святых для Первейших местах… Но имея в союзниках даже варварского царька по имени Лисапет (и его казну) может наворотить ух чего! Этим-то знанием я с внуками поделился. Планами не стал.
— К тому же Ллана уже обещана другому. — мягко добавила Валисса.
А сохнет и вовсе по Энгелю, так что дружба-дружбой, а рога тут будут делом времени, поэтому она вообще не вариант. Хотя очень знаете ли домашняя, милая — мне в той жизни такие нравились.
— Нет, сын. — невестка вновь внимательно поглядела на своего старшего отпрыска. — Речь совсем об ином. Мы с твоим дедом посоветовались и пришли к выводу, что тебе пора надеть венец Шехамы и войти в Совет Князей как равному.
Асир поморгал немного и пожал плечами.
— Если вы так решили, я поступлю по вашему слову, но… Это же нечестно! Я хотел княжество брату оставить! Что это такое-то?! Мне царство, а ему ничего?! Коня, доспехи и копье дадите?! Он вместо меня под клинок подставился, а вы!.. — парень вскочил и, в сердцах, с громким звоном бросил вилку на стол.
— Веди себя достойно. — поджала губы Валисса. — Ты оскорбляешь и деда, и богов.
— Ай, ну вас… — царевич тяжело опустился в кресло и прикрыл лицо забинтованной рукой.
— И мать, — добавил я, — которая лишь добра тебе желает. Как ты собираешься стать правителем, не имея к тому никакого опыта? Даже простого жизненного, от прожитых лет?
Я откинулся на спинку стула, давая продолжить Валиссе.
— Пойми, сын. — произнесла она. — Ты должен научиться править. Но кем назначит царевича, наследника престола, царь? Наместником или, того пуще, местоблюстителем? Министром? Кем? Ты обязан принять свой родовой венец. И отправиться в Шехаму, править ей. Научится повелевать на деле. А когда станешь царем…
Шехамская Гадюка глянула в мою сторону.
— …да продлятся годы твоего деда, но когда-то и станешь, ты можешь передать венец брату.
— Вообще кому хочешь. — хмыкнул я. — Хоть Князю Мышкину.
— Ну ничего себе! — Утмир столь старательно, но в то же время неестественно изобразил обиду, что я едва не рассмеялся. — У него и так уже целая Степь!
* * *
Как нетрудно догадаться, вокруг поездки в Шехаму развернулась настоящая борьба — кому из придворных ехать с царем, учитывая то обстоятельство что отбывает он как частное лицо и берет с собой лишь минимальное сопровождение, кому прибиться в свиту матери Асира, кому стать опорой наследника престола в его княжении, а кому остаться на бобах, в смысле в Аарте… О, на орбите этих архиважных вопросов весь следующий месяц шла такая пляска с бубнами, что лишь благодаря оперативности Лесвика из Старой Башни, стремительно раскрывшего убийство одного конкурента другим, и передавшего виновника в добрые ласковые руки Фарлака из Больших Бобров, придворных удалось удержать в рамках цивилизованных козней.
Ну, по крайней мере, больше никто на мокрухе не попался.
Вот с изготовителем княжеского венца — традиционный, тот что носил еще князь Бонока и его предки, был признан негодным, ибо не нес знаков рода Крылатых Ежей, да и в целом был Асиру великоват, — интриги не случилось. Памятуя о некоей заинтересованности в судьбе одного златокузнеца со стороны князя Штарпена, а равно и отзывы о сего златокузнеца высоком мастерстве, я своим собственным произволом поручил сие ответственное задание Курфину Плеваному.
Поступил я так, если честно, скрепя сердце — очень уж опасался что добрые люди внучьей короне прозвище навроде «плеваный венец» присобачат. Однако же, как выяснилось, напрасно судил по себе об окружающих. Наоборот, согласно докладам неявных, в столице пошла речь о моей сугубой справедливости, ибо зла не помню, за прошлые, искупленные, грехи не караю, но лишь по заслугам — а Курфин недаром числился одним из лучших мастеров своего дела во всей Ашшории — жалую. Что касается гильдии именно что златокузнецов, ее лояльность после этого события ушла выше чем в сто процентов.
Во всей этой ловле рыбы в мутной водичке больше всего выиграл, пожалуй, Энгель. Сын Морского Воеводы, который и так-то с отцом собирался на границу Лефты и Зории, инспектировать работы секретной стратегической верфи, попросту свое место в свите Асира продал.
Нет, ничуть не сомневаюсь, что и Шехамская Гадюка, и министр царского двора, на отборе кандидатов нехило нажились. Вернее, как сказать — не сомневаюсь? Точно знаю, поскольку имел с этого свой процент. Но то что отчебучил Мокроногий — о, наверняка об этом даже хронисты написали.
За несколько дней до отбытия из Аарты, он явился в общий зал, где по вечерам собирались придворные, и, не обращая ни малейшего внимания на мою августейшую персону, устроил натуральный аукцион, причем по мере роста ставок число участников только росло, и к моменту оглашения победителя толчеи не было лишь вокруг царского кресла.
Государеву долю, кстати, юноша принес мне утром сам, лично, и без каких-либо напоминаний. Я аж чуть не прослезился от столь ответственного подхода.
А от следующего посетителя — инитарского посла Исапета, — просто офигел.
— Ваше величество. — с поклоном произнес князь, входя в кабинет. — я молил вас о приватной встрече…
— Ну ты ее получил. — поморщился я. — Не мельтеши, присаживайся.
— Не смею, ибо говорю голосом своего царя. — серьезная дипломатическая формула, обычно при объявлении войны применяется. — Государь мой, Хатчин, хотел бы прибыть в Шехаму, на коронацию царевича Асира, по праву родственника.
Ничего себе соседское миролюбие. Удивляет почище канонизации Вельзевула[19] лордом Ринальдом.
— Это прекрасная весть, князь. — кивнул я. — Пусть все соседи знают о том сердечном согласии, что царит промеж нашими державами. Мой внук сегодня же вручит тебе официальное приглашение для брата нашего, Хатчина.
Да, конечно, формально это будет не царский, а частный визит (равно как и мой), причем даже не в Ашшорию, а лично к Асиру, своему юному родичу, но ведь все всё понимают: два царя сопредельных держав одновременно оказываются в одном городе — да неужто не обсудят ничего? Мне вот очень с государем Инитара хочется потолковать о его участии в раздербанивании Большой Степи, потому как от князя Ншана из Пихтовой Гавани, моего посла в Калакине[20], доклады по этому поводу идут самые неутешительные.
