое.
– Прежде чем объяснить суть, я хотел бы сделать одно замечание. То, что мы вам поручаем, не входит в круг ваших непосредственных обязанностей. Поэтому за вами остаётся право выбора: можете согласиться или отказаться, если сочтёте задание слишком трудным для себя. Для вашей будущей карьеры лучше согласиться.
– Я считаю, что должен исходить не из соображений будущей карьеры, а из успеха или неуспеха в выполнении задания, – бросил Фред.
– Мне нравится ваш подход к делу, – похвалил Шлитсен, но с видом такого напыщенного превосходства, что Фред едва сдержался, чтобы не ответить резкостью.
– Мы долго обсуждали, на кого можно возложить эту миссию, и пришли к выводу: ваша кандидатура со всех точек зрения самая приемлемая.
– В том числе и вы? – нескрываемая ирония прозвучала в голосе Фреда.
– Почему вас интересует именно моё мнение? – делая ударение на слове «моё», спросил Шлитсен.
– Ведь вы однажды уже снаряжали меня в дорогу…
– Я только что похвалил вашу рассудительность, а теперь должен сделать замечание: приказы руководства школы не подлежат обсуждению.
– Приказ выполню. Я человек военный и знаю дисциплину. Но в порядке разбора проведённой операции имею право высказать своё мнение. Так вот: жаль, когда физические и моральные силы человека растрачиваются зря. Оружие разведчика – это его нервы.
– Я предлагаю перейти к сути дела, – вмешался Нунке.
– Вы правы, – поклонился Шлитсен. – Начну с очень коротенького вступления, чтобы восстановить в памяти известные вам факты. Вы знакомы с политикой нашего правительства, основанной на физическом уничтожении советских военнопленных. Часть из них, конечно незначительную, но представляющую боеспособную силу, мы привлекли на свою сторону и даже вооружили.
– Армия Власова?
– Да, армию генерала Власова. Она дралась против русских и очень упорно. После окончания войны власовцы, как и наши части, были интернированы, но по Потсдамскому соглашению их должны передать в руки советских властей. Большим желанием выполнить этот пункт договора бывшие союзники России не горят. Да и нам не хотелось бы, чтобы это произошло. Ведь таких людей можно использовать.
– Да, о соглашении, заключённом в Потсдаме, я знаю из газет.
– Советские миссии по репатриации шныряют теперь по всей Германии. Союзники всячески препятствуют русским в составлении списков тех, кто подлежит возвращению. Но если миссия имеет списки, то американцам и англичанам приходится уступать, вопреки желанию. Иначе может возникнуть международный скандал. Впрочем, союзникам удалось припрятать от советских властей многих власовцев.
– Герр Шлитсен, ваше коротенькое предисловие перерастает в лекцию для нижних чинов, – резко прервал своего заместителя Нунке.
– Простите, я только хотел…
– Думаю, что Фред уже разобрался в ситуации.
– Тогда только суть: в одном эсэсовском лагере американской зоны скрывается группа из пятидесяти четырех офицеров бывшей власовской армии. Это люди, которые сожгли за собой все мосты и добровольно в Россию не вернутся. Американцы собирались вывезти их в Соединённые Штаты, но неделю назад получили от советской миссии категорическое требование передать из рук в руки всех пятьдесят четырёх. Правда, поимённого списка советская миссия не представила, назвав лишь общее число, что и позволило затянуть дело.
– Очевидно, в группе действует советский агент, который не успел или не сумел передать русским список фамилий, – так, кажется, думают американцы, пояснил Нунке.
– Агент раскрыт? – спросил Фред.
– Пока нет. Приняты меры, чтобы прервать всякую связь между лагерем и внешним миром. Вряд ли в ближайшие дни список может попасть в руки русских, ответил Шлитсен – Теперь конкретно о вашем задании. Под видом бывшего советского офицера мы хотим заслать вас в лагерь. Американцы согласны передать нам всю группу, если мы сумеем её незаметно вывезти.
