Мне хотелось видеть своими глазами, каких успехов достиг новый строй жизни: удалось ли ему избавиться от всякой грязи и отбросов, которыми капитализм засорял берега широкой реки у Рединга и Кэвершема. Но этой ранней летней ночью все вокруг слишком благоухало, чтобы можно было поверить в наличие мерзких следов так называемой промышленной деятельности. И, отвечая на мой вопрос, что сейчас представляет собой Рединг, Дик сказал:
— Рединг в своем роде милый городок. За последние сто лет большая часть его перестроена. Домов здесь много, как вы можете видеть по огням вон там, под холмами. Рединг одно из самых населенных мест в этой части Темзы. Не унывайте, гость! Мы уже близки к цели нашего сегодняшнего путешествия. Однако прошу извинить меня, если я не остановлюсь у одного из ближайших домов здесь или немного повыше. Дело в том, что мой друг, который живет в очень уютном домике на Мэпл-Дэрхемских лугах, очень просил, чтобы мы с Кларой навестили его во время нашей поездки по Темзе, и я надеюсь, вы не будете возражать против небольшого ночного путешествия.
Меня не нужно было подбадривать; я и без того ощущал прилив бодрости. Правда, меня уже не так поражали картины счастливой, мирной жизни, которые я видел вокруг. Но меня охватило такое глубокое удовлетворение, очень далекое от вялой покорности, что я чувствовал, будто снова родился на свет. Мы причалили в том месте, где, насколько я помнил, река поворачивала к северу по направлению к старинному дому семьи Блант. Широкие луга расстилались здесь справа от нас, слева же тянулся длинный ряд прекрасных старых деревьев, склонившихся над водой. Когда мы вышли из лодки, я спросил Дика:
— Куда мы идем? К старому дому?
— Нет, — ответил он, — хотя старый дом по-прежнему стоит целехонький и в нем живут. Кстати, я вижу, что вы хорошо знаете Темзу, — добавил Дик. — Уолтер Аллен, мой друг, который просил меня у него остановиться, живет в небольшом доме, построенном недавно. Все очень любят эти луга, особенно летом, и здесь разбивали прежде очень много палаток под открытым небом. Местный приход был этим недоволен и построил три дома по дороге отсюда в Кэвершем и еще один, очень поместительный, у Бэзилдона, немного выше по реке. Посмотрите, вон там — огни дома Уолтера Аллена!
Мы пошли по густой луговой траве, залитой потоком лунного света, и очутились у ворот низкого дома с четырехугольным двором. Этот двор был настолько обширен, что весь день его освещало солнце.
Уолтер Аллен, друг Дика, стоял, прислонившись к косяку входной двери, и поджидал нас. Без лишних слов он повел нас в комнату. Там было лишь несколько человек, так как некоторые из обитателей дома еще не вернулись с сенокоса, а другие, как нам сказал Уолтер, вышли на луг полюбоваться великолепием лунной ночи. Друг Дика, человек лет сорока, был высокого роста, черноволосый, с добрым и задумчивым лицом, но, к моему удивлению, тень меланхолии лежала на этом лице. Он был слегка рассеян и невнимателен к нашей болтовне, несмотря на видимое старание прислушаться.
Дик временами поглядывал на него и казался смущенным. Наконец он сказал:
— Старый друг, если возникло что-нибудь непредвиденное после того, как вы писали мне, приглашая сюда, не лучше ли прямо сказать нам, в чем дело: а то мы подумаем, что приехали сюда не вовремя и оказались нежеланными гостями.
Уолтер покраснел, с трудом сдерживая слезы; но в конце концов он сказал:
— Конечно, каждый здесь очень рад видеть вас, Дик, и ваших друзей. Но это правда, что мы не очень веселы, несмотря на хорошую погоду и богатый сенокос. Одного из нас унесла смерть.
— С этим надо мириться, товарищ, — сказал Дик, — такие веши неизбежны.
— Да, — ответил Уолтер, — но это была насильственная смерть. И, вероятнее всего, она повлечет за собой еще одну. Мы испытываем какое-то смущение друг перед другом, и, по правде сказать, это одна из причин, почему нас так мало собралось здесь сегодня.
— Расскажите нам все, Уолтер, — сказал Дик, — может быть, вам тогда легче будет стряхнуть с себя печаль.
— Хорошо, — согласился Уолтер, — но я буду краток, хотя тут можно было бы рассказать длинную историю, как обычно и делалось с подобными сюжетами в старых романах.
Здесь живет прелестная девушка, которая нам всем нравится, а некоторым даже больше чем нравится. Она же, естественно, предпочитает одного из нас. Другой (я не стану его называть), охваченный любовным безумием, стал враждовать со всеми, правда — не питая тогда еще какого-либо злого умысла. Девушке, которая сначала относилась к нему дружески, хотя и не любила его, он стал невыносим. Те из нас, кто знал молодого человека лучше других, — я в том числе, — советовали ему уехать, так как его положение с каждым днем ухудшалось. Он, как часто бывает, не послушался, и мы вынуждены были объявить ему под угрозой бойкота, что он должен уйти. В конце концов несчастье так его захватило, что мы сочли более правильным удалиться самим.
Он воспринял это решение спокойнее, чем мы ожидали. И вдруг — то ли свидание с девушкой, то ли стычка со счастливым соперником, но что-то вскоре совершенно вывело
его из равновесия. Однажды, когда поблизости никого не было, он бросился с топором на соперника. Завязалась борьба, во время которой нападавший получил роковой удар и был убит. А теперь убийца, в свою очередь, так удручен, что готов лишить себя жизни. И если он это сделает, девушка, боюсь, последует его примеру. Всему этому помешать так же невозможно, как предупредить землетрясение.
— Это несчастный случай, — сказал Дик. — Но раз человек умер и не может быть возвращен к жизни и раз убийца не имел злого умысла, я не вижу, почему он не мог бы с течением времени преодолеть свое отчаяние. Кроме того, убит тот, кто был не прав. Зачем же правому вечно страдать из-за несчастного случая. А как девушка?
— Ее, — сказал Уолтер, — вся эта история, по-видимому, повергла больше в ужас, чем в горе. Что же касается мужчины, то вы говорите совершенно правильно; так и должно быть, но, видите ли, возбуждение и ревность, которые были прелюдией к этой трагедии, создали вокруг него неприязненную лихорадочную атмосферу, из которой он, кажется, не способен вырваться. Все же мы посоветовали ему уехать отсюда подальше, за море. Но он в таком состоянии, что я не думаю, чтобы он мог собраться с духом, разве только кто-нибудь увезет его, и кажется, это выпадет на мою долю. Не слишком радостная перспектива!
— А вы постарайтесь найти в этом интерес для себя, — сказал Дик. — Конечно, невольный убийца рано или поздно станет на более благоразумную точку зрения.
— Во всяком случае, — сказал Уолтер, — теперь, когда я облегчил свою душу, отяжелив вашу, покончим на время с этой темой. Повезете ли вы вашего гостя в Оксфорд?
— Да, конечно, — сказал Дик, улыбаясь, — мы должны проехать Оксфорд, раз мы поднимаемся по реке. Но я думаю не останавливаться там, а то мы запоздаем к сенокосу. Поэтому Оксфорд и моя ученая лекция о нем, почерпнутая из вторых рук от моего деда, пусть подождут, пока мы не поедем обратно недельки через две.
Я слушал эту историю с большим интересом и не мог не подивиться на первых порах, что убийцу не заключили под стражу до тех пор, пока не будет доказано, что он убил соперника, обороняясь от нападения. Но чем больше я размышлял, тем яснее мне становилось, что, сколько бы ни допрашивали свидетелей, которые ведь ничего не видели, они не могли бы засвидетельствовать ничего, кроме вражды между обоими противниками, и дело от этого не стало бы яснее. Я не мог не подумать также о моральном страдании убийцы, которое подтверждало слова старого Хаммонда об отношении этого странного народа к тому, что в мое время всегда называли преступлением. Конечно, это страдание было чрезмерным, но ясно было одно: убийца принимал на себя все последствия совершенного им акта и не ждал, чтобы общество сняло с него вину, наложив на него наказание. Я больше не боялся, что священная неприкосновенность человеческой жизни пострадает среди моих друзей из-за отсутствия у них виселиц и тюрем.
Глава XXV
ТРЕТИЙ ДЕНЬ НА ТЕМЗЕ
Когда мы на другое утро спускались на берег, Уолтер не удержался и вернулся к предмету вчерашнего разговора. Теперь он не смотрел на дело так безнадежно. Он считал, что, если несчастного убийцу не удастся уговорить отправиться за море, он, во всяком случае, может поселиться где-нибудь по соседству, предоставленный самому себе. Такой выход предлагал Уолтер. Должен сказать, что как Дику, так и мне это показалось странным лекарством.
— Друг Уолтер, — сказал Дик, — не давайте человеку слишком много размышлять о постигшей его трагедии, оставляя его одного. Это только укрепит в нем мысль, что он совершил преступление, и, вы увидите, он покончит с собой.
— Я не думаю! — сказала Клара, — Мое мнение таково: пусть лучше он теперь переживает период мрачных угрызений совести, потом, придя в себя, он увидит, как они были необоснованны. Тогда бедняга вновь сможет быть счастлив. Что касается самоубийства, вы не должны этого бояться, так как из всего, что вы говорите, ясно, что он действительно влюблен в ту женщину и, говоря откровенно, пока его любовь не удовлетворена, он будет не только крепко привязан к жизни, но станет дорожить всем, что жизнь ему подарит. Мне кажется, этим и объясняется то, что он воспринял случившееся несчастье так трагически.
